Линкольн - Карл Сэндберг

— Если народ увидит, что Капитолий функционирует, он это примет как доказательство того, что Союз будет существовать.

5. 1864 год. Грант назначен главнокомандующим

В свое время Грант был демократом — сторонником Дугласа, и его назначение приняли и одобрили те круги, которые никак не могли примириться с Линкольном в качестве лидера страны. Могущественная нью-йоркская «Геральд», представлявшая интересы различных крупных капиталистических фирм, многократно в течение всей зимы 1863/64 года выступала за выдвижение Гранта президентом: «Кандидат народа — Грант». Этот лозунг подхватили и многие другие газеты.

Линкольн ни разу лично не встречался с Грантом. Президент как-то сказал конгрессмену Уошбэрну: «Все, что я знаю о Гранте, мне известно с ваших слов. Кто еще знает что-либо о Гранте?» Уошбэрн ответил: «Хорошо знает Гранта только Джонс». Уошбэрн имел в виду Рассела Джонса, полицейского чиновника в Чикаго.

Линкольн по телеграфу вызвал Джонса в Вашингтон. Джонс на ходу захватил с собой свою почту и просмотрел ее уже в поезде. Незадолго до этого Джонс написал Гранту, чтобы он не обращал внимания на газетчиков, выдвигавших его кандидатуру в президенты. Среди писем был ответ Гранта: он считал, что ему и так хватает работы; его цель подавить мятеж, и поэтому все газеты и письменные предложения, которыми его пытаются вовлечь в политику, он бросает в корзину. О своей встрече с президентом Джонс рассказал следующее: «Мистер Линкольн вначале совершенно не упоминал о Гранте, но вскоре мне показалось, что ему хочется поговорить о нем. «Мистер президент, извините меня, что я вас прерываю, я хочу попросить вас прочесть письмо, полученное мною перед самым отъездом на вокзал». И я ему дал письмо Гранта. Когда Линкольн его прочел, он встал, положил руку мне на плечо и сказал: «Сын мой, вряд ли вы знаете, какое вы мне доставили удовольствие».

О намерении политиков выдвинуть его кандидатуру в президенты Грант высказался в январе 1864 года. «Я жажду только одной руководящей должности: когда кончится война, я выставлю свою кандидатуру в мэры города Галина (его родной город в Иллинойсе), и, буде меня изберут, я добьюсь прокладки тротуара от моего дома до вокзала».

20 февраля Грант писал своему отцу: «Я не собираюсь выставлять свою кандидатуру. Я хочу лишь одного: чтобы меня оставили в покое; я должен закончить войну».

Сенат и палата представителей приняли закон о восстановлении звания генерал-лейтенанта. 29 февраля Линкольн подписал закон, выставил первым кандидатом на звание Гранта, и сенат утвердил это назначение.

Наконец настал черед Галлека уходить из министерства. Линкольн неоднократно говорил Хэю и другим: «Я лучший друг Галлека, видимо потому, что у него совсем нет друзей», но Галлек «немногим лучше… первоклассного клерка».

Грант поехал в Вашингтон и вместе с Камероном пошел в Белый дом для доклада президенту. На Гранте была поношенная форма с погонами генерал-майора. Ричард-Генри Дана писал: «У него не было ни должного вида, ни походки, ни уменья держаться; его жесткие светло-бурые усы торчали этаким кустарником. Во рту он держал сигару. Грант производил впечатление человека, чрезмерно прикладывавшегося к рюмочке… он выглядел, как безработный, получающий пособие и околачивающийся без дела. Но ясные голубые глаза и решительное выражение лица говорили о том, что шутки с ним плохи… он совершенно не обращал внимания на окружавших его людей… он не шагал, а спотыкался, и казалось, что он вот-вот грохнется носом об пол».

Раз в неделю президент устраивал вечерний прием. В тот вечер усилившийся шепот и говор в большом Восточном зале послужили президенту вестью о прибытии Гранта. Когда генерал вошел, воцарилась тишина. Ему освободили проход, и Линкольн протянул Гранту свою длинную, костлявую ладонь.

— Я рад вас видеть, генерал.

С минуту они стояли, сжав друг другу руки. Сьюард проводил Гранта к миссис Линкольн. Сдержанное жужжанье голосов перешло в нарастающий гул. Толпа образовала водоворот вокруг низенького, кругленького человека, воплощавшего победы при Донелсоне, Шайло, Виксберге, Чатануге. Люди приветствовали его, кричали, протискивались к нему; мужчины и женщины стремились дотянуться до его руки. Он «краснел, как школьница», пожимал руки до пота в лице. Вены на лбу надулись. Позже он сказал, что в этом зале ему было жарче, чем когда-либо в бою.

Раздались крики:

— Станьте на что-нибудь, мы все хотим вас видеть!

Герой сражений съежился и послушно поднялся на софу, постоял там, затем миссис Линкольн прошлась с ним под руку по залу. За ними следовал Линкольн с дамой, также висевшей на его руке. Морщинистое лицо Линкольна светилось — его, чувство юмора живо воспринимало все зримые контрасты. Дамы, попавшие в давку, подхватывали сорванные у них кружева, пытались выровнять смятые кринолины. Гостьи становились на стулья, вскакивали на столы и диваны либо для того, чтобы лучше видеть, либо в поисках безопасности.

На следующий день, ровно а час, кабинет министров, Галлек, сын Гранта Фред, Роулинс — начальник штаба Гранта, Оуэн Ловджой и Николаи собрались, чтобы услышать две короткие речи, которые были переданы по телеграфу всему миру. Линкольн официально присвоил Гранту звание генерал-лейтенанта и возложил на него дополнительную ответственность. Грант сказал в ответ, что если ему удастся выполнить свой долг, то он будет обязан этим армии.

Известие о встрече Линкольна и Гранта, содержание их коротких, простых речей сразу стали достоянием всей прессы и простых людей. Настроение северян стало лучше. Южане поняли, что моральное состояние северян поднялось.

О своих будущих планах Грант почти ничего не сказал в Вашингтоне. Грант писал: «Линкольн заявил мне, что он никогда не претендовал на то, чтобы стать военным или понимать, как проводить военные кампании, и что он не собирается вмешиваться в наши планы… Я их не раскрыл ни президенту, ни военному министру, ни генералу Галлеку».

Грант стал самым популярным человеком в США, Он отправил из Вашингтона столько войск на фронт, что у Стентона зародилась тревога по поводу безопасности столицы: слишком незначительны были гарнизоны в фортах, защищавших Вашингтон. Стентон намеревался вернуть части, находившиеся уже в пути на фронт.

— Пойдемте к президенту, — сказал он.

Грант согласился:

— Это правильно. Он стоит выше нас с вами.

Линкольн, выслушав доводы Стентона, сказал:

— Господин министр, в течение трех лет мы с вами пытались управлять армией и, как вам известно, достигли немногого; считаю, что лучше предоставить мистеру Гранту право действовать по-своему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});