Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

поль, в свою очередь, оказался безнадежно далеко от Галлии. Ослабленная средиземноморская цивилизация, поборовшись какое-то время за Италию, проглядела растущую силу Запада и сосредоточилась лишь на том, что было остатками старой империи Александра Македонского. Греческий язык, остававшийся языком широких народных масс этого региона, вернул себе и прежний государственный статус — который, впрочем, и не был никогда серьезно подорван официальным использованием латыни. Об этой «Восточной» или Византийской империи принято говорить, как о продолжении римской традиции. На деле же это более походило на возобновление традиций империи Александра.

Латинский язык не имел за собой той интеллектуальной мощи, не имел той литературы и науки, которые бы делали его незаменимым для образованного человека, чтобы таким образом утвердиться в своем превосходстве над греческим. Ни один официальный язык не устоит в соперничестве с языком, который может предложить преимущества великой литературы и энциклопедической информации. Агрессивные языки должны приносить свои плоды, а плоды греческого были несравнимо больше, чем плоды латыни. Восточная империя была с самого момента разделения грекоязычной и являлась продолжением, пусть и деградировавшим, эллинистической традиции. Ее интеллектуальным центром была теперь не Греция, а Александрия. Ее духовная жизнь больше не была жизнью свободно мысливших и открыто выражавших свои мысли граждан: Аристотеля из Стагир и афинянина Платона. В Восточной империи тон задавали педантичные и политически бессильные люди. Ее философия была высокопарным и бесплодным бегством от реальности, а ее наука оказалась мертворожденной. И все же она была греческой, а не латинской.

Мы видим, как на значительных территориях Западной империи изменилась и продолжала изменяться латинская речь. В Галлии франки учились галльской разновидности латыни и постепенно привыкали говорить на этом языке. В Италии под влиянием германских пришельцев, лангобардов и готов, латынь видоизменилась в различные итальянские диалекты. В Испании и Португалии народная латынь стала испанским и португальским языками. Эта латынь, лежащая в основе языков этих регионов, еще раз напоминает нам, насколько незначительными численно были все эти франки, вандалы, авары, готы и подобные им германоязычные пришельцы. Можно смело утверждать: то, что произошло с Западной империей, было не столько завоеванием и вытеснением одних народов другими, сколько политической и социальной революцией.

Латинскую в своей основе речь сохранили также округ Вале в южной Швейцарии и кантон Граубюнден (ретороманский язык).

Что еще более примечательно — в Дакии и Малой Мезии, значительная часть которых к северу от Дуная стала современной Румынией (то есть Романией), также сохранилась латинская речь, несмотря на то, что эти области были поздно присоединены к Империи и рано утрачены.

В Британии латынь была сметена нашествием англов и саксов, их различные диалекты были корнями, из которых впоследствии вырос английский язык.

Но в то время, когда разгром римской общественной и политической структуры был полностью завершен, когда на востоке она была отброшена к более старой и сильной эллинистической традиции, а на западе ее раздробленные фрагменты начинали жить новой, своей собственной жизнью,— единственное, что не погибло и продолжало расти,— это традиция мировой Империи Рима и верховной власти цезаря. Оторвавшись от реальности, легенда получила полную свободу распространяться по свету. Представление о величественном, умиротворяющем римском владычестве над миром — теперь, когда его нельзя было проверить на практике,— постепенно овладело воображением людей.

Еще со времен Александра мысль человека постоянно возвращалась к идее политического единства всего человечества. Все эти своевольные вожди, предводители и короли варваров, совершавшие набеги на угасавшую, но все еще обширную империю, знали, что эти пространства объединил некий царь, более могущественный, чем они. Более того, этот великий царь дал единый подлинный закон всем своим народам. Они также были готовы поверить, что однажды наступит время, и такой Цезарь, царь над царями, вернется, чтобы восстановить свое прежнее главенство. Титул цезаря они почитали и завидовали ему куда больше, чем своим собственным титулам.

