Чужая в чужом море - Александр Розов

— Это не довод, Тоби! Из того, что Маугли не хочет и не может жить в цивилизованных условиях, не следует, что его надо было отдавать на воспитание волкам!

— Что такое цивилизованные условия? – поинтересовался капитан.

— А то тебе не понятно! – огрызнулась она.

— Не понятно. Объясни.

Жанна озадаченно замолчала и сделала несколько медленных глотков из кружки, чтобы выиграть время. Дело в том, что вопрос Рэббита поставил ее в тупик. Она вдруг поняла, что всю свою сознательную жизнь пользовалась словом «цивилизация», совершенно не задумываясь о его значении.

— Ну, — сказала она, — По крайней мере, это когда живут в доме, а не под пальмой.

— Европейский виллан образца X века был цивилизованнее, чем житель Элаусестере?

— О, черт! Нет, конечно. Я же не сказала, что это единственное условие.

— Какие еще? — спросил Тоби.

— Знаешь, это придется долго говорить, но на любом примере будет понятно. Ну, вот ты привел пример с вилланом – я тебе сразу ответила.

— ОК, — сказал он, — Так и сделаем. Кто цивилизованнее, Лели Тангати с атолла Руго или двое чиновников из UNICEF и ESCAPO, которые с ней беседовали?

— Ну… — канадка снова задумалась, — Это так сразу не скажешь. Такие разные взгляды на жизнь, что… Наверное, если бы я лично знала эту девушку, то могла бы определить…

— Нет проблем, мы неплохо знакомы, она иногда со мной советуется по дизайну кораблей. У нее это вроде серьезного хобби. Лели общительная девчонка и не откажется поболтать. О! Хочешь покажу одну штуку? — Рэббит вынул из кармана коммуникатор, потыкал в меню и повернул экранчик к Жанне, — Это 3d ее самого удачного проекта. 13–метровый фишер–полуавтомат. Изящный, да? Сейчас на Херехеретуэ строят опытную серию, 4 единицы.

— Да, очень красивый, — согласилась она, — а надпись «i wo u ++ leli» это, видимо тебе?

— Это, типа, открытка на мой лунный день рождения, — пояснил он, — Так что скажешь на счет сравнительной цивилизованности?

— Ну… Вообще–то умение проектровать технику это еще не гарантия…

— Ясно, — перебил капитан, — а неумение делать ничего полезного – это гарантия? Эти два субъекта, которые с ней общались, ни хрена не умеют кроме бла–бла–бла.

— Откуда ты можешь это знать? – спросила Жанна.

— Ну, скажи, что полезного они могут уметь? – предложил Тоби.

— Дурить голову западным налогоплательщикам, — ответил за нее Рохо Неи, — hei, amigos, сюда движутся вплавь наши юниоры. По крайней мере, так в SMS. Ну и обормоты…

Капитан зевнул, встал и с хрустом потянулся.

— Пойду, встречу. Вдруг они не умеют пользоваться шторм–трапом… И вот что, Жанна. Мои матросы часто подшучивают над местными. Типа, хомо–полигон, заповедник эмо. Но, во–первых, есть Хартия. А во–вторых, на самом деле, мы их любим. Пусть это все игрушечное, искусственное, но местные ребята — настоящие, живые. Они живут своей жизнью, не очень–то похожей на нашу, но они так хотят. И наша красотка «Пенелопа» стоит здесь для того, чтобы никакая сволочь им не мешала. Мы ребята простые…

Не договорив фразу, Рэббит козырнул и вышел из библиотеки.

— Разогрела ты этого парня, — весело сказал док Рохо, — От ушей можно прикуривать.

— Надеюсь, я его ничем не обидела?

— Нет, — доктор покрутил головой, — Ты проверила его представления на прочность, и он будет тебе признателен. Может, даже нальет тебе виски. Правда, контрафактного.

— А почему «заповедник эмо»? – спросила она, — В Канаде так называют эксцентричных молодых людей, которые одеваются во все черное и розовое и эпатируют публику тем, что выворачивают наружу свои эмоции. А здесь?

— Аналогично, — ответил Рохо, — Правда, наши вообще ни во что не одеваются, а эмоции рисуют фломастером у себя на пузе или еще где–нибудь. Только они не эпатируют. Они просто живут так. А парни вроде нашего бравого кэпа страшно гордятся тем, что могут защитить этот образ жизни. Тут действительно были попытки нападений, хотя, на мой взгляд, не слишком серьезные… так вот, кэп не злой человек, и экипаж тоже… Но пару раз они просто зверели. Мне, при помощи некого неформального влияния, приходилось всех урезонивать. Иначе арестованных в два счета сбросили бы под гребные винты.

— Под гребные винты? – переспросила Жанна.

— Это крайне негуманный способ убить человека, — пояснил доктор, — Его используют малайские пираты по отношению к кровным врагам. Вендетта, так сказать.

— О боже… Но почему…?

— Потому, Жанна, что эти люди и были для них кровными врагами. Вам будет не очень просто это понять, но для молодежи… Я имею в виду, тех, кто вырос уже при Хартии, очень важно, что наша страна вся такая разная. Здесь — коммунизм, а в другом месте — королевство. Где–то огромные каменные монеты по три центнера, а где–то — таблички–расписки на бамбуковых пластинках. Какие–то мужчины и женщины живут парами, а какие–то – полигамными группами, или вообще как фишка ляжет. Кто–то ни во что не верит, кто–то верит в Просветление Будды или в Безначальное Дао, кто–то в Ину, Тану, Мауи и Пеле, кто–то — в Христа, или в Ктулху, или в Гуманитарную Экспансию…

— Последнее никогда не слышала, — перебила она.

