Дочь реки (СИ) - Счастная Елена

И немного шли еще, потея на гребле, как показалась обрамленная густыми зарослями черемухи и ольхи протока. Тут можно было весла опустить, как зашли. Течение само несло, пусть и неспешное. Русло здесь было узким: не больше двадцати саженей, но дно залегало глубоко: оттого и любили здесь порой проходить те, кому скрыться нужно с глаз долой.

Показалось в какой-то миг, что струги Любора и его русинских псов уже прошли. Правда, неведомо, как смогли мимо Делебора проскочить: а он уверял, что не смог бы пропустить целую вереницу лодий и не заметить ничего. И то верно: тут не слишком широкое русло. День ясный, а потому видно все далеко во все стороны: и очертания лодий никак не укрылось бы от взора внимательного находника.

Потому шли дальше, повинуясь воле неспешной воды. И все же показался наконец впереди первый струг княжича Любора. Словно крылья, качались ряды весел по оба борта. Лодьи шли уверенно и легко, не встречая большого сопротивления течения. После стоянки они сильно торопились, видно. Близость Белого Дола подгоняла, а там и жажда наживы: большой кусок земли и речных дорог никому не хочется упускать из рук, когда уже поверил, что они твои. А так, верно, Любор и думал.

Но послышались первые окрики на далеком пока струге: там заметили лодьи Рарога. Верно, не распознали еще приметные головы на штевнях, а потому гадали, кто такие на пути им попались. Скоро догадаются, как ближе подойдут, а пока можно было подготовиться.

Приготовились разжигать горючие соломенные пуки, сбросили крышки с тулов полных стрел. Воины, не занятые греблей, прикрылись щитами на случай ответной стрельбы: а она наверняка будет. Рарога, что сидел у кормила, тоже прикрыли: его защищать нужно сейчас больше других. Есть те, кто лодьей умеет управлять хорошо, да вряд ли кто лучше него.

Все осторожнее становилось движение стругов Любора. Громче делались голоса, что доносились с них. Рарог налег на весло, уводя струг чуть в сторону, словно бы пропуская встречные мимо. Тут едва не так пройдешь — и можно на отмель вылететь. Или камень какой подводный поймать днищем. Пологие берега впереди, а тут — гранитные уступы, крепко сжимающие с двух сторон. Место удобное, тихое. Потому честные купцы не любят ходить через эту протоку: велика опасность налететь на лихих татей, что перестреляют всех, кто будет на борту. Жаль, времени мало было, не то можно было как раз наверху затаиться. Но и так сил хватит справиться.

Видно, два струга не показались Любору и тем, кто его лодьями правил, большой опасностью: их было гораздо больше. Потому они продолжили неспешно грести. повысовывались любопытные головы воинов, выглядывающих, кого повстречать довелось. Вспыхнули искры, горючая солома. Как поравнялись с первым стругом княжича — полетели будто бы камни горящие прямо на борт. Оранжевыми всполохами озарились лица воинов, как увидели они, что несется прямо на них огонь. Ударились пламенные сгустки в ветрило — и то вспыхнуло, запятнанное полыхающим маслом. Упали и на дно другие — вогнали в смятение мужей, которые кинулись в первый миг — затаптывать, забрасывать огонь. Тогда уж подняли ватажники луки. Выстрелили. Засели за щиты, пропуская мимо себя раненую лодью, которую разворачивало медленно поперек течения. Мачту уже объяло огнем.

Заколотились первые стрелы в борта. Пригнули головы ватажники. Рарог оклониться успел, неведомо каким чутьем понял, что летит прямо в него заостренное железом древко. Шеркнуло только едва по волосам. Срезало, кажется, даже прядь — да оно все равно.

Остался позади горящий струг, преградив на время дорогу остальным. Да скоро его развернет снова так, что пройти можно будет, а пока надо бы надавить. Да только другая лодья встретила Рарога и Делебора приготовленными стрелами. Орали воины, разозленные дерзким нападением. Ветер ударил в расправленный парус: Волох верно предсказал. Струг метнулся вперед под дождем стрел. Ватажники тоже горланили вовсю, обстреливая противника. Да разошлись слишком быстро. Ни на первом, ни на втором струге не оказалось княжича: Рарог зрил за тем внимательно. Сам он тоже отпускал порой кормило, чтобы за лук взяться. Да скоро приходилось возвращаться, чтобы ход лодьи выровнять.

