«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - Александр Мартынов

В прошлом военный юрист, выдвинувшийся своею непреклонностью в приговорах по беспорядкам в среде нижних чинов в беспокойные 1905–1906 годы, Адрианов почему-то и кому-то показался способным так же непреклонно и твёрдо охранять порядок в Москве. Я застал его уже в качестве «опытного» администратора. При ближайшем знакомстве оказалось, что Адрианов прежде всего человек, не имеющий необходимых влиятельных и светских связей. Это был для высших кругов человек не свой. Ему надо было быть всегда начеку, держать нос по ветру, угадывать настроение, нравиться всем и заискивать у всех. Положиться на такого человека любому из его подчинённых было нельзя. Чувствовалось, что он предаст любого, если это понадобится в чьих-либо интересах. По натуре своей это был человек кабинетной складки. Толпы он не любил. По характеру сухой, малоприветливый, хотя и представительной наружности, у него не было интереса к делу. Поддержание «на улицах» порядка он предоставил своему помощнику, полковнику Модлю, который скоро приспособился к этой работе, и не будь он столь порывист и неуравновешен, он был бы вполне на месте. Административная часть градоначальства находилась в руках помощника по гражданской части, бывшего товарища прокурора Петербургского окружного суда Карла Карловича Заккиты. Это был мой старый знакомый по Петербургскому губернскому жандармскому управлению, где он наблюдал за производством жандармских дознаний.

Итак, оба помощника градоначальника оказались русскими немцами. Но если [б] кто-либо проследил лестницу их родословной, то несомненно установил, что один из них, хотя и полковник, был, как теперь принято говорить, не арийского происхождения, а другой несомненный латыш!

Вся канцелярия московского градоначальника была в ведении управляющего И.К. Дуропа, кажется, лицеиста по образованию. Его отец был известный составитель учебника тактики, по которому мы, юнкера всех военных училищ, обучались.

Дуроп-сын не отличался талантами и даже не мог управлять порученной ему канцелярией. Сам он никаких докладов градоначальнику не делал. Его заменяли делопроизводители, каждый по своему делопроизводству. Положение курьёзное, но Дуроп его переносил стоически. Адрианов его вообще не переносил, но терпел по другим причинам. У Дуропа были связи: его сестра, Ольга Константиновна, была женой С.П. Белецкого. Для такого человека, как Адрианов, это было решающим мотивом. Кстати сказать, жена Белецкого была прехорошенькая женщина.

Из шести московских полицеймейстеров особенно заметной и популярной личностью был уже пожилой русский, из греков, Золотарев. Я помнил его ещё с кадетских времён. В 1912 году он уже носил на груди, увешанной всевозможными, особенно иностранными, орденами, пряжку за сорокалетнюю службу в офицерских чинах. Человек он был общительный и ласковый в обхождении.

Двое из московских полицеймейстеров, генерал-майор Миткевич-Желток и генерал-майор барон Будберг, во время войны ушли на фронт. Состав наружной полиции, по крайней мере в его старших чинах, т. е. приставов, мало изменился с того времени, когда я служил в Московском жандармском дивизионе, и многие из них встретили меня как старого знакомого.

В разговоре со мной Адрианов отозвался очень хорошо о моём предшественнике и расспросил о моей прежней службе. Всё его внимание было сосредоточено, впрочем, на ожидавшемся Высочайшем приезде. Приём, оказанный мне, был сух и несколько холодноват. Приём, оказанный мне полковником Модлем, был совсем холоден. А «Карлуша» встретил меня как старого и доброго знакомого.

Я находился по своей должности в подчинении у градоначальника. Это было прямое и полное подчинение. По той же должности я находился также в прямом подчинении у директора Департамента полиции по всем вопросам, касавшимся политического розыска. Я находился, кроме того, в подчинении командира Корпуса жандармов по вопросам чисто строевого характера, поскольку я сам состоял в этом Корпусе, а несколько офицеров Корпуса числилось в моём отделении. Начальства было много!

Кроме этого прямого начальства я, по должности, имел ещё и другое начальство в лице «главноначальствующего» — должности, созданной в Москве во время войны и занимаемой двумя, по очереди, лицами, о которых речь впереди. Это были известный князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон и генерал от артиллерии И.И. Мрозовский. Я имел у них постоянные доклады, и их мнение обо мне, конечно, играло большую роль в моём служебном положении.

Оценить мою пригодность к службе мог и прокурор Московской судебной палаты, которому я освещал общее положение и общественное настроение, и, пожалуй, даже гражданский губернатор, которому я освещал те же вопросы. Впрочем, последние два сановника не были начальством в точном значении этого слова, но они могли оказаться в будущем начальством. Так, прокурор Московской палаты А.В. Степанов стал товарищем министра внутренних дел, московский губернатор Вл. Фед. Джунковский стал командиром Отдельного корпуса жандармов и товарищем министра внутренних дел по заведованию полицией. Оба они стали моими прямыми начальниками, имея уже оценку моей деятельности.

Такое обилие и разнообразие начальства и предполагаемых начальств требовало большой приспособляемости и уменья проникать в людские характеры. Это отнимало очень много времени от прямого дела.

Чтобы дать правильный ответ на вопрос, что представляло собою охранное отделение в Москве в то время, я должен разбить его на две части, т. е. дать оценку той секретной агентуре, которая находилась в то время в моём распоряжении, и тем чинам отделения, которые состояли в нём на службе.

Количественно число секретных сотрудников доходило примерно до ста человек. Конечно, сам начальник отделения не мог постоянно и регулярно видеться с таким количеством сотрудников. Просто не хватило бы времени. Да в этом и не было особой нужды. В распоряжении его состояло несколько жандармских офицеров, между которыми и было распределено руководство этими сотрудниками. Только наиболее серьёзная, важная, «центральная» по своему назначению агентура находилась в непосредственном ведении самого начальника. У каждого из жандармских офицеров, моих помощников по розыску, числилось примерно от восьми до десяти секретных сотрудников, причём эта агентура распределялась соответственно тем организациям, партиям или группам, которые она освещала.

Таким образом, секретные сотрудники, которые, скажем, освещали подпольную деятельность московской организации Партии социалистов-революционеров, находились в распоряжении и под руководством одного жандармского офицера; те сотрудники, которые освещали деятельность московских организаций социал-демократической рабочей партии, находились под руководством другого; освещавшие студенческие группы или вообще настроения в учебных заведениях Москвы находились в распоряжении третьего офицера и т. д.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});