— Это идейная база здешнего коммунизма, — сообщил Рохо. — Согласно их учению…

Договорить ему не дали. В библиотеку влетели голые мокрые Хас и Элеа, а следом за ними вошел капитан, выразительно крутя пальцем у виска. В руке у него был моток тонкого троса с привязанным трехзубчатым крюком–кошкой.

— Совсем мозгов нет, — проворчал он, — В инструкции черным по белому написано про штатный шторм–трап, так нет, придумали какую–то пиратскую херню. А если бы она соскочила и на эластичности троса врезала по голове, а? Детский сад какой–то…

— Тоби, ты знаешь, что такое «Гуманитарная Экспансия»? — перебила Жанна.

— Местная религия, — ответил тот, — Люди размножатся, как jodido insecto и расползутся, fuck them, по всем звездам и галактикам, fuck it. Для этого надо рожать rapido les conios. Эх, найти бы мудака, который это придумал, и…. Хотя, теперь уже нет смысла. Too late…

— А зато у них дети здоровые и красивые, — встряла Элеа.

— Да! Но только не за счет этой сраной гуманитарной, бля, экспансии, а за счет мозгов тех классных ребят, вроде дока, которые вытаскивали эти атоллы из огромной сральни, когда тебя, чудо этакое, еще и на свете не было.

— Зануда ты, — обижанно фыркнула она и, обойдя стол, заглянула через плечо канадки на экран ноутбука, — Iri! Wow! Жанна, какая ты классная! Моя семестровая статья! Ура! У тебя на меня теперь есть об! Это чтобы все по–честному.

— Что у меня есть?

— Об. Ну, в смысле, я тебе теперь обязана что–нибудь. Это по учению Махатмы Ганди.

— Уф! – вздохнула Жанна, — Даже не знаю. Я слышала, что завтра будет подрыв L–bomb. Если бы можно было как–то…

— Посмотреть на big–bang? – перебила Элеа, — Говно–вопрос! Сейчас сделаем! Ты ведь, кажется, из дома Хаамеа?

— Ну… — канадка задумалась, пытаясь дать адекватную формулировку, — Так получилось, что я приехала погостить к королю Лимо, а потом мы с молодежью из его семьи решили прокатиться на экскурсию сюда, в коммунизм…

— Atira! — перебила юная меганезийка и извлекла из сумочки–браслета на левом плече два мобайла, один обычный коммуникатор, а второй — миниатюрный, похожий на короткий карандаш, — Тольуо надо поймать кое кого… Wow! (по 1–му мобайлу): Ia ora, Erni–uakane! E aha to oe huru?… (по 2–му мобайлу, прикрыв динамик 1–го). Aloha, Yen! Here ho–i oe!…

Капитан Рэббит сделал огромные глаза и схватился за голову:

— Iho ovai hine–iti faarahi, e reva i emaomuri!

— Что–что? – спросила Жанна.

— Он уверен, — прошептал Хас Хареб ей на ухо, — что когда эта маленькая женщина вырастет, мир рухнет… Ну, если дословно, то: «небо — акуле в задницу».

— Тоби! – воскликнула Элеа, глядя на капитана влюбленными глазами (и прикрывая микрофоны обоих мобайлов). – Ты самый лучший, самый добрый самый…

— Короче, чудовище!

— Короче, Оури же все равно завтра летит патрулировать на Северо–Запад…

— Ты офигела? – перебил он. — Посадить Жанну в патрульно–боевой флаер? А вдруг что?

— Ну, а что?…

— А то!

— Если дело во мне, — вмешалась канадка, — то я согласна.

…

=======================================

33 — РЕТРОСПЕКТИВА.

Дата/Время: 15 января 21 года Хартии. Вечер.

Место: Транс–Экваториальная Африка. Мпулу

Макасо. Fare Shuang–Butcher.

=======================================

В начале, Эстер согласилась на «семейное общежитие» в круглом доме только чтобы не вступать в бессмысленные споры, и не портить отношения с окружающими людьми, которые искренне хотели ей помочь. Будь ее воля, она пока оставила бы все, как есть. Одна чудесная ночь, проведенная с Наллэ Шуангом в маленькой комнатке в фаре–дюро, не гарантировала никаких перспектив для дальнейших близких отношений. Одно дело — красивый роман между знаменитым экстремистом, угодившим на каторгу в Африке, и медсестрой–волонтером, застрявшей в той же точке Африки из–за психической травмы. Совсем другое дело — совместная жизнь двух людей с абсолютно разными взглядами на окружающий мир, принадлежащих к противостоящим друг другу культурам с взаимно–несовместимыми обычаями. Они даже говорили на разных языках – не по лексике, а по семиотике, по смыслу. Так, в ходе одного спора о социальном устройстве, выяснилось, что в Меганезии вообще нет понятия «брак» в привычном для Эстер значении. В англо–меганезийском словаре «marriage» переводилось, как комбинация из короля и дамы в карточных играх, «matrimony» — как сделка с родичами, «wed» — как сцепка деталей, а «marry» — как слияние потоков. Среди дополнительных значений этих слов был термин «confarreo (christian) - ритуал продажи женщины для сексуально–гендерных целей». С другой стороны, в меганезо–английском словаре было десятка три слов, обозначающих разные формы конкубината, в зависимости от прав на дом, бизнес и прочее имущество. Слово «Wife» переводилось, как «женщина, занимающаяся домашними работами или сексом, без сделки найма, из особых отношений с хаусхолдером или в порядке хобби».