О богах, шакалах и детях - Юлия Жукова

Внезапно дверь дома распахивается, и оттуда вырывается просто-таки ураган, который пригибает к земле кусты и сносит пару веток с деревьев на пути. Затем на пороге появляется Алтонгирел. Его волосы и диль рвутся вперёд, и по всему видно, что он с трудом удерживается на ногах под порывами ветра в спину, но тем не менее, выходит он медленно, а по ступенькам спускается почти величественно. Вслед за ним в дверях появляется сам хозяин, и я даже чувствую потребность спрятать Алэка, настолько Ажгдийдимидин разгневанно выглядит. Алтонгирел поворачивается к нему лицом у подножия ступенек и кланяется против ветра.

— Спасибо за гостеприимство и понимание, — цедит он, разворачивается и уходит.

Я замечаю, что вокруг дома уже собралась немаленькая толпа зевак, так что, очевидно, Алтонгирел работал на публику. Я пробираюсь садами-огородами до дома Эцагана, куда духовник вскоре доходит, еле волоча ноги и не закрыв за собой садовую калитку.

— Ты как? — спрашиваю обеспокоенно.

Алтонгирел плюхается на ступеньки и кладёт голову на колени.

— Ужасно, — стонет он.

На крыльцо выскакивает Эцаган и принимается выпрыгивать вокруг и квохтать, не сильно облегчая жизнь пациенту.

— Я так понимаю, он перенапрягся, — говорю. — Ты бы его полежать уложил.

Эцаган мгновенно сгребает Алтошу в охапку и утаскивает в спальню, а потом мчится на кухню делать какой-то отвар. Айша сидит в гостиной и смотрит на происходящее треугольными от ужаса глазами. Я пятаюсь её успокоить, потом пробираюсь в спальню, где лежит и похныкивает Алтонгирел.

— Ну и для кого ты так выделывался? — ворчу я, щупая ему лоб. Холодный какой-то.

— А что, лучше было бы со ступенек скатиться? — буркает он в ответ.

Сгрузив Алэка на ковёр, я снимаю с Алтоши сапоги и накрываю его пледом. Тут подоспевает Эцаган с кружкой.

— Что это? — спрашиваю, пока он поит своего подопечного.

— Не знаю, но он это всегда пьёт, когда слишком много ворожит.

Алтонгирел вдумчиво глотает, и его желтовато-бледному лицу возвращается немного естественного цвета.

— А теперь я буду спать, — мрачно сообщает Алтонгирел, допив, и поворачивается носом к стенке.

Мы все выходим.

— Я так понимаю, ответ был отрицательный, — заключает Эцаган, косясь на Айшу.

— Очевидно, — вздыхаю я. — Что-то мне подсказывает, к Ажгдидимидину в ближайшее время лучше не подходить. С Алтошей такое случалось раньше?

— От джингошских ведунов получал пару раз, хоть и не так сильно. От своих — это вообще неслыханно. Уж Старейшина мог бы сдержаться. Что ему так дались эти безродные, прям не знаю. Свои есть, что ли…

— Я, пожалуй, пойду перекинусь парой слов с Унгуцем, — предлагаю я. — Может, он вразумит приятеля.

— Сомневаюсь, — вздыхает Эцаган, — но попробуйте. И девочку с собой возьмите, она вон перепугалась насмерть, пусть Унгуц её утешит, он это хорошо умеет.

Сказано — сделано. Прихватив по дороге сладкий пирог в качестве гостинца, мы втроём топаем к Унгуцу. Ну, топаем-то вдвоём, Алэк на мне висит. Айша бледная и несчастная, то и дело оглядывается через плечо.

Унгуц обнаруживается на террасе за рассказыванием сказки внучке. К счастью, сказка как раз кончается, а то очень было бы жалко нарушать семейную идиллию.

— А, Лиза-хян! Давненько не заходила. Князь-то как вырос! А это что за красавица?

Я присаживаюсь к столу, водружаю на него торт и рассказываю доброму дедушке всё как есть. Он понимающе кивает, а когда я дохожу до последнего эпизода, высоко задирает брови.

— Что-то у Ажги-хяна приступ любви к людям, я смотрю, — задумчиво заключает он, поглаживая бороду. — С духовниками это случается иногда, но чтоб своих бить… Придётся с ним поболтать завтречка, когда подостынет. Это никуда не годится.

— Уж сделайте милость, а то он мало того, что Алтошу уложил, так ещё девочку напугал.

— Да, пугать квазара — тоже не лучшая идея, — соглашается Унгуц. — Ох уж эта молодёжь, глаз да глаз! Айша-хян, ты б кушала пирог-то, а то Ирих с ним быстро разделается, — добавляет он, сам отправляя в рот ломоть побольше.

После трёх кусков пирога и литра чаю под Унгуцевы байки Айша немного отходит и даже начинает хихикать вместе с Ирих. Всё бы ничего, но Алэк решает, что с него на сегодня достаточно приключений и вообще пора спать, однако вместо того чтобы тихо заснуть, начинает громко плакать.

