Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан - Рене Груссэ

Длительное влияние эпохи Чингиз-хана объясняется тем, что основа, на которой стояла империя Чингиз-хана, оказалась солидной. Что досталось Чингиз-хану, так это была древняя монгольская империя, вечная империя степей, которая со своим центром в Орхоне существовала, начиная с эпохи древних хунну, империя, которую хун-ны передали жуан-жуанам и эфталитам, а жуан-жуани-тукюям. От тукю империя перешла к уйгурам, а при рождении Чингиз-хана она перешла во власть кереитов. Там были физические рамки, границы степей, социально-этнические основы, единство тюркомонгольского кочевого образа жизни, которое было также прочным, как и просторным, так как речь шла только о том законе природы, который толкал кочевого пастуха на грабежи, и, когда это было, возможно, на приспособление к своей жизни оседлого сельского хозяйства; основы и периодическое возрождение империи степей вытекали в связи с этим из закона человеческой географии. До того дня, еще в отдаленном будущем, пока оседлое население периферии путем использования научных достижений, придет к искусственно созданному превосходству, кочевник командовал ими, его империя восстанавливалась в различные исторические эпохи, словно река, которая время от времени выходит из берегов.

Ничего подобного не случилось с империей Тамерлана. Его Трансоксиана только внешне является географическим центром, я бы сказал, что она вовсе не представляет сама по себе динамическо развивающегося центра. Условия, которые способствовали в конце XIV в. стать ей центром противодействий, явились простой случайностью. За период развития истории Азии возникло всего два центра настоящего господства: господство древних оседлых цивилизаций периферии Китая, Индии, Ирана и т.д., которые, несмотря ни на что, сумели постепенно победить "варваров" благодаря ассимиляторской политике, которая во временном отношении гораздо долгосрочнее, чем использование оружия и в центре континента увеличивалась дикая мощь кочевников, которые изголодались, подобно истощенному волку, который в какой-то момент движимый этой силой, случается, бросается на прирученных животных. Но Трансоксианская империя, если быть точным, не отвечала ни одному из двух критериев. И если, тем не менее, ей удалось в течение ряда лет взбудоражить старый мир, то это произошло, прежде всего, в связи с необычайной личностью самого Тамерлана, которому вполне естественно соответствует этимологическое толкование его тюркского имени: Тимур – железный человек.

Это произошло благодаря соединению этой железной расы старого мира, каковой являлась тюркская раса с монгольской или, по меньшей мере, благодаря ее воспитанию в условиях Чингизханидской дисциплины в конце XIV в. между Ташкентом и Амударьей, когда был создан превосходный режим. Повторим, что это было преходящим явлением. Трансоксианские тюрки, несмотря на их отвагу, вовсе не являлись образцом дисциплины в период, предшествовавший эпохе Чингиз-хана. Чтобы подтвердить это, укажем на пример жалких паладинов Хорезма XIII в. или, к примеру, Мохаммеда Хорезмийского или Джелал ад-Дина, не говоря уже о Санджаре. Что касается анархических склонностей туркменов и киргизов более близкого нам периода, то это даже не стоит дальнейших обсуждений. Напротив, по замечанию За-фар-наме, у трансоксианских тюрков времен Тимура в жилах текла кровь военной дисциплины: в шеренгу вставали до того, как раздавалась соответствующая команда, приказы понимались уже до того, как об этом возвещали гул барабанов и звуки боевых труб, молодые люди закалялись в военном деле в течение двух веков благодаря безжалостному внедрению ясака. Ярким тому доказательством явились походы Тамерлана в условиях зимы Сибири или невыносимой жары Индии. Наконец, этот режим натренировал тюркскую храбрость благодаря Чингизханидской дисциплине. В течение двух веков это военное искусство не давало свободно проявиться воинственному темпераменту. Воины Орхона во главе с Хубилаем завоевали весь Дальний Восток, всадники Золотой Орды достигли ворот Вены, солдаты Хулагу дошли до истоков Нила. И только тюрко-монголы этого "срединного царства", коим являлся чагатайский Туркестан, разделенный между тремя другими Чингизханидскими улусами, должны были оставаться на месте. Но вот неожиданно преграды, окружавшие их, были устранены. Не стало Персидского ханства, которое могло бы задержать трансоксианцев на западе; ослабевшая Золотая Орда была не в силах преградить путь на северо-запад; захиревший "Моголистан" был не в состоянии защищать Гоби; потерявший на какое-то время былую силу Делийский султанат, уже не мог, как это происходило в эпоху ранних чагатаидов, охранять берега Инда. Трансоксианцы Тамерлана ринулись во всех этих направлениях. За ними оставался длительный период бездействия, который следовало компенсировать с тех времен, когда победы доставались тюрко-монгольским улусам периферии. Обделенные величием и победами, которые были у монгольских воинов, они решили, что час их настал.

