Новая космическая опера. Антология - Кэтрин Азаро

— Ты не удивлен? — спросила Ангел.

— Я говорил с Дрином. Рад твоему благополучному возвращению. Без тебя было скучно. — Он понял, что уже наговорил липшего: зачем посвящать ее в свои сокровенные мысли?

— Дрин знает обо всех событиях в городе?

— Не обо всех, а только о тех, о которых ему нужно знать.

— Я плавала на лодке, — продолжила Ангел. — Стоило мне попросить, и лодочник посадил меня, не задавая вопросов. Теперь я думаю, что лодку лучше было бы украсть: так проще. Я устала от этой лавины благодушия.

Казалось, она читает его мысли. Впервые Нарьяну стало страшно: он ощутил дрожь, как при рокоте барабанов, аккомпанировавших бурным танцам его юности.

Женщина села на табурет, на котором прежде ерзал его ученик, и откинулась, опершись спиной об ограждение балкона. Она коротко остригла свои черные волосы и повязала лоб белой лентой с надписью на древнем нечитаемом языке. Она была в обыкновенном свободном хитоне белого цвета, зато драгоценностей на ней было не счесть: кольца на каждом пальце, причем на некоторых по нескольку, браслеты на руках, золотые и серебряные цепочки на шее и на груди. Она была привлекательна и страшна одновременно — не ведающий жалости зверь, вылезший из далекого прошлого, чтобы завладеть настоящим.

— Ты что, не хочешь слушать мой рассказ? — спросила она насмешливо. — Забыл о своем призвании?

— Я выслушаю все, что ты пожелаешь мне рассказать, — смиренно молвил Нарьян.

— Мир — прямая линия. Ты слыхал про либрацию?[31] Нарьян покачал головой.

Рука Ангела вытянулась, ладонь разрезала воздух.

— Это — мир. Жизнь сосредоточена на обратной стороне длинной пластины, вращающейся вокруг солнца. Пластина качается на длинной оси, поэтому солнце появляется из-за края и движется назад. Я достигла края мира, места, где река низвергается в пустоту. Наверное, вода собирается и используется снова, но выглядит это так, словно она исчезает без следа.

— Река беспрерывно возобновляется, — сказал Нарьян. — Водопад — это место, куда прибывали и откуда отбывали корабли. Просто город уже много лет не служит портом.

— Мне это только на руку, иначе мои спутники уже добрались бы сюда. За рекой тоже есть узкая полоска суши, но там нет никакой жизни, даже насекомых. Ни почвы, ни камней. Воздух дрожит от шума водопада, клубящийся туман горит на солнце. Там, в грохоте и водяной пыли, стоят святилища. Из одного ко мне обратился Голос…

Нарьян знал про эти святилища, хотя не посещал их много лет. Он помнил, что разные расы Заново Рожденных возводили на краю света молельни, перетаскивая через реку камень за камнем и поднимая на башнях флаги. Давным-давно основатели города Сенш, предки Дрина, переплывали реку и молились аватарам, воплощениям Хранителей, считая воды широкой реки очистительной купелью. Потом их не стало, и новые горожане, отстроившие новый каменный город на пепелище старого, стали попросту окунаться в бассейны с горячей, насыщенной солями водой под стенами святилищ, прежде чем обратиться к Хранителям с очередной просьбой. Нарьян боялся, что горделивые флаги на башнях давно превратились в рваные тряпки, выцветшие на безжалостном солнце и съеденные влагой. Вряд ли молельни по-прежнему прикрыты защитными экранами…

Увидев, как усмехается Ангел, Нарьян вздрогнул, опасаясь удара, но услышал всего лишь:

— Вам хочется узнать, что сказал Голос? Это часть моего рассказа.

— А вам хочется этим поделиться?

Она провела рукой по волосам. Нарьян услышал сухой шорох.

— Кажется, нет. Еще нет.

Позже, после длительного молчания, уже перед уходом она все-таки заговорила:

— После того как корабль разбудил нас и доставил сюда, он показал, что представляет собой черная дыра, которую вы называете Оком Хранителей. Мы увидели это в ускоренной записи, потому что корабль перемещался с такой стремительностью, что время вокруг него растягивалось. Сначала в самом центре Большого Магелланова Облака появилось яркое светлое пятно. Оно походило на сверхновую, но было в тысячи раз крупнее любой известной сверхновой. Свет долго затмевал все вокруг; потом, когда он померк, оставшиеся звезды стали вращаться вокруг места вспышки. Ближайшие к центру звезды удлинялись и рассыпались, их место занимали другие, возникала толкучка, и наконец не осталось ничего, кроме мерцающих облаков аккреционного диска.[32]

— Все это записано в пуране.