— Боюсь, что светский визит окончен, — извиняюсь я и, прихватив Айшу, уношусь домой укладывать дитятко.

Алэк обычно долго не скандалит, но сегодня никак не желает успокаиваться. Когда мне наконец удаётся его уболтать и сгрузить в кроватку, я выхожу на цыпочках из спальни и обнаруживаю Айшу согнувшейся на диване в три погибели.

— Ты чего? — спрашиваю.

Она только пищит в ответ и держтся за живот. Неужто пирог впрок не пошёл? А такой был приличный и с виду, и на вкус…

Поскольку Айша всё равно не расскажет мне, что у неё болит и как именно, сразу приспосабливаю к ней свой аппарат для выявления болей у младенцев. Эге, пирог-то тут ни при чём, просто кто-то на нервной почве резко повзрослел. Леплю ей на пузо пластырь локального обезболивания, чтобы на мозги не действовало. Интересно, девочкам-духовникам можно носить противозачаточный пластырь, чтобы не иметь этой проблемы, или он как-то помешает волшебным способностям?..

Пластырь начинает действовать довольно быстро, Айша раскладывается и лежит на диване, благодарно глядя на меня.

— Пошли ко мне в кабинет, — говорю. — Тебе надо научиться пользоваться гигиеническими приспособлениями.

В дом к Эцагану мы приходим уже вечером. Алтонгирел проснулся и сидит на кухне, посасывая из большой пиалы что-то зеленовато-гнусное. Вид у него вполне соответствует цвету напитка, но скорее озлобленный, чем болезненный. Айша сразу, как мы вошли, присаживается рядом и принимается Сочувственно Смотреть. Как бы дырку не просмотрела.

— У неё начались, как ты выражаешься, "женские дела", — сообщаю я.

Алтонгирел задумчиво кивает.

— Ну хотя бы этого ждать не придётся. Завтра попробую поговорить с другими Наставниками…

— Может, тебе стоит сначала окрепнуть немного? — интересуюсь. — А то если каждый будет так реагировать…

— Не будет, — отрезает Алтоша. — Ажгдийдимидин — единственный, кто сильнее меня. Остальные, если позволят себе подобное, первыми с крыльца полетят.

— Ты особо Старейшинами-то не разбрасывайся, — скепически замечает Эцаган. — Помимо того, что это подсудное дело, ещё и просто опасно, они ж старые, кости поломают…

— Разберусь как-нибудь, — цедит Алтоша, раздувая ноздри, и я решаю потихоньку ретироваться в надежде, что Эцаган присмотрит за этими несчастными колдунами.

Глава 27

После утреннего Совета Азамат возвращается домой и плюхается на диван, воздев руки к потолку.

— Лиза, я не знаю, что делать с этими духовниками, они все посходили с ума!

Из-за высокой спинки кресла выглядывает матушка, которая вместе со мной сидела и пила какао со взбитыми сливками.

— Ты что такое говоришь, сынок? — строго спрашивает она. — Ты с духовниками-то поосторожней…

— Ой, ма, прости, не заметил тебя, — кается Азамат. — Лиз, сходи со мной в кабинет, а?

Я поднимаюсь, спешно проглатывая откушенный кусок и прихватываю чашку в то время как матушка ворчит:

— Да сел бы поел спокойно, не убежит жена-то…

Но мы уже выходим.

— Что там стряслось? — спрашиваю, когда Азамат плотно закрывает за нами дверь своего кабинета и усаживается прямо на антикварный стол.

— Да видишь ли, Алтонгирел не такая уж невинная жертва, как он вчера притворялся.

Я хлопаю глазами.

— Хочешь сказать, он первым начал ссору с Аж- тьфу, с утра я это не произнесу.

— Ну, скажем так, я начинаю с тобой соглашаться в отношении того, что Алтонгирелу катастрофически не хватает такта. Когда Старейшина довольно резко отказался принять ученицу из безродных, наш дорогой друг решил надавить на слабые места, мол, вы же сами квазар, и каково бы вам было, если бы вас не взяли в учение… ну и несколько увлёкся, живописуя подробности. Всех духовных тонкостей они при мне не обсуждали, но я так понял, Ажгдийдимидину было не слишком приятно выслушивать, в каких мучениях он бы умер в такой ситуации.

Я могу только закрывать лицо руками — Алтоша такой Алтоша!

— Ажгдийдимидин попросил его уйти, — продолжает Азамат. — Тогда Алтонгиел принялся его обличать в нежелании помочь ближнему, мол, он просто отворачивается от чужих проблем, всего лишь из-за каких-то предрассудков, а всё потому что с ним самим и его близкими никогда ничего плохого не случалось, и как вообще настолько узкомыслящий человек может быть допущен к решению мировых проблем. Как ты понимаешь, Старейшина, хоть он и терпеливый человек, такого хамства не снёс, и выдворил Алтонгирела силой.