Эпопея Тамерлана, если так можно охарактеризовать целую вереницу предательств и убийств, несмотря на то, что все это этнически было связано с тюрками, по-прежнему относилась к эпохе монголов, задержавших историческое развитие.

Завоевание Тамерланом Хорезма

Победоносное шествие Тамерлана начиналось от Волги до Дамаска, от Смирны до Ганга и Юлдуза, и его военные кампании в различных странах не придерживались никакой географической логики. Тамерлан из Ташкента устремляется в Шираз, из Тауриса в Ходжент, идя навстречу любой вражеской агрессии; поход на Россию имел место между двумя персидскими военными кампаниями, завоевание Центральной Азии проходило между двумя походами на Кавказ. Здесь мы не видим того расклада, который был присущ стратегии Чингиз-хана: походы на Монголию, Дальний Восток, затем в Туркестан и Афганистан, возвращение на Дальний Восток. Военные кампании Тамерлана, напротив, хаотичны, потому в отличие от Чингиз-хана, который оставлял после себя одни разрушения, Тамерлан после побед успешных военных кампаний, за исключением Хорезма и Персии (и то только в конечный период походов) оставлял страну, не сводя с ней счеты. Несомненно он уничтожал своих врагов сознательно, так же как это проделывал монгольский завоеватель. Об этом красноречиво свидетельствуют пирамиды, сложенные из человеческих голов, которые он оставлял после победоносных сражений в назидание другим. Тем не менее, оставшиеся в живых забывали таким образом преподнесенные уроки и все в скором времени исподтишка или в открытую начинали сопротивляться и каждый раз приходилось начинать заново. Создается впечатление, что эти кровавые пирамиды скрывали от Тамерлана реальную задачу, которую следовало бы выполнить: Багдад, Брусс, Сарай, Карашар, Дели были разгромлены Тамерланом, но он не разрушил Османскую империю, ни Золотую Орду, ни ханство Могулистана, ни Индийский султанат, ни даже джалаиров Арабского Ирака, которые вновь поднимали голову после его ухода. Он трижды завоевывал Хорезм, шесть или семь раз – Или (ему удавалось наводить порядок только во время проведения военной кампании), дважды Восточную Персию, трижды организовывать походы для завоевания Западной Персии, совершить две военные кампании против России и так далее.

В этих условиях военные кампании Тамерлана «следовало всегда начинать вновь» и в самом деле, он бесконечно возвращался к своим военным походам. Мы можем признать, что эти военные кампании, несмотря на их тщательную стратегическую подготовку, несмотря на их блестящее тактическое исполнение, с точки зрения чисто политической истории представляли какую-то вереницу разрозненных действий, которые, если следовать хронологическому перечислению фактов, создавали впечатление хаотичности, вернее несогласованности, не имевших другой цели, как возвеличивать романтическую харизму героя. Лучшим способом в таком случае для достижения исторической ясности является их систематизация с учетом завоеванных регионов, начиная от Трансоксианы, заканчивая периферией. Таким образом, мы сможем рассмотреть деятельность Тамерлана в Хорезме, в Восточном Туркестане, Персии, России, Турции и в Индии.

Хорезм, с сегодняшней Хивой, расположен в нижнем течении Амударьи с дельтой реки, впадающей в Аральское озеро, сыграл существенную, хотя и недолговечную роль в истории Востока в конце XII в. и в начале первых восемнадцати годов XIII в. (1200-1218) при Великой хорезмиискои династии тюркского происхождения, которую Чингиз-хан изгнал в 1220 г. Затем был в принципе присоединен к кипчакскому ханству, впоследствии отторгнутом от кипчакского хана Берке чагатайским ханом Алгу (между 1260 и 1264 гг.). [1108]

В то время Хорезм составлял неразрывную часть чагатайского ханства, что впрочем не противоречило географическому раскладу, но это завоевание длилось недолго. В соответствии с исследованиями Бартольда, Хорезм позднее был разделен между кипчакским ханством, в распоряжении которого находились дельта Сырдарьи с Ургенчем и чагатайским ханством, властителем южного региона с Катом (Шах Аббасвали) и Хивой. [1109]