Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

Джамис выкрикнул ритуальный вызов:

— Да треснет твой нож и расколется!

Ага, значит, нож можно сломать, подумал Пауль.

Он напомнил себе, что хотя Джамис и без щита, но, поскольку его и не учили бою со щитом, не было и соответствующих ограничений…

Пауль посмотрел на противника. Тело Джамиса походило на иссохший скелет, обтянутый узловатыми веревками. В свете плавающих ламп его крис сверкал желтовато-молочными бликами.

Страх неожиданно пронзил Пауля, он увидел себя: одинокий и голый, в тусклом желтом свете, в круге людей… Дар предвидения открывал ему бессчетные пути, указывал самые вероятные из них и решения, ведущие к ним. Но это было реальное сейчас — и бесконечное количество ничтожных как будто бы неудач могло привести к его гибели.

Здесь все что угодно могло повлиять на будущее. Например, кто-нибудь из зрителей кашлянет и отвлечет внимание. Мигнет светильник — и обманет метнувшаяся тень.

«Я боюсь», — признался себе Пауль.

И он осторожно шел по кругу, оставаясь напротив Джамиса, безмолвно твердя литанию Бене Гессерит против страха: «…страх убивает разум…» Литания была как холодный душ. Мышцы расслабились и пришли в настоящую готовность.

— Я омою мой нож в твоей крови! — яростно прорычал Джамис. Произнося последнее слово, он сделал выпад.

Увидев его рывок, Джессика едва подавила вскрик.

Но клинок Джамиса встретил лишь воздух, а Пауль оказался у него за спиной, открытой для удара.

«Бей, Пауль! Ну же!» — мысленно закричала Джессика.

Пауль ударил. Его движение было превосходным: плавным, точным, текучим — но таким медленным, что у Джамиса было время ускользнуть, отступить и развернуться левым плечом чуть вперед.

Пауль отступил, пригнулся, полуприсев.

— Ты сперва доберись до моей крови, — спокойно сказал он.

Джессика видела, что на реакциях сына сказывается привычка к бою со щитом. Да, его подготовка была палкой о двух концах. У мальчика — великолепная реакция, какую можно развить лишь в его возрасте; к тому же он натренирован так, как этим людям и не снилось. Но и в нападении сказывались тренировки и навык преодоления силового поля. Щит отражает слишком быстрые удары, его можно преодолеть лишь сравнительно медленным движением. Лишь хорошо владея собой, контролируя мышцы и обладая достаточной ловкостью, можно пройти поле…

А Пауль-то это понимает? Он должен сообразить!..

И снова Джамис напал, сверкнув чернильно-синими глазами. Его тело, желто-восковое в свете плавающих ламп, метнулось вперед. Оно казалось смазанным, как на снимке.

И снова Пауль ускользнул — и снова его контратака была слишком медленной.

И снова.

И снова.

Каждый раз удар Пауля запаздывал на какой-то миг.

Тут Джессика увидела кое-что — и тут же взмолилась про себя, чтобы Джамис этого не заметил. Отражая удар, Пауль двигался так быстро, что невозможно было уследить… но всякий раз так, словно у него был щит, частично отражавший удары Джамиса.

— Да что он, играет с этим несчастным дураком, этот твой сын? — пробормотал Стилгар. Впрочем, он тут же замахал на нее: — Нет, нет, извини: ты должна молчать.

Двое на каменном полу пещеры кружили теперь один вокруг другого. Джамис выставил нож вперед, острием чуть вверх: Пауль крался пригнувшись и опустив клинок.

Джамис вновь прыгнул — и на этот раз вправо, куда Пауль все время уклонялся от удара. Но вместо того чтобы уйти от удара назад и в сторону, Пауль встретил руку противника своим клинком. В следующее мгновение юноша отскочил влево, от души благодарный Чани за предупреждение.

Джамис отступил к краю круга, потирая руку с ножом. Выступила и почти тотчас же остановилась кровь. Он смотрел на Пауля удивленно расширившимися темно-синими глазами, с новой опаской.

— Ага, ранен, — пробормотал Стилгар.

Пауль снова пригнулся, изготовившись к новой схватке, и спросил, как положено после первой крови (так его учили):

— Сдаешься?

— Ха! — только и ответил Джамис. По толпе фрименов прокатился ропот.

— Тихо! — перекрыл его голос Стилгара. — Парень просто не знает наших обычаев.

Паулю же он объяснил:

— В тахадди так не бывает, парень. Он кончается только смертью одного из соперников.

Джессика увидела, как Пауль судорожно сглотнул. Ему же никогда не приходилось убивать вот так, ножом в кровавом поединке! Сумеет ли он, сможет ли?

Пауль медленно пошел по краю круга, следуя за движениями Джамиса. Его одолевали воспоминания о видениях будущего; его новое знание говорило, что слишком много случайностей может повлиять на будущее, а потому ясно разглядеть это будущее он не мог.

В уравнениях было слишком много неизвестных — вот почему эта пещера была темным, расплывчатым пятном на его пути. Словно огромная скала посреди реки, и воды реки завихряются вокруг этой скалы в бурные водовороты.

— Кончай это, парень, — пробормотал Стилгар. — Не тяни.

Пауль, положившись на свое преимущество в скорости реакции, осторожно пошел к центру круга.

Джамис же отступил. Только сейчас до него дошло, что он сошелся в круге тахадди не с обычным мягкотелым инопланетником, который стал бы легкой добычей фрименского криса.

Джессика видела тень отчаяния на его лице. Вот теперь он стал по-настоящему опасен. Он отчаялся и способен на что угодно. Он увидел, что столкнулся не с ребенком, пусть даже таким, как дети его народа, а с боевой машиной, рожденной для боя и с младенчества для боя тренированной. И теперь страх, посеянный мной, достиг пика…

Оказывается, ей было даже как-то жаль Джамиса. Впрочем, эта жалость была не так сильна, чтобы перевесить угрозу жизни сына.

«Джамис может сделать что угодно… даже предсказать нельзя что», — думала она. Воспринял ли Пауль все это своим пророческим зрением?.. Но она увидела, как движется ее сын, увидела крупные горошины пота на его лбу и плечах, осторожность, сквозящую в текучем перекатывании его мускулов. И впервые она почувствовала — если не поняла — фактор неопределенности в пророческом даре Пауля.

Теперь инициативу перехватил Пауль. Он кружил вокруг противника, но не нападал. Он тоже заметил страх в глазах Джамиса. В его голове зазвучал голос Дункана Айдахо: «Когда видишь, что противник тебя боится, — дай страху взять над ним власть; дай ему время истомить твоего противника. Пусть страх станет ужасом: напуганный до ужаса человек становится врагом себе. Раньше или позже он, отчаявшись, бросается в безоглядную атаку. Это опасный момент, но обычно можно положиться на то, что напуганный человек совершит роковую для себя ошибку. Мы же учим тебя вовремя замечать и использовать подобные ошибки».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});