Месть старухи - Константин Юрьевич Волошин

говорить!

Когда Хуан вышел, Мира с хитрой усмешкой заметила:

— По тону его ответов можно предположить, что его можно уговорить. Пусть твой жених пообещает ему выгодный договор на поставку в Испанию большой партии сахара или ценной древесины. Это может сработать.

— Молодец, Мира! Сегодня же об этом заявлю Фауро. Пусть и для Хуана что-нибудь сделает. Это просто должно быть его обязанностью!

— Не вздумай пересаливать, Томаса. Думай о своей выгоде. Это ведь самое важное для тебя!

— Естественно! У меня нет тех денег, что у тебя. Мне ли не думать об таких вещах? Они для меня чуть ли не самые важные!

Два дня спустя у Хуана был длительный разговор с Фауро. Тот самым серьёзным образом обещал всяческую помощь в организации договора о поставках, пообещав:

— Мои родители не очень богатые помещики, но и других можно привлечь посулами удачной сделки. Вы никак не прогадаете, дон Хуан! Мы дружим семьями с одними соседями. Уж они-то никогда вам не откажут. Едемте!

— Хорошо, дон Фауро! Я подумаю. Обещаю, что долго думать не буду, — Хуан обещающе улыбнулся.

Через несколько дней Томаса влетела к Мире и с порога закричала:

— В порт пришло небольшое судно! Идёт на Ямайку! Через два дня! Что у Хуана? Он договорился с Фауро?

— Почти, Томаса! — заволновалась Мира. — Сегодня же приложу все силы, чтобы его убедить. Думаю, он согласится.

— Я буду молиться за это, Мира, подруга моя любимая! — Томаса приникла губами к бархатной щеке девушки.

— Стоило столько времени упираться, Хуанито, чтобы в конце концов согласиться. Отпиши своему компаньону, что задержишься на месяц по делам. Обещай золотые горы, но напиши, и поедешь с чистой совестью, мой дорогой Хуан!

— И всё же душа не лежит у меня к этой неожиданной поездке! Не к добру она! Чует моё сердце!

— Я ничего не чувствую, а ты о каких-то своих чувствах говоришь! Успокойся и поспеши подготовиться. Хотя это мне больше надо, — Мира мило улыбнулась, звонко чмокнув его в щёку, подставила губы в ожидании его поцелуя.

Судно, подняв все паруса на двух своих мачтах, грациозно выходило из гавани Санто-Доминго. Четверо пассажиров любовались городом и ранним утром. Сиреневые горы едва виднелись в полупрозрачном тумане. Лёгкий бриз рябил воду бухты, всё складывалось великолепно. Лишь один Хуан был немного сосредоточен и молчалив. Он нервно теребил эфес шпаги, нацепленной на перевязи по случаю праздничного отплытия.

Мыслями он был в Аресибо. Он скучал по Луисе, Пахо, который должен был играть свадьбу. И теперь он ничего этого не увидит! Он глянул на возбуждённое лицо Миры, на бледное лицо Томасы и подумал, что для этих девчонок нет никаких забот кроме одежды покрасивей, украшений и внимания в обществе.

Судно вышло из бухты. Струя свежего ветра ударила в полотнища парусов. Длинная волна качнула судно, и с лёгким креном на левый борт оно заспешило в сторону Ямайки. Синева моря и приятная прохлада зимнего ветра отодвинула жару. Солнце ещё не поднялось достаточно высоко и не палило, хотя в это время года особой жары и не предвиделось, особенно в море.

Попутный ветер позволял старенькому судёнышку в девяносто тонн иметь ход в восемь узлов. Кильватерный след далеко виднелся за кормой. Качка почти не ощущалась.

Ночью Мира неожиданно проснулась. В полной темноте она вперила глаза в окно, но почти ничего не увидела. Было почти тихо. Лёгкий скрип снастей, шаги вахтенных на палубе. И колотящееся в тревоге сердце. Что-то неясное, страшное и неотвратимое снилось девушке. Она тронула Томасу, спящую рядом.

— Ну чего тебе? — капризно спросила та сонным голосом. — Спи! Ещё темно!

— Мне страшно, Тома! Что-то должно произойти! Я хочу к Хуану!

— Не дури! Что может произойти? Погода тихая. Даже не сильно качает. Я побью тебя, если ты не оставишь меня в покое! — и повернулась спиной.

Беспокойство не проходило. Мира встала, накинула на плечи халат и ощупью вышла на палубу. Дверь каюты, где спали мужчины, была напротив узкого коридорчика. Она поколебалась с минуту. Прислушалась. Обычные звуки ночной корабельной жизни.

Всё же страх не проходил, и она толкнула дверь каюты. Она не открылась. Тихо постучала и тут же голос Хуана спросил:

— Кто это? Какого чёрта!..

— Хуан! Это я! — так же тихо проговорила Мира. — Выйди!

Дверь скрипнула.

— Мира, что с тобой? Ты дрожишь. Что произошло?

— Ничего не произошло, Хуан! Но я так боюсь! Обними меня! — она торопливо приникла к тёплой груди Хуана.

Он молчал, раздумывая над поведением девушки. Просто так Мира никогда бы не встала в таком волнении. Он поцеловал её в холодную щёку.

— Пошли на палубу. Посмотрим, что там. Я только накину кафтан.

На полуюте маячили две тени. Свет фонаря тускло освещал компас и румпель. Его держал молодой матрос, поминутно опуская голову, борясь со сном. Вторая тень оказалась боцмана. Тот стоял, опёршись о поручни полуюта и время от времени делал глоток из бутылки.

Кругом полная темнота. Луны нигде не видно, а звёзды ярко светили в вышине, что-то предвещая или предупреждая. Но что? Этого никто не знал.

Хуан оставил Миру внизу, поднялся на четыре ступеньки и подошёл к нактоузу. Стрелка компаса показывала курс на вест. А Хуан ещё вечером услышал от капитана, что после полуночи курс должен быть юго-запад. У берегов Эспаньолы в этом месте опасные рифы и острова.

— Эй, приятель! — толкнул он рулевого. Тот, видимо, даже не заметил Хуана.

— Что такое? Что нужно?

— Время за полночь, а у тебя курс прежний! Погляди на компас! Боцман, куда смотришь, дурак!

— Шёл бы ты, сеньор, в свою каюту! — ответил пьяненьким голосом боцман. — Я не обязан каждому пассажиру докладывать о своих действиях!

Хуан только собрался ответить, как шум буруна отвлёк его. Впереди светлели белой пеной прибойные волны.

— Буруны впереди! — Голос Хуана сорвался от волнения и страха. Страха за девчонок. — Право руля! Скорее!

Матрос с боцманом вцепились в рычаг румпеля. Судно нехотя отворачивало к норду. Но оказалось, что было поздно. Скрежет, треск — и сильный толчок развернул корпус судна. Продолжая трещать распоротым днищем, оно стало крениться на левый борт. Стоячий такелаж затрещал, ванты напряглись, готовые лопнуть и обрушить мачты на фальшборт.

— Мира, поднимай наших! Торопись! Собери всё необходимое! — Хуан слетел по трапу, ворвался в каюту. Фауро уже метался в темноте и бормотал что-то нечленораздельное, явно перепугавшись. — Одевайтесь! Берите вещи, оружие — и на палубу! Мы наскочили на риф!

Кругом уже раздавались крики, слова команды и топот бегающих людей.

Быстро одевшись, Хуан захватил мешок с