Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

это уже никого не удивляет.

— Значит, вы одобряете, — закивал Чугурин. — В таком случае предоставим слово...

— Позвольте, Павел Павлович, — сразу заволновался Шумков. — В принципе — да. В принципе я не возражаю против таких экспериментов, потому что без поиска нет прогресса. Но ведь при этом надо учитывать очень многое. Геологи, например, никогда не будут искать золото в гранитах, в Азовском море, как ни стараться, не выловить байкальского омуля, на долбежном станке не сверлят отверстия... Я это к тому, что, разрабатывая тот или иной проект, приходится считаться с возможностями, с объективной реальностью. В данном случае, мне кажется, эго условие не соблюдено. Товарищи исходили не из того, чем мы располагаем. В основе их расчетов — идеальное состояние батарей.

— А также четкая, безупречная организация труда, — вставил Суровцев. — Иначе и не может быть. На то оно и новшество, чтобы открывать новые горизонты, а не приспосабливаться к старому.

— Далекий прыжок можно совершить лишь с хорошего трамплина, — отозвался Шумков. — Имею в виду весь наш комплекс, куда, естественно, входит и механическая часть. Но о том, в каком состоянии механизмы, только что сказал Валентин Кириллович. Думаю, и печи не выдержат систематического перегрева.

— Ну, какой там перегрев? — заговорил Травкин, главный технолог. — От незначительной прибавки температуры, как предусматривается проектом новой серийности, с печами ничего не станется. Меня иное волнует: боюсь, не хватит машинного времени механизмам коксовой стороны. И еще одна загвоздка — Он обернулся к младшему Пыжову, спросил: — Устэка сейчас берет на себя девять камер в час?

Ростислав несколько растерялся, ощутив на себе взгляды собравшихся, сначала кивнул и, поняв, что это неуважительно по отношению к старшим, покраснел, торопливо ответил:

— Девять, Артур Николаевич. Максимум девять.

— Значит, остальные одну-две печки с батареи — передавать на тушильную башню, — продолжал главный технолог. — Продукция пойдет смешанной. Отобрать из общей массы кокс сухого тушения и мокрого невозможно. А нам надо испытать и тот, и другой, определить качество нового кокса как сухого, так и мокрого... Вал, несомненно, увеличится. Но если кокс окажется плохим?

Толмачев бросил взгляд на Сергея Тимофеевича, сосредоточенно рассматривавшего свои большие бугристые ладони, не выдержал:

— Будто мы не подсчитывали. Проверили не раз и не два — машинного времени вполне хватает. Конечно, если по-настоящему работать.

— Вернее, если >не будет поломок, — снова подал голос Митяев.

— А это уже от вас зависит, Валентин Кириллович, — поддержал Ивана Вячеслав Дубров. — Об этом недвусмысленно говорил здесь секретарь парткома.

— Так что я, рожу новые машины?! — возмутился Митяев. — Шумков прав: надо исходить из имеющихся возможностей. Вот и Артур Николаевич сомневается: пройдет ли по ГОСТу новая продукция. С изменением технологического режима следует ожидать структурных изменений кокса. Как бы доменщики его не забраковали.

— А нам гадать нечего: следует ожидать или не следует, — возразил Дубров. — Можно взять пробы и сухого, и мокрого кокса, испытать лабораторно. — V секретаря завкома комсомола открытое, приятное лицо, баскетбольный рост, реакция хоккейного вратаря. Он сразу же нашелся с ответом главному механику. Убежденно добавил: — Тут, очевидно, немаловажно само желание воспринять новое, увлечься им. — И обратился к Чугурину: — Не знаю, Павел Павлович, к какому вы придете заключению, но предложение товарищей, которое мы сейчас рассматриваем, представляется стоящим. Я хочу сказать, что в этом деле дирекция и партком могут полностью рассчитывать на молодежь.

Дубров оканчивал тот же факультет, что и Ростислав Пыжов, два года тому назад. В институте были в одной секции студенческого научного общества. Как только они не фантазировали! Чего только не придумывали! Какие только проекты не рождались в их горячих головах! Профессура, доценты, аспиранты всячески поощряли все эти поиски, разработку оригинальных технических идей. Конечно, многое из того, над чем корпели студенты, носило учебный характер, но кое-что находило, и практическое применение на производстве. Техническое творчество приучило их, будущих инженеров, дерзать, экспериментировать, смело идти навстречу новшествам, даже если возможный успех едва обозначался. А тут ведь и вовсе очевидно преимущество новой серийности. Потому так определенно и выступил Славка.

Ростиславу же остается только слушать — как никак и он причастен к предложению отца. Верно указал Суровцев: они свое сказали именно более чем определенно. И Ивану не надо было вмешиваться. Расчеты сами за себя говорят. В данном случае технические выкладки и цифры поубедительней всяких эмоций. Вот и отец ждет, чем все это кончится. Ждет чутко, настороженно.

Чугурин обратился к Марьенко:

— И сейчас хочешь отмолчаться, Афанасий Архипович? Не выйдет. Вон какого ерша запустил Сергей Тимофеевич! Не может быть, чтобы в цехе об этом не говорили.

— Гудят, — подтвердил Марьенко.

— Ну и как?

— По-разному... Есть, которые сомневаются. Есть и вовсе против.

— А таких, что поддерживают Пыжова, выходит нету, — подытожил Чугурин.

— Почему? Я этого не говорил. Всяких хватает. Люди... — Марьенко посмотрел на Шумкова, как бы ожидая от него подсказки. Но, очевидно, что-то вспомнил, оживился: — Проведем открытое партсобрание или цеховое рабочее, тогда яснее обозначится.

— Ну, а у самого-то, какое мнение? — без обиняков спросил Гольцев.

И опять Марьенко замялся:

— Оно ведь серийность серийности рознь. Сказать по правде, вторую камеру брать тяжеловато.

— Куда же ты людей будешь звать?

— Куда надо, туда и позовем. Как решите.

— Эх, Афанасий Архипович, товарищ Марьенко, — укорил его Гольцев. — Чтобы убеждать, прежде всего следует самому иметь твердые убеждения.

Марьенко диковато тряхнул буйными кудрями.

— Если администрация или партком принимает решения, их выполняют независимо от того, соответствуют ли они личным взглядам. Такое мое твердое убеждение, Александр Константинович. Так я понимаю свой партийный долг... А если говорить о батареях, так и сейчас запарка: стояки, люка некому чистить. — Он так и сказал «люка» — по-цеховому, как принято у них в обиходе. — Повысим температуру, форсируем работу печей, а потом что будем делать? Кукарекать?.. Авралить?..

— Авралить, Афанасий Архипович, не годится, — сказал Суровцев. — В наши дни такой метод себя не оправдывает.

Для Ростислава главный инженер — непререкаемый авторитет еще с тех пор, как Василий Дмитриевич давал отзыв на его дипломную работу. И теперь Ростислав заволновался: чью сторону примет Суровцев, как рассудит? А Василий Дмитриевич продолжал развивать свою мысль:

— Однако предложение товарищей, как верно отметил наш комсорг, действительно стоящее. Его надо брать на вооружение. И в то же время не можем им воспользоваться, не готовы к этому. То на одном участке обнаруживаются прорехи, то на другом. А самым больным местом считаю верх печей. — Суровцев окинул собравшихся пытливым взглядом, — Так что