Пролог - Николай Яковлевич Олейник

— советовал Энгельс. — Выступайте в прессе, на митингах — англичане любят митинговать — и доказывайте произвольность утверждений Новиковой.

— Это явная бессмысленность! — горячился Сергей Михайлович. — Мы у себя настолько свыклись с наветами, что и не стали бы придавать этому значения.

— А меня уже спрашивали, дорогой Сергей, не перебазировались ли нигилисты в Англию, — сказала Элеонора. — Они же, мол, не могут сидеть без дела, разрушать, убивать — это их пристрастие.

— Пишите, дружище, пишите, — спокойно настаивал Энгельс. — Здесь вам не Россия. Англия падка на всевозможные сенсации.

— А кто станет печатать? Какая газета возьмется сейчас опровергать, предоставить слово тому же динамитчику? — стоял на своем Степняк.

— «Пэл-Мэл газетт», — сказал Фридрих Карлович. — Ваше право. Несите, требуйте. Вас очернили, молчать в подобном случае не годится, это можно истолковать по-разному. Видите, как получается: мадам Новикова обвиняет Англию чуть ли не в сговоре с революционерами; однако смотрите сами: ни Кропоткина, ни Гартмана, названных ею, здесь и близко нет. Остаетесь вы. Вы единственный, кому в данное время можно предъявить обвинение. И кто знает, чем может обернуться дело. Есть такая поговорка: ворон ворону око не выклюнет. Россия добивается выдачи Англией политических эмигрантов — никто не гарантирован, что Англия и дальше будет придерживаться в этом отношении своей прежней позиции. Скажу вам больше, дорогой Сергей, — Энгельс подошел к нему вплотную. — Скажу больше: я начинаю подозревать, что все эти злодеяния творятся не без ведома русской агентуры. Да, да. Пусть не ее руками, но на ее средства. Россия хочет вынудить Англию поддаться своим настояниям.

Степняк морщил лоб, косматые брови его еще больше топорщились, сдвигались на переносице. Доводы Генерала резонны. Полиции ничего не стоит сфабриковать против него «дело», посадить за решетку, как это сделали с Кропоткиным во Франции, — доказывай потом свою невиновность, непричастность.

— Вопрос политического убежища, — продолжал Энгельс, — для нас с вами один из важнейших. Надо отвести этот удар, эту попытку поссорить нас с правительством. Англия и Франция — единственные страны европейского континента, где мы можем пребывать. Утратить эту возможность... вы сами понимаете, что это означает. Тем более что Франция вовсе не надежна.

В несколько дней статья была готова. Она стоила Степняку немалых усилий, вернее, не само содержание, а тон, которого необходимо было придерживаться в полемике. Сергей Михайлович несколько раз перечеркивал строки, переписывал, придавал статье «пристойный» вид. Если бы это было в другое время, он говорил бы прямо, не подбирая выражений. А сейчас он не волен, над ним тяготеют чужие законы и порядки. Он даже с этой трижды проклятой мадам должен говорить вежливо.

Статья получилась короткой, в рамках этикета. Перед тем как нести статью в редакцию, Степняк показал ее Энгельсу. Фридрих Карлович остался удовлетворенным, обещал тоже выступить по этому поводу, — вероятно в «Социал-демократе».

Стэд, редактор «Пэл‑Мэл газетт», встретил Степняка весьма вежливо.

— А-а, сэр, заходите, прошу, — раскрыл он объятия. — Я вас ждал. Иначе вашего брата не заманишь.

— Благодарю за любезность, — сдержанно ответил Степняк. — Я пришел к вам с просьбой напечатать опровержение, сэр. Выступление вашей газеты клеветническое.

— Зачем же так резко, сэр? Мадам Новикова, как все мы, имеет право свободно выражать свои мысли. Английская демократия, сэр, — развел руками Стэд.

— Я достаточно уважаю вашу страну, ее законы и обычаи. Однако не могу согласиться с утверждениями, которые наносят обиду мне, моим коллегам, наконец, делу, за которое мы терпим лишения. Вы журналист, господин Стэд, это чувство вам должно быть знакомо.

— Да, разумеется... Мы напечатаем вашу статью. «Пэл-Мэл газетт» охотно предоставит вам свои страницы. — Стэд приладил пенсне, пробежал глазами статью. — Однако, сэр, и ваши утверждения не все выдерживают критику. Мы не имеем оснований не верить таким авторитетам, как мадам Новикова. Мадам популярна в Англии...

— Это я знаю, сэр, — прервал его Степняк. — Относительно ее популярности и авторитета у меня свое мнение. Благодарю за внимание.

Сергей Михайлович, не желая выслушивать комплименты по адресу пресловутой мадам, откланялся. В его ушах все еще звучал вкрадчивый голосок Стэда, вызывавший душевный озноб, напоминавший о неискренности и коварстве.

Настроение было препротивное, садиться за работу не хотелось. Вспомнив, что ему надо побывать на Риджентс‑сквер, 45, где ему посоветовали снять квартиру, Кравчинский взял извозчика и покатил туда.

Германия подписала с Россией соглашение о выдаче политэмигрантов. То, что до сих пор происходило негласно, обрело право законности: Бисмарк и Александр III протянули друг другу руки. Отныне стоило русскому самодержцу предъявить кому-либо из эмигрантов обвинение, как немецкий канцлер должен был заковать его в кандалы и отдать на расправу. Теперь дело у тиранов пойдет проще...

Напуганная взрывами, вслед за Россией требует от Северо-Американских Соединенных Штатов выдачи ирландских эмигрантов Англия...

Кольцо смыкается, петля затягивается все туже и туже. Если Лондон, Петербург и Париж договорятся, тогда европейский плацдарм падет. Придется бежать за океан, в Японию, на Полинезию... А оттуда как ни кричи — не докричишься, голос твой потонет в реве океанских валов.

Надо наступать, защищаться.

У Степняка, у других эмигрантов уже есть много друзей, приверженцев среди англичан, особенно в Лондоне. Необходимо использовать эту дружбу, заострить их внимание, бдительность, не допустить, чтобы оговоры взяли верх над справедливостью.

А события следуют одно за другим. В конце января газеты напечатали тексты германо-русского соглашения, и в тот же день Лондон потрясли несколько мощных взрывов. В ответ на соглашение? Провокационно?.. Кто знает. Только на этот раз динамитчики не ограничились улицами и мостами — пробрались в самое сердце столицы, в парламент. Пострадала палата общин. Выбиты окна, двери, сильно поврежден потолок... И конечно же пострадала дорогостоящая мебель, украшения.

Кто это сделал? Ирландцы? Царская агентура?..

Английское правительство давит на Северо-Американские Соединенные Штаты...

Россия убеждает Париж и Лондон...

«Пэл-Мэл газетт» печатает статью Степняка, но с примечанием, сводящим ее значение к нулю. — «Это заявление прямо-таки неправдоподобно, — резюмирует Стэд. — Русские эмигранты отличаются от всех других эмигрантов, которых когда-либо видел мир...»

— Нам остается только одно, — говорил Энгельс, — защищаться. Защищаться активно, наступательно. Доказывать неосновательность обвинений мадам Новиковой, этого рупора российского абсолютизма.

Фридрих Карлович