Петербургская Коломна - Георгий Зуев

По этому поводу постоянно и много говорили, острили, злословили не только офицеры, но и матросы. Моряков возмущали казавшиеся неуместными частые обеды адмирала с громкой музыкой, шампанским в кают-компании «Орла» и «интимные беседы» со старшей сестрой плавучего госпиталя. Отмечали, что в эти моменты адмирал делался добродушным человеком и его уже нельзя было представить в привычном для всех образе разъяренного быка. Специальным катером с очередным дежурным офицером флагманского броненосца «Суворов» адмирал почти ежедневно посылал на «Орел» огромные букеты экзотических цветов. «Какая забота о раненых, засыпал их цветами», – острили офицеры. Все знали, что на госпитальном судне нет ни одного раненого. «Орел» отличался от кораблей и транспортов эскадры не только белизной и большим количеством женщин на борту. Здесь отсутствовала элементарная дисциплина, столь присущая военно-морскому флоту.

После одного из посещений «Орла», в день церемонии похорон матроса, командующий, ломая в бешенстве перья, написал гневный приказ по поводу порядков на госпитальном судне. В приказе значилось: «В то время как на всех судах эскадры и на всех транспортах офицеры и команды стояли во фронт, на госпитальном „Орле“, даже в моем присутствии, слонялись скопища разношерстного люда. Место на палубе, откуда спускали на миноносец тело покойного, оказалось залито грязью… Свободные от службы сестры милосердия любопытствовали, сидя в разных местах на планшире и перевешивались за борт через леера, вперемежку с грязно одетой женской прислугой…». Главному доктору приказано незамедлительно навести на судне должный порядок, подтянуть дисциплину сестер милосердия, чтобы на всех флотских церемониях они не гуляли по кораблю, а занимали бы определенное место и «не толпою, а в рядах и непременно одинаково, по форме одетыми».

Стоянка эскадры в Носи-Бе затягивалась. Упорно распространялись слухи, что общественность России требует вернуть корабли в Кронштадт. Газеты писали, что длительная стоянка эскадры стоит очень дорого, дает время японцам произвести ремонт и довооружение своих кораблей и, таким образом, хорошо подготовиться к встрече русского флота. Япония действительно срочно готовила свои базы, интенсивно укрепляла береговые батареи орудиями, снятыми с фортов Порт-Артура. Путь во Владивосток практически наглухо закрыт. Из Европы и Америки в Японию шли караваны со снарядами, пушками, броневым листом, амуницией и провизией. Японский флот в изобилии обеспечивался всем необходимым, боезапасы продолжали доставляться целыми флотилиями транспортов.

В подобной ситуации адмирал Рожественский должен принять единственно правильное решение. Можно вернуться обратно в Россию и сохранить людей и флот. Была возможность оставаться некоторое время в Китайском море, у Пекадорских островов и Формозы, угрожая торговому сообщению японцев и выжидая благоприятного момента для прорыва во Владивосток. Наконец, обсуждался вариант форсировать Цусимский пролив всем флотом, под прикрытием густого тумана, всячески избегая боя. Конечно, легко рассуждать сейчас, спустя век, но во всех случаях следовало выбрать решение, позволяющее сохранить флот и экипажи судов. Адмирал выбрал продолжение похода на Восток и повел эскадру на неминуемую гибель.

Покидая 4 мая 1905 года Камрангскую бухту, эскадра располагала сведениями, что уже в ближайшее время могут начаться боевые действия. 6 мая орудийным салютом отметили день рождения императора Николая II. В тот же день в районе между островом Формоза и Филиппинами крейсер «Олег» задержал шедших без опознавательных огней два английских коммерческих парохода. По приказанию командующего суда подверглись тщательному досмотру. Выяснилось, что пароход «Олдгамия» вез контрабандный груз керосина для Японии. Судно объявили военным призом, английскую команду с него сняли и заменили русским экипажем, направившемся во Владивосток. В 7 часов утра к трапу застопорившего машины госпитального судна «Орел» подошла весельная шлюпка с крейсера «Олег». По распоряжению командующего эскадрой адмирала Рожественского на борт «Орла» доставили капитана «Олдгамии», двух его помощников и буфетчика. Англичане были вполне здоровыми людьми и в какой-либо медицинской помощи, тем более в условиях специального госпитального судна, не нуждались.

