Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин

Сулла уже сидел на почетном месте, когда они прибыли, и почти все места были уже заняты. Первые десять пар гладиаторов находились на арене, густо посыпанной древесными опилками. Они разминались и делали упражнения. Все ожидали, когда братья дадут сигнал начать игры — с молитвы и принесения жертвы, тщательно выбранной, дабы угодить умершему.

В таких случаях очень полезно иметь высокорожденных друзей и особенно тетю — дочь Метеллы Балеарики, бывшую весталку. Сидя рядом с братом, Метеллом Непотом, его женой Лицинией и их кузеном Метеллом Пием Поросенком (который в тот год был консулом и имел очень важный вид), бывшая весталка Цецилия Метелла Балеарика заняла для Валерия и его сестры еще два места, на которые никто не осмеливался сесть.

Чтобы добраться до этих мест, Мессала Нигер и Валерия Мессала должны были пройти мимо сидящих во втором ряду и пробирались непосредственно позади диктатора. Все заметили, что он выглядит отдохнувшим — вероятно потому, что такт и умение Цицерона дали ему возможность погасить долго томившее его чувство по поводу проскрипций и ликвидировать неприятную проблему, сбросив Хрисогона с Тарпейской скалы. Весь Форум был забит, простые люди расселись на крышах, на ступенях лестниц, а те, кто имел хоть какое-то влияние, устроились на деревянных местах вокруг арены — отделенного веревками квадрата со стороной около сорока футов.

Рим не был бы Римом, если бы опоздавших не честили на все корки за то, что они лезут между рядами, задевая тех, кто уже удобно устроился. Мессалу Нигеру было на это наплевать, но бедная Валерия постоянно извинялась. И вот ей предстояло пройти за спиной диктатора Рима. В ужасе от одной мысли о том, что она может толкнуть его, Валерия уставилась на его затылок и плечи. На Сулле был дурацкий парик и toga praetexta с пурпурной каймой. Двадцать четыре ликтора уселись на земле перед первым рядом. И вот, протискиваясь мимо, Валерия заметила клочок пурпурной шерсти, прилипшей к белым складкам тоги на левом плече Суллы. Не думая ни о чем, она машинально сняла нитки.

Сулла никогда не выказывал страха, находясь в толпе. Он всегда выглядел выше этого, он не думал об опасности. Но когда он почувствовал легкое прикосновение, то вздрогнул, вскочил с кресла и обернулся так стремительно, что Валерия, отступив назад, наступила кому-то на ноги. Чувствуя, как страх отпускает его, он увидел перед собой сильно испугавшуюся женщину, рыжеволосую, голубоглазую и по-молодому красивую.

— Прости, Луций Корнелий, — с трудом смогла вымолвить она, облизав губы и ища объяснение своему поведению. Пытаясь выглядеть бодрой, она протянула ему комок шерстяных ниток. — Видишь? Вот что было на твоем плече. Я подумала, что, если я сниму это, ко мне может перейти частичка твоей удачи. — В глазах ее показались слезы, она смахнула их, хорошенький рот задрожал. — Мне так нужно немного удачи!

Сулла улыбнулся ей, не разжимая губ, взял ее протянутую руку в свою и прикрыл ее пальцами невинную причину такого большого страха.

— Сохрани это, госпожа, и пусть это действительно принесет тебе удачу, — сказал он, повернулся и снова сел.

Но на протяжении всех гладиаторских игр Сулла все время оборачивался, чтобы посмотреть туда, где сидела Валерия с Мессалом Нигером, Метеллом Пием и остальными. А она, чувствуя на себе этот ищущий взгляд, улыбнулась ему нервно, покраснела и отвела взгляд.

— Кто она? — спросил Сулла Поросенка, когда толпа, довольная великолепным представлением, стала медленно расходиться.

Конечно, все родственники Валерии уже все заметили (впрочем, как и многие другие), поэтому Метелл Пий не стал ничего скрывать:

— Это Валерия Мессала. Кузина Нигера и сестра Руфа, который сейчас возвращается после осады Митилены.

— А-а, — кивнул Сулла. — И хорошего происхождения, и красива. Недавно развелась, да?

— Совершенно неожиданно и без всяких причин. Она очень страдает.

— Бесплодна? — спросил человек, который уже разводился однажды по этой причине.