Показались уже русинские рожи впереди. Озверелые — они, кажется, собирались напавшим на борт прыгать. Да так и было бы, успей зацепить крюками, что взметнулись с их стороны, да попадали в воду, потому как Рарог успел увести лодью чуть в сторону. Полетели теперь и копья, легкие сулицы. Кого-то ранило. Потянулся запах крови, носимый ветром. Ватажники и вовсе взъярились. Похватались за соломенные комки — и следующему стругу вновь досталось огня. За ним успел скрыться еще один — и как ни пытался сквозь разогретое марево Рарог рассмотреть, кто на нем — не мог. И тут вышел навстречу — со стороны противоположного берега, струг Волоха, а за ним второй. Там уж он перехватил спешно уходящую лодью. Застучали стрелы, зазвенели оковкой щедро утыканные щиты. Пахло гарью, тянулся дым над водой, скрадывая борта кораблей. На неприятельских лодьях снова налегли на весла, рискуя быть перебитыми стрелами. Да скорее пройти нежданную препону им показалось надежнее, чем завязнуть в схватке.

Движение лодий замедлилось ненадолго из-за горящих впереди. Но река расчистила помалу путь — и они, пройдя мимо ватаги Рарога утыканными стрелами, с ранеными на бортах, ушли дальше по протоке.

Да и своих зацепило немало, как принялись Люборычи и русины отбиваться. Кого копьем, пущенным с варяжских лодий, кого — стрелами. Нашлись и убитые — да все как-то больше посекло не сильно: перевязать, а через пару дней снова можно оружием владеть, как ни в чем не бывало.

Пришлось сойти на берег: тех, кого ни Перун, ни Велес не уберегли, упокоить, чтобы не вздумали живых тревожить. Не выдержали положенных дней: некогда, да хоть себе передышку дали небольшую после недолгой, но напряженной схватки. С каждого струга сняли мертвых и, разложив на пологом берегу крады, вознесли их души вместе с дымом к самому Ирию. Перейдут через Калиновый мост через реку Смородину и, дадут боги, будет им вечный покой.

Пришлось ночь целую стоять, а самого утра, с самого зыбкого рассвета — вновь пускаться в обратный путь. Любор будет там раньше, хоть и он, верно, задержался где-то, чтобы потери после схватки подсчитать да что-то поправить перед самым главным боем.

Как шли по Волани к захваченному острогу — довелось увидеть сильно покореженный огнем струг, брошенный вдалеке у приболоченного берега. Стало быть, непригоден оказался для того, чтобы на нем дальше идти: и в том уже была победа. Зденешко разглядел даже остатки крад в глубине прогалины: верно, и своим воинам княжич решил воздать последнюю честь.

И всю дорогу не покидало чувство, что, наляг сейчас на весла — и снова удастся нагнать войско Любора. Но только теперь новое столкновение с ними никому не нужно было. Разворачивать на широкой воде схватку с дружиной и многочисленными русинами, которые в таких сражениях немало ведали — все одно, что в курган себя укладывать сразу. Теперь никаких преимуществ у ватаги Рарога не осталось.

— Нужно нам в схватку встревать? А, Рарог? — все ж усомнился еще Другош, как уже вставали они постоянным становищем недалеко от Белого Дола. — Не наша это схватка. Пусть князь сам разбирается. Мы Любора задержали, помогли им. Да и будя.

Рарог взглянул на соратника искоса — и тот даже полшага сделал назад.

— Разведать, что там теперь творится, все равно надо, — не стал он рьяно спорить.

И без того понятно, что радости мало ватажникам в бой кидаться. Они на службу другую князю шли. И они ее выполнили, когда потрепали войско Любора. Но от того, что сейчас вокруг острога и в нем деется, многое зависеть будет. Если верх одержат неприятели — то и ватаге жизни на этих водах не будет. Да и каково окажется тем, кто живет в округе? Уже пострадавшей Любшине, и Порогам, где живет Милонега и дочь Делебора. И там и Кременья недалеко. Примутся обирать, данью обкладывать: как варяги, захватив власть, жить начинают и править — о том многие уже не раз наслышаны.