По приказанию главного доктора «Орла» по ручному семафору на флагманский броненосец передали просьбу разъяснить цель помещения английских пленных на госпитальном судне. Полученный ответ на семафор озадачил командира плавучего госпиталя: «Берегите их целыми до Владивостока». Главный доктор госпиталя Я.Я. Мультановский и его командир капитан 2-го ранга Лохматов только пожали плечами и не могли не исполнить противоречившего международному кодексу приказа. Англичан разместили отдельно от команды и предоставили им необходимые условия и удобства в пути. Все понимали, что с этой минуты «Орел» автоматически терял статус неприкосновенности, распространенный Гаагской конвенцией на госпитальные суда. Информация о случившемся быстро дошла до японцев, вероятнее всего, от капитана второго английского парохода, которому разрешили следовать к Формозе.

Надвигалась ненастная, дождливая ночь 13 мая 1905 года. Корабли выключили топовые огни и были приведены в боевую готовность. В тылу, освещенные яркими огнями, как на параде, шли госпитальные суда, демаскируя всю эскадру. Подобное поведение плавучих госпиталей вызвало возмущение матросов и офицеров, несших боевую вахту на судах. Погода – отвратительная, беспрерывно шел дождь и дул сильный ветер. Наступало 14 мая. В 5 часов 15 минут утра с госпитальных судов сквозь дымку тумана и пелену дождя заметили на норд-весте силуэты двух трехтрубных и двух двухтрубных японских крейсеров, пересекавших курс эскадры в трех милях от плавучих госпиталей. «Орел» и «Кострома» увеличили ход, догоняя эскадру, подняли сигнал «Вижу неприятеля за кормой». Сигнал не заметили. Лишь после продолжительного гудка с «Костромы» крейсер «Урал» поднял сигнал «„Кострома" видит неприятеля за кормой». Между тем неприятельские суда исчезли в тумане, лишь двухтрубный японский вспомогательный крейсер, не скрываясь, продолжал настойчиво следовать с правой стороны, по ходу эскадры.

С подъемом флага и стеньговых стало ясно, что бой близко. Команда «Алмаза», по старому морскому обычаю, переоделась во все чистое – белые рубашки и черные брюки. Офицеры одели кители. Приказ адмирала гласил: «Всем кораблям держать курс норд-ост-23. На Владивосток, на всех парах!» «Алмаз», входивший в состав разведочного отряда вместе с крейсерами «Светлана» и «Урал», по приказу командующего занял место в хвосте эскадры. Этим трем плохо вооруженным кораблям адмирал поставил задачу охранять транспорты и другие небоевые суда от нападений японцев. Сблизившись с отрядом японских крейсеров, «Алмаз» открыл огонь по японскому крейсеру «Идзуми». В ответ на него обрушился прицельный перекрестный огонь японских крейсеров. Крупнокалиберные снаряды рвались у бортов корабля, отчаянно отстреливавшегося из своих четырех 75-мм орудий.

Попав в бизань-мачту, неприятельский снаряд зажег топ деревянной стеньги, рухнувшей с грохотом на кормовой мостик. Следующий снаряд угодил в кормовую рубку, разнес в щепки вельбот, погнул шлюп-балки, но чудом уцелевшие две кормовые пушки продолжали вести огонь по японским кораблям. Из пробитой трубы, застилая палубу, валил густой черный дым. Неподалеку от «Алмаза» перевернулся вверх килем и затонул эскадренный броненосец «Ослябя». С мостика видели весь в дыму, без мачт и труб флагманский броненосец «Князь Суворов».

В ходе боя «Алмаз» потерял управление. Снаряд, попавший в корму, повредил рулевое устройство. Под огнем японских кораблей старший штурманский офицер Н.М. Григоров опустился по веревочному трапу за борт и устранил повреждение – что, к счастью, оказалось легко сделать. Снаряд разорвался на навесной палубе в середине корабля – убило четырех матросов и смертельно ранило старшего артиллериста лейтенанта Мочалина. Руководство артиллерией корабля принял на себя старший офицер корабля капитан 2-го ранга Дьячков. Маломощная артиллерия «Алмаза» не могла причинить существенного ущерба японским бронированным крейсерам, а снаряды 45-мм орудий просто не долетали до неприятеля.

Около четырех часов дня в виду наших крейсеров показались японские броненосцы адмирала Того. Любой их снаряд, попавший в «Алмаз», мог потопить его. Но командир корабля капитан 2-го ранга Чагин и старший штурман лейтенант Григоров умело маневрируя, вывели крейсер из зоны обстрела. С наступлением темноты, уже после гибели основных сил эскадры, было получено сообщение с миноносцев «Буйный» и «Бравый» – текст приказа раненого командующего эскадрой адмирала Рожественского о передаче командования крейсерским отрядом контр-адмиралу Энквисту. «Алмаз» вошел в состав отряда и должен следовать приказу его командующего.