— Сомневаюсь, Луций Корнелий. Скорее всего, была лишена внимания.

— Хм! — Сулла замолчал, думая о чем-то, потом оживленно сказал: — Завтра она должна быть на обеде. Пригласи Нигера и Метелла Непота тоже. Ну, и ты, конечно. И никаких других женщин.

Так получилось, что, когда младший военный трибун Марк Валерий Мессала Руф прибыл в Рим, он оказался приглашенным на аудиенцию к диктатору, который заговорил прямо, без обиняков. Он влюбился в сестру Руфа, сказал он, и хочет жениться на ней.

— Что я мог сказать? — спросил Руф своего кузена Нигера.

— Надеюсь, ты сказал, что очень рад этому, — сухо ответил Нигер.

— Я и сказал, что рад.

— Хорошо!

— Но что чувствует бедняжка Валерия? Он же такой старый и безобразный! У меня даже не было возможности спросить ее, Нигер!

— Она будет достаточно счастлива, Руф. Я знаю, смотреть не на что, но Сулла — некоронованный царь Рима и богат, как Крез! Если даже она больше ничего не получит от этого брака, это будет бальзам на рану от незаслуженного развода, — убежденно произнес Нигер. — Не говоря уж о том, как выиграем мы все! Я думаю, меня он сделает понтификом, а тебя — авгуром. Просто держи язык за зубами и будь благодарен.

Руф последовал хорошему совету кузена, выяснив, что его сестра искренне находит Суллу привлекательным и желанным и действительно хочет выйти за него замуж.

Приглашенный на свадьбу, Помпей улучил момент поговорить с диктатором по личному вопросу.

— Поделись твоей удачей, — угрюмо сказал молодой человек.

— Да, тебе не слишком везет с женами, не так ли? — спросил Сулла, очень довольный свадебным пиром и чувствующий расположение почти ко всем.

— Валерия очень приятная женщина, — снисходительно заметил Помпей.

Глаза Суллы смеялись.

— Упустил, Помпей?

— Клянусь Юпитером, да!

— Рим полон красивых знатных женщин. Почему не выбрать какую-нибудь и не попросить у папочки ее руки?

— Я не силен в таких делах.

— Ерунда! Ты молод, богат, красив и знаменит, — быстро возразил Сулла. — Попроси, Магн! Только попроси! Дурак будет тот отец, который откажет тебе.

— Я не силен в таких делах, — повторил Помпей.

Глаза, которые до этого смеялись, теперь внимательно смотрели на молодого человека. Сулла очень хорошо знал, почему Помпей не будет просить. Он невероятно боялся услышать, что его происхождение недостаточно высоко для той или иной молодой женщины. Его амбиции требовали только самого лучшего. Но вдруг эти надменные аристократы посчитают какого-то Помпея из Пицена недостаточно хорошим? Сомнения каждый раз удерживали его от решительных действий. Короче говоря, Помпей хотел, чтобы чей-нибудь папа сам попросил Помпея жениться на его дочке. А ничей папа ни о чем Помпея не просил.

Вдруг одна мысль пришла в голову Сулле — вроде той, которая заставила его одарить Рим великим понтификом-заикой.

— А ты не возражал бы против вдовы? — спросил Сулла, и его глаза опять засмеялись.

— Нет, если только она не ровесница Республики.

— Думаю, ей лет двадцать пять.

— Приемлемо. Столько же, сколько и мне.

— Но она без приданого.

— Для меня важнее ее происхождение, а не состояние.

— Ее происхождение, — радостно сказал Сулла, — блестящее с обеих сторон. Плебейка, но великолепна!

— Кто? — быстро спросил Помпей, подавшись вперед. — Кто?

Захмелевший Сулла поднялся с ложа, глядя на Помпея пьяными глазами.

— Подожди конца моей свадьбы, Магн. Потом придешь и спросишь меня снова.

* * *

Для Гая Юлия Цезаря его возвращение стало чем-то вроде триумфа. Он думал, что такое может уже никогда не повториться. Он был не только свободен, но и реабилитирован. Он завоевал corona civica.

Сулла сразу же послал за ним. Цезарь обнаружил, что диктатор в добродушном расположении духа. Беседа проходила как раз перед его свадьбой, о которой говорил весь Рим. Официального объявления еще не было, поэтому Цезарь, которого пригласили сесть, ничего не сказал об этом.