История европейских наций с той поры — это в значительной степени история королей и авантюристов, выдававших себя за такого цезаря или императора. Мы расскажем о некоторых из них в свое время. Сам же «цезаризм» стал настолько всеобщим понятием, что мировая война 1914—1918 гг. свергла с престола ни больше ни меньше как четырех цезарей — германского и австрийского кайзеров (цезарей), русского царя (снова цезарь) и еще одну совершенно фантастическую фигуру — болгарского царя. Французского «императора» Наполеона III свергли раньше, в 1871 году.

Книга шестая

ХРИСТИАНСТВО И ИСЛАМ

Глава двадцать восьмая

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА И ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

1. Иудея на рубеже христианской эры.

2. Учение Иисуса из Назарета. 3. Новые универсальные религии. 4. Распятие Иисуса. 5. Доктрины, прибавленные к учению Иисуса. 6. Преследования христиан. 7. Константин Великий.

8. Христианство становится официальной религией.

9. Как выглядела Европа к 500 г.

10. Христианство — хранитель знаний.

11. Византийское искусство

1

Прежде чем говорить о христианстве, которое с этого момента начинает играть важную роль в нашей истории и которое открыло людям глаза на новые возможности общечеловеческого единства, нам следует вернуться назад на несколько столетий и рассказать о том, как обстояли дела в Палестине и Сирии — странах, где эта религия возникла и сделала первые шаги. Это поможет нам понять характерные особенности христианства.

Мы уже обсуждали основные факты, касающиеся истоков еврейской нации и ее традиций, еврейской диаспоры, говорили об изначально неоднородном происхождении евреев и о том, как у них постепенно складывалось представление о едином справедливом Боге, правящем землей, который связан с еврейским народом особым обещанием сохранить и прославить его. Это представление, закрепленное в иудаизме, является любопытным сочетанием широты теологических воззрений и ревностного этнического патриотизма. Иудеи ждали своего особенного спасителя, Мессию, который должен был спасти человечество, восстановив легендарную славу Давида и Соломона и поставив, в конечном итоге, весь мир — для его же блага — под уверенный контроль еврейского народа.

С уменьшением политического веса семитских народов после того, как Карфаген ушел в небытие вслед за Тиром, а Испания ста-

ла римской провинцией, эта мечта только росла и крепла. Можно не сомневаться, что финикийцы, рассеянные по Испании, Африке и всему Средиземноморью, говорившие на языке, близкородственном еврейскому, лишившись своих исконных политических прав, стали прозелитами иудаизма. Во времена Мухаммеда были арабские племена, принявшие иудейскую веру, а в IX в. н. э. в южной России жил тюркский народ — хазары, которые также исповедовали преимущественно иудаизм.

Иудаизм — это возрождение политического идеала многих рассеянных, утративших государственность народов, преимущественно семитских. Именно к финикийцам, а также к вавилонским арамеям, влившимся в состав еврейского народа, восходят финансовые и торговые традиции евреев. В результате этих слияний и ассимиляции — повсеместно по городам Римской империи и далеко за ее пределами на восток — торговали и процветали еврейские общины, сохраняя тесную связь друг с другом благодаря одной Библии и единой религиозной и образовательной организации. Основная часть еврейского народа никогда не была в Иудее и не из Иудеи родом.

Эта взаимосвязь между иудейскими общинами давала им огромные финансовые и политические преимущества. Они могли накапливать ресурсы, могли мобилизовать, если понадобится, своих соплеменников, могли их и утихомирить. Они никогда не отличались такой многочисленностью или цивилизованностью, как греки, расселившиеся по всему античному миру, но зато им была присуща солидарность и сплоченность одноплеменников и единоверцев. Грек враждовал с греком, еврей всегда был готов помочь еврею. Куда бы ни направлялся еврей, он везде встречал людей одной с ним веры и традиции. Он мог рассчитывать на кров, стол, денежную поддержку или защиту в суде. И правители повсюду перед лицом этой солидарности были вынуждены считаться с этим народом, как с источником поддержки и кредита либо как источником неприятностей. Именно поэтому евреи сохранились как отдельный народ, в то время как эллинизм, не делая различий, нес свет всему человечеству.