Миф о Христе. Том II - Артур Древс

до сих пор еще не делали попытки привести параллелей в этой единственной (!) в своем роде молитве. Это — самое личное, что только мы имеем от Иисуса».

80

Также и та «своеобразная пророческая личность», которая, по Штейделю, скрывается в евангелиях за некоторыми характерными группами речей, во всяком случае, может быть, не была никакой творческий личностью, так как она орудовала только уже наличным материалом. Впрочем, мне кажется весьма сомнительным, нужно ли вводить подобную личность, как посредствующую между данной иудейской сентенциозной мудростью и первоевангелистами. Ни в коем случае это допущение существования подобной личности не может, как это подчеркивает и Шнейдель. превращаться в довод за существование исторического Иисуса.

81

При чтении Матфея, 5, 45, припомните себе также слова Сенеки: «Если ты хочешь соревновать с богами, то давай и неблагодарным; ибо и для нечестивых восходит солнце, и для пиратов открыто море, благоприятный (попутный) ветер дует не только для хороших, и дождь падает также на поля нечестивых. Если ты хочешь расположить богов в свою пользу, будь добр: достаточно их почитает тот, кто подражает им». Что Сенека не списал это с евангелий, думается, не будет утверждать ни один теолог.

82

Впрочем, также и в первом посл. Климента читаем следующее: «Вышел сеятель и бросил на землю все семена. Они падают на почву сухую и голую, истлевают, а затем, после истления, благодаря особой заботе господа воскресают (прорастают) и из одного делается много, и приносят плоды» (назв. соч., 24, 5). Смотрите, в какой разнообразной форме могла рассказываться одна и та же притча. Какая же форма ее происходит от Иисуса?

83

Как охотно верующие в Иисуса смешивают обе эти, совершенно различные вещи, — доказывается, между прочим, тем обстоятельством, что в борьбе вокруг «Мифа о Христе» вывели на сцену также достопочтенного Ганса Тома (Hans Thoma) и заставили его высказаться по вопросу об Иисусе. Взгляд Тома, как человека и художника, на Иисуса, конечно, очень интересен, а его заявление, со стороны искренности, глубины и ясности мыслей, подобно башне превышает все, что было высказано на эту тему теологами-специалистами. Однако, если это суждение почтенного мастера Тома, — каковое, ведь, само по себе является только чисто личным его признанием, — противники выдвигают против отрицающих историчность Иисуса, то это — подтасовка вопроса, которая делает больше чести сердцам верующих в Иисуса, чем их мозгам.

84

Как известно, фантазировали также насчет вознесения на небо Исайи, равно как рассказывали о вознесении туда же Моисея, Ильи, Эноха и т. д., — признак того, что на рубеже нашей эры образ пророка уже облекся в сверхчеловеческие черты.

85

70 переводят слово «re’ems» чрез «monokeros», каковое Лютер передает чрез слово «единорог»; на самом деле, на наших небесных глобусах на месте «Диких быков» изображается «Единорог», — то замечательное чудесное животное, о котором сообщает небылицы Ктезий (ок. 400 г. до Р. X.). Согласно Эбергардту Шрадеру, это покоится на недоразумении: грек, будто бы, в изображении из развалин Персеполя буйвола с одним рогом на лбу увидел особое существо, между тем как в действительности этот один рог объясняется неспособностью тех народов (персов) в рисунках выдерживать перспективу. Что же касается астрального понимания псалма, то Лютер совершенно правильно слово «monokeros» перевел чрез «единорог», и затирают собственный смысл места, если, вроде Гункеля и ему подобных, на основании ложно применяемой филологической учености, смеются над буйволовой природой «единорога». Гункель мог бы отсюда видеть, что для более глубокого понимания ветхого завета, быть может, требуется нечто большее, чем простое знание еврейского языка.