Лишь одна Звезда. Том 1 - Роман Суржиков

– Стреляешь день за днем, год, пять, десять. Тебя перекособочит, как старый дуб; твои глаза научатся видеть блоху за сто ярдов, но в книге за фут все буковки смажутся в кашу; твоя шкура станет чувствительной, как у девки: любое дуновенье ветерка ощутишь и заметишь… Вот тогда ты станешь метким лучником, если прежде не угодишь на Звезду. У вас имеется в запасе десять лет, милорд?

Эрвин усмехнулся.

– Этой зимой я намерен взять Фаунтерру.

– Боюсь, милорд, до зимы я не сделаю из вас лучника. И сам Темный Идо не сделал бы.

– Что ж, – герцог пожал плечами, – тогда простите за беспокойство, сударь. Можете идти.

Джон Соколик поглядел на него как-то странно, накинул куртку и вышел.

Эрвин повернулся к Брюсу Щепке.

– Надо полагать, сударь, теперь вы расскажете мне, как чудовищно трудно стать метким арбалетчиком?

Рыжий стрелок, похожий на бригадира строителей, задумчиво поскреб подбородок.

– Если взять по существу, милорд, то меткость тут – не самое сложное. Да и, по правде, не главное. С арбалетом оно как? Если бьешь из крепости, то кладешь его на зубец стены; а если стоишь в чистом поле, то втыкаешь в землю щит, а арбалет кладешь сверху, в выемку на щите. Стреляешь, стало быть, с упора, руки не напрягаешь. Бьешь не навесом, как из лука, а прямиком, будто копье втыкаешь. Нацеливаешь спокойненько во вражину – и хлоп! Готов… Нет, милорд, попасть в человека болтом совсем не трудно. Вот древко расщепить – это да, нужно мастерство. А человек – мишень большая, удобная.

С этим Эрвин был согласен: если даже он однажды ухитрился попасть болтом в человека…

– Тогда в чем сложность?

– В том, милорд, что враг не ждет, пока ты выстрелишь. Ты смотришь поверх щита – а к тебе бежит целая толпа, вопит и машет мечами, а то и на лошадях скачет. Ты пальнул – один упал, но остальные бегут. Тогда ты съежился за своим щитом и крутишь вороток или тянешь «козью лапку», а они вопят все ближе и грохочут по земле. Тебе чудится, что они уже в трех шагах – сейчас только высунешь голову над щитом, как тут же без нее останешься. И ох как тянет самому пуститься наутек! Но ты встаешь, стреляешь, а потом прячешься за щитом и снова взводишь, а они уже, кажется, прямо над макушкой: слышно, как кони храпят… Вот в чем сложность – в выдержке.

– Этому северян учить не нужно. Сего добра у нас в достатке.

– Есть и вторая трудность, милорд. Чтобы сдержать атаку, арбалетчикам нужно бить строго одновременно. Если порознь, враг не остановится: ну, там упал, ну, здесь упал – никто и не заметит. Нужно лупить так, чтобы в один вдох скосить целую шеренгу. На счет: один – залп; два – опустили оружие; три – приладились; четыре, пять, шесть, семь, восемь – взвели; девять – наложили болт; десять – на упор; одиннадцать – нацелились; дюжина – залп. Не раньше, не позже – секунда в секунду. Тогда будет толк.

– Полагаю, и эту науку мы освоим.

– Что ж… – Брюс Щепка еще поразмыслил. – Скольких воинов нужно обучить?

– Всю мою пехоту. Восемь тысяч человек.

– Тьма небесная!..

– В вашем подчинении рота опытных арбалетчиков. Назначьте каждого из них наставником – выйдет меньше сотни учеников на одного учителя. А сами хорошенько проверяйте, как идут дела у каждого отряда.

– Сколько дадите времени? До весны?..

– Вот в этом главный нюанс. Весной я хочу праздновать победу. Чтобы пить вино в Фаунтерре, арбалеты нам не потребуются. Стрелки нужны несколько раньше… Если быть точным, через три недели.

Брюс Щепка основательно, хорошенько потер подбородок. Пошевелил губами – так ему легче думалось… Потом спросил:

– А сколько заплатите?

Эрвин широко улыбнулся. Война оказалась чертовски прибыльным делом. За полтора месяца кампании в Южном Пути он получил больше ста тысяч золотых эфесов. Несмотря на чудовищную стоимость содержания войска, непредвиденные закупки продовольствия для черни, даже невзирая на расточительную роскошь турнира, несколько полных бочек золота все еще хранились под строгой охраной в шатре Роберта Ориджина.

До чего же приятно рассмеяться в ответ на вопрос о деньгах и сказать:

– О, Брюс, поверьте: вы не останетесь обижены!

