Орда встречного ветра - Дамазио Ален

— «Верхнего Предела нет»?! Да что это вообще значит, Святое Дуновение?

— Что Земля бесконечна… Ну или не знаю, что нет никакого предела, нет границы, которая его обозначает…

— А во второй книге что, еще раз?

— «Наверху земля синяя, словно апельсин».

— Это поэтическая строчка, что ли?

— Да, но употребляемая в другом контексте, антифраза или ирония. Тут должен быть скрытый смысл.

— Земля синяя? Может, это значит, что мы выйдем к морю, к бесконечному морю? Но откуда кто-то может об этом знать? Никто никогда не доходил до Верхнего Предела, насколько я в курсе, черт возьми! Ну или скажите мне, что это неправда, что там уже кто-то побывал, чтоб я дальше не тащился! Засяду в этой башне, как Нэ Джеркка! Я всю свою жизнь положил на то, чтобы пройти по этому миру в надежде узнать, что там, в конце, а какой-то тип зашел, понимаешь ли, в башню и сунул тут в стену свой слиток с «синей Землей»!

283

— Аэрудиты умеют читать ветра, Сов, они могут определить, что находится в месяцах контра к верховью, просто наблюдая за течением ветра. Я вот еще думала, может, то синева льда…

— С какой радости?

— Ну потому что на юге и на севере от линии контра все покрыто льдами, насколько нам известно, бесконечными. Почему бы им не быть и на Верхнем Пределе?

— Бескрайний океан льдов… Вот куда мы, по-твоему, идем? Мы всю жизнь контровали, чтобы прийти в пустыню изо льдов… А почему тогда синюю, как апельсин? Если его ирония…

— Это может значить, что земля оранжевая.

— Она и есть оранжевая в каждой второй пустыне!

— Нет, синий значит синий.

— Как небо…

— Именно. Ороси, представь себе вот что: вот ты приходишь на самый верх, а в конце линии Контра ничего нет. Земля останавливается, обрывается на ровном месте, это конец мира. Что ты тогда перед собой увидишь?

— Небо.

— Синее небо, правильно. Вот почему земля синяя: земли больше нет, есть только небо под ногами! Вот что это значит!

— Возможно, но в таком случае Верхний Предел все же существует.

— И да, и нет… потому что всегда можно решить отправиться дальше, по небу. Эрг мог бы, например, полететь на своем крыле.

— Улететь в небытие? Ну, допустим. А почему «как апельсин»? Продолжай, Сов.

— Это поэзия, караколада!

— Нет, Нэ Джеркка сказал, что это абсолютно точно.

— С его точки зрения!

282

— Да, по его мнению. Но я думаю, что эта фраза зашифрована. Вот, например, не как апельсин, а как капель синь, ну то есть синева капель, или из слова апельсин можно сложить вопрос «не пас ли?»

— Ага, или «паси лень». Все, хватит, набегался по контру, иди отдыхай, скрибчонок. Жуй апельсины, слушай капель?

— Смешной ты, Сов… А почему бы и нет, в конце концов? Я когда была маленькая, очень любила говорить Аои, что Верхний Предел — это такое райское место с садами, полными золотистых фруктов, и с голубым ручьем посреди, а вокруг звери с красной шкуркой, милые и пушистые, ластятся повсюду. Я это говорила, чтоб ее поддержать, чтобы она получила место сборщицы в Орде.

— И как, помогло?

— Как видишь. Но я особо и не выдумывала, как получается!