— А записано ли там, почему Слияние было размещено вокруг кольцевой звезды между родной Галактикой и Оком Хранителей?

— Конечно. Это было сделано для того, чтобы все мы могли прославлять Хранителей. Их Око наблюдает за нами, — сказал Нарьян.

— Я так им и сказала.

После ее ухода Нарьян нацепил очки и прошел через весь город, к причалам. Бодрствующие горожане прогуливались по нагретым за день темным улицам, сидели на корточках в дверях домов, переговаривались из окон с соседями с противоположной стороны улицы. В отличие от них, ленивых и благодушных, молодые последователи Ангела двигались стремительно и целеустремленно — то парами, то группами по два десятка человек и даже больше. Их лозунги уже красовались почти на каждой стене. У причалов они остановили Нарьяна, взяли его в кольцо, пустились вокруг него в пляс, а потом, когда он замахнулся на них посохом, с хохотом бросились врассыпную.

— Хулиганы! Дурачье!

— Счастливо оставаться! — крикнули они.

Нарьян не смог разыскать того, кто одолжил Ангелу лодку, но история ее плавания успела распространиться среди рыбаков. Они твердили, что Хранители говорили с ней, но она отвергла их посулы. Многие уже деловито торго вались с горожанами, желающими переправиться через реку и лично увидеть место, где произошло чудо.

Старик с глазами, замутненными катарактой, — рыбаки часто переправлялись через реку, подвергаясь сильному облучению, — спросил Нарьяна, наступает ли конец времен, не ждать ли возвращения Хранителей? Нарьян ответил отрицательно: любой, имевший дело с материальными воплощениями божеств, знает, что это — единственные их фрагменты, сохранившиеся во Вселенной. Тогда старик пожал плечами и молвил:

— Говорят, она — Хранительница.

Нарьян глядел на черную неспокойную реку, шарил взглядом там, где терялся в ночи горизонт, щурился при виде снующих неподалеку огоньков — рыбацких яликов. Он знал, что конец пути Ангела уже недалек. Горожане нашли ему применение. Неуклонно, шаг за шагом она врастала в их историю.

В следующий раз Нарьян увидел Ангела только в ту ночь, когда в город прибыл корабль. Дрин собирался вступить с ней в переговоры, но застрял далеко от ее дома, который стал центром огромной толпы. Стоя на крыше, женщина обращалась к горожанам с проповедью.

Дрин рассказал Нарьяну, что сущность ее философии — надежда, порождаемая отчаянием.

— Она твердит, что всякая жизнь проистекает из разрушения и смерти. Ты уверен, что не хочешь сам послушать ее речи?

— Это необязательно.

Дрин сидел на ограждении, глядя на реку. Разговор происходил в его летающей резиденции, в увитой ветвями беседке.

— Теперь через реку ежедневно переправляется больше тысячи человек.

— Экран снова говорит?

— Я постоянно слежу за этим. Пока что молчок.

— Он говорил с ней.

— Возможно, возможно… — Дрин внезапно занервничал, заходил взад-вперед по узким перилам, задевая низкие ветви деревьев и распугивая белых голубок, прикорнувших среди глянцевой листвы. Птицы от неожиданности били крыльями и с криком взмывали в пустое небо. — Механизмы, наблюдавшие за ней, больше не работают: она сумела вывести их из строя. Я получаю изображения, снимаемые издалека, но от них мало толку. Трудно сказать, действительно ли она посетила святилище.

— Я ей верю, — проговорил Нарьян.

— Я обращался к аватарам, — признался Дрин. — Но они, конечно, не сообщают, состоялся ли разговор.

Это признание насторожило Нарьяна: Дрин не отличался религиозностью.

— Что теперь?

— Ничего. Я мог бы послать за ней магистратов, но ее последователи усмотрели бы в этом арест, даже если бы она пошла добровольно. Не помню, когда я в последний раз кого-то арестовывал… Это только прибавит ей могущества, а мне все равно придется ее отпустить. Ты, наверное, скажешь, что я должен подчиниться судьбе…

— Подобное уже случалось. Даже здесь, с твоими соплеменниками. Ведь это они построили святилища…

— Построили, но потом разочаровались и разрушили город. Нет, люди к этому не готовы.

Нарьян уловил в голосе Дрина мольбу и почувствовал, как он любит свой город, свой народ.

Дрин отвернулся, словно устыдившись, и снова прирос взглядом к реке, к бесчисленным парусам, устремляющимся к противоположному берегу и возвращающимся назад. Великое паломничество стало главным в жизни города. Почти все рынки обезлюдели: торговцы переместились к причалам, где скапливались тысячи паломников.