* * *

Второй и третий дни турнира заняли посвящения. Триста греев, получивших рекомендации от своих хозяев, бились затупленными мечами пешком и верхом, бегали в доспехах, таскали грузы, дрались без оружия. Семьдесят шесть из них стали кайрами, Эрвин выдал им плащи и принял присяги. Эти события, с особым восторгом встреченные солдатами, были совершенно бесполезны для самого Эрвина: он затевал турнир вовсе не ради посвящений.

Последний, четвертый день – вот это было зрелище. Надо заметить, Эрвинова пьеса пользовалась таким успехом, что зрители находились постоянно – даже во время стрелковых состязаний и боев на мечах. Простолюдины забрасывали сцену медяками и требовали вновь и вновь повторить спектакль. Наибольшее восхищение вызывали сцены смертей, демонический черноглазый Адриан с его куплетами о власти и трогательно наивная Минерва в монастыре. Доходило до того, что зрители принимались хором подпевать… Однако в четвертый день турнира был забыт и театр, и менестрели с предсказателями. Воины, беженцы и мещане сгрудились непролазной толпой у ограды ристалища и, вытянув шеи, глядели, как на поле выезжали тяжелые всадники.

Их было сто: пятьдесят «иксов» из отборного отряда Деймона Ориджина и пятьдесят кайров других подразделений. Таким образом, это был самый массовый рыцарский турнир, какой видела Империя в последние полвека. Обычным порядком – поединок за поединком – состязание сотни всадников заняло бы неделю, так что Эрвин учредил новые, прежде невиданные правила. За раз должны были сшибаться пять пар всадников. Выпавшие из седла заменялись новыми рыцарями. Оставшиеся в седлах не имели времени на передышку и не меняли вооружения – тут же снова выезжали на позицию и сшибались со следующими противниками, и со следующими, и так пока сами не были спешены. Сломанные копья не замещались новыми. Если рыцарь лишился копья, он мог выйти из турнира, либо продолжить с мечом. Биться мечом против копья – почти безнадежная затея, однако мизерный шанс – все же шанс.

Турнир был состязанием не только мастерства, но и выносливости, способности выдержать много схваток к ряду. Упавшим давался один шанс еще раз испытать удачу. Так даже худшие бойцы участвовали в двух сшибках. А лучшие… Всадники теряли копья, детали брони, получали ранения, уже с трудом держались в седлах, но вновь и вновь выезжали на позицию, чтобы попытать счастья – попробовать одолеть еще одного противника. И еще. И еще. Кайры – чертовски упрямые парни.

Бои длились от рассвета до заката, и зрители весь день не могли оторваться от зрелища этой жуткой, драматической доблести. А вечером, наконец, определились победители. Если рыцарь спешил противника, он получал два очка. Если просто удержался в седле при очередной сшибке, – одно очко. Чемпионом стал капитан Генри Хортон – сын полковника Хортона. Он набрал сорок два очка. На втором месте с тридцатью девятью очками оказался кайр Брант Стил – помощник и приятель Деймона Ориджина. Красавчик громогласно болел за него и чуть не вырвал свои роскошные волосы, когда Брант все-таки рухнул наземь. Самому Деймону Эрвин запретил участвовать в турнире:

– Кузен, ты командуешь моими лучшими бойцами. Никому не стоит видеть, как ты вылетишь из седла.

Третье место разделили меж собою сразу четверо воинов, набравших по тридцать шесть очков. Приз за третье место составлял вполне весомые двести эфесов, и кайры хотели продолжить сражение за него. Однако Эрвин царственным жестом приказал выплатить каждому по двести золотых.

Позже, когда все церемонии, выплаты, поздравления и овации были завершены, Эрвин призвал к себе всех шестерых победителей. Битва на выживание далась нелегко: кайры еле стояли на ногах, все носили на теле синяки, некоторые – свежие повязки с пятнами крови.

Эрвин сказал им:

– Вам сегодня крепко досталось, так что буду краток. Имею для вас одно поручение и хочу, чтобы вы как следует подготовились.

– Почтем за честь, милорд, – ответил за всех Генри Хортон.

– Нынешний турнир был только разминкой. Спустя три недели состоится еще один. Он будет важен для меня, кайры. И я хочу, чтобы вы его выиграли.

– Выполним с блеском, милорд, – кивнул полковничий сын.

– Даже не сомневайтесь, милорд! Еще как выиграем! – Брант Стил ударил себя в грудь кулаком. Чем-то он напоминал Дождя после долгой скачки: такой же темноволосый, растрепанный, взмыленный, и все переступал с ноги на ногу, не в силах успокоиться.