) Когда я вернулся назад к Караколю, то нашел его в том же месте, в том же положении. Его лампадка мерцала в темноте, а он читал вслух. Как только он услышал, что я вошел, то сразу крикнул с энтузиазмом:

— Ты решительно вовремя, Совчонок! Послушай сюда, это прекрасно: «Но однажды придется научиться видеть рушащуюся стену нетронутой». И: «У людей неощутимость движения намерена. Бессмысленная стабильность, которую мы приписываем реальности, необходима для ориентирования. Отбор & обеднение ценны. Сокращение до плоскости нюансов цвета. Притупление & уравнивание звуков. Осязание, обоняние, ощущение тепла воспринимаются крупногабаритными категориями. Горящие камни по определению воспринимаются как неподвижные. Человек: медленный пассат. Сладкая тягучая субстанция. Сироп крови. Трога-

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})281

тельная коагуляция. Тело ослабленное, приспособленное & усмиренное. Безразличие к вариативности спасает. Восприятие бесконечных изменений сбивает & утомляет. Слишком. Внутренние органы & конечности, скрытые под кожей, — то, что жизнь выбрала, чтобы укрыть хаос. Чтобы фильтровать метаморфозы, пронизывающие ее со всех сторон. Следовательно, организм — это то, что жизнь противопоставляет себе, чтобы сохранить себя. Полость для отступления перед девятью формами ветра. Если человек есть апельсин, сорванный с дерева ярветром & созревающий при падении, то его величина будет обратно пропорциональна толщине кожуры, которую он может себе позволить в качестве защиты. Найти эту предельную точку жизненной силы, где мембрана, что отделяет нас от внешнего мира, достигает наименьшей плотности, предшествующей разрыву».

— Ты знаешь, в чем заключается девятая форма, Караколь?

— Конечно, мой дорогой товарищ по оружию!

— И в чем?

— Это особая форма, которую принимает активная смерть в каждый момент времени, в каждом тебе.

— Что это значит?

— Что ты, не переставая, умираешь, рассеиваешься, теряешь содержание, замедляешься. Ты все время повторяешься. Это тебя убивает. Это, к слову, всех убивает!

— Но в чем именно это проявляется? Какую форму она принимает? Какой у нее поток, как она выглядит?

— Девятую форму ветра ты встретишь на Верхнем Пределе, только там. Она примет облик твоего внутреннего поиска. Она будет тем, с чем ты всегда боролся, каждую секунду твоей жизни. Но вместо того, чтобы предстать крошками, нетяжелыми опилками повседневности, она предстанет целиком, в полновесье.

280

— И с ней нужно будет сразиться?

— Я отыскал в этой барочной библиотеке текст, который знаю с детства, но я не был уверен, что он на самом деле существует. Когда так много забываешь, то начинаешь выдумывать себе новую память. Текст называется Три Превращения. Начинается вот как: «Я расскажу вам о трех превращениях духа: как дух становится верблюдом, верблюд — львом, и, наконец, лев — ребенком».

— Караколь, я тебе задал вопрос! Будь добр ответить!

— Что есть самое тяжелое? — вопрошает дух, послушный и восполненный почтительности, — то я возьму себе на плечи и понесу, как полагается герою, как настоящий ордиец. Так говорил верблюд. Я тебе вкратце пересказываю, не зевай! И, хорошенько навьюченный, стремится он в свою пустыню, но там обращается во льва. Но вот пред ним дракон из вековых устоев, и на каждой его чешуе сверкают золотом два слова: «Ты должен». Лев отвечает: «Я хочу!» Но лев еще не ведает, чего желает. Пока он лишь отыскал своего последнего господина, чтобы стать ему врагом, освободиться и проложить себе путь к будущему, которое он еще не способен воплотить. Тогда случается третье превращение духа: лев становится ребенком. Невинность и забвение, начальное движение, самокатящееся колесо, новое начинание, игра, и ребенок говорит: «Я создаю». Вернее, он ничего не говорит, он играет, созидает. Он нашел свое Да, он обрел свой мир.

— Плевать мне на твою историю! Отвечай на мой вопрос! Как бороться с девятой формой ветра?

— Эти три превращения могут быть этапами жизни, любви, поиска, но могут и сосуществовать в тебе прямо в этот момент, в разных пропорциях и в разной скорости, размытыми слоями. Девятая форма однозначно убьет верблюда. Смертельно ранит льва. Но ребенок, которым, надеюсь, тебе удастся стать, возможно, сможет уцелеть. Помни об