Весна Византии - Дороти Даннет

От Параскеваса, их бесполезного соглядатая, они знали, что генуэзские торговцы, которых было слишком много, чтобы разместить всех под одной крышей, расположились в небольших домах по всему городу. Пагано Дориа вместе со своим шкипером Кракбеном и старшими офицерами парусника, оставшегося без весел и снастей, подобно всем остальным судам, поселился в квартале святого Андрея, близ восточного ущелья и побережья.

Прикрывая глаза рукой, Тоби заметил:

― Да, конечно, святой Андрей… Ведь это он принес крещение в Трапезунд, и прежде орден Золотого Руна собирался именно в его праздник. Если его голова попадет в Рим, может, от него там будет больше проку, чем от Людовико да Болонья. Думаешь, наш генуэзский друг по-прежнему считает себя Язоном? Одно я знаю наверняка если начнется голод, то Виллекин первым пойдет Дориа на жаркое.

― Катерина забрала пса с собой, ― возразил Николас. ― Так верблюд побежит еще быстрее.

― Ты послал ее верхом на Шенаа?

― Если она способна усидеть верхом на лошади, то удержится и на верблюде. Снадобье от кашля подействовало.

― А я и не сомневался, ― кивнул лекарь. ― У меня был наставник в Павии, чей дядя оказался в плену у мамелюков. Они сделали его верблюжьим доктором. Он просто обращался с ними, как с людьми. У них те же болезни, если не считать…

― Горба. Я так и понял. Проклятье, рыбаки до сих пор не подошли.

― Но не можешь же ты их заставить. Разве что сжечь лодки вместе с сетями… Когда турки окружили Мистру, то взяли с собой своры псов, чтобы пожирать трупы христиан…

― Собаки не любят плавать на кораблях, ― ответил Николас.

― Они обещали, что всех отпустят живыми после Мистры, но все равно убили шесть тысяч человек. Они сдирают с людей кожу заживо, обезглавливают и сажают на кол. Кроме того, они распиливают пленников пополам.

― Все верно. Но здесь им не удастся перебраться через ущелье, и ни одно из их орудий до нас не достанет. Даже стрелы сюда не долетят, ― возразил Николас. ― Так что если ты хочешь, чтобы тебя распилили пополам, нужно быть очень и очень неосторожным.

― А как же пушки? В Константинополе их орудия метали ядра по тысяче двести фунтов весом, тогда как самая большая греческая пушка едва ли потянет сто пятьдесят.

― Конечно, вот только их корабли неспособны перевозить ничего тяжелее обычных морских орудий. Им до нас не добраться. Они только могут попытаться заморить нас голодом, а у нас еды на три месяца. Ладно, продолжай. Я уже чувствую, как у меня волосы седеют с каждым твоим словом.

― Они очень хитрые. В Константинополе они установили корабли на катки и по суше перевезли их за линию укрепления греков, ― задумчиво произнес Тоби.

Николас рассмеялся и ничего не ответил, а лекарь настаивал:

― Чтобы попасть сюда сегодня, этому флоту пришлось миновать Керасус и нашу «Чиаретти». А возможно, они не просто их миновали, а остановились там, убили Джона, Юлиуса, Катерину и забрали весь наш груз. И верблюда тоже. Черт возьми, ну почему ты совсем не встревожен?

― Мне это ни к чему. Ты волнуешься за всех. Но если хочешь знать правду, ― утешил его Николас, ― «Чиаретти» лежит со снятыми мачтами, прикрытая кустами, на священном острове амазонок, откуда доносятся ужасающие звуки и являются пугающие огненные знамения, способные отпугнуть любого турка. Вот зачем Джону пришлось отправиться туда. А нам остается лишь надеяться, что потом они с Юлиусом смогут опять спустить галеру на воду… Ложись!

― Что? ― переспросил Тоби.

― Ложись, вон идет император со своими священниками, чтобы помолиться у этих стен.

― Здесь нет места, ― возразил лекарь.

― Хватит, если мы ляжем друг на друга. Поцелуй ему ноги и вспомни: он Божий наместник на земле, а боги никогда не проигрывают. Великие Комнены пребудут здесь вовеки.

― Как в Константинополе?

Над головой его качнулись ветки базилика, и капли святой воды окропили лысую голову лекаря. Затем монашеские сандалии двинулись дальше.

― Там правили не великие Комнены, ― возразил Николас приглушенным голосом, ― а кроме того, и нас в ту пору не было в Константинополе, хотя Джон и сам не так уж плохо справлялся. И что ты, вообще, так тревожишься?

― Ничего, ― отрезал Тоби, отряхивая от пыли колени. ― Вот только порой, когда я думаю о том, что тут устроили вы с Джоном, мне хочется знать, понимаешь ли ты, к чему это может привести?

― Понимаю, ― потупился Николас. ― Турки могут невзлюбить нас еще сильнее…

До самого вечера они стояли на башне, наблюдая за происходящим, словно в театральной ложе за представлением. Внизу залив бороздили чужие суда, рассекая синие волны под едва слышный рокот барабанов. Затем барабанная дробь смолкла, взвизгнула труба, и начали опускаться паруса. И вот уже лишь голые мачты покачивались в такт, и ветер трепал зеленые оттоманские флаги, украшенные золотыми полумесяцами, в честь величайшей победы султана. Несколько мгновений вокруг стояла такая тишина, что слышны были даже трели лесных птиц. В восточном ущелье, словно арфа запел соловей, соперничая с протяжным криком, доносимым ветром: «Аллах акбар! Аллах акбар! Ла иллаха ил-аллах». Это имамы взывали к аллаху в молитвах.

На крышах домов по всему городу люди стояли, глядя на флотилию. На кораблях было полно людей. Большие галеры: длинные двухмачтовые триремы, подобные «Чиаретти», биремы с одной-единственной мачтой, и целый рой судов поменьше, уже начавших разгрузку. Во главе была шлюпка адмирала Касим-паши, управителя Галлиполи.

― Вот они, ― объявил Тоби. ― Наверняка молятся Аллаху, чтобы привязать тебя к четырем верблюдам и разорвать на части.

Николас с ухмылкой пожал плечами. Годскалк подал голос:

― Рыбаки наконец появились. Как Николасу это удалось?

Ответил ему Асторре, не сводя блестящих глаз с побережья.

― Они с Джоном ― просто пара дьяволов, точно вам говорю! Вы видели этот сброд, который сходит на берег? Добровольцы и башибузуки… Они всегда появляются первыми, чтобы пограбить в свое удовольствие, занимают дом, втыкают там свой флаг, а затем ищут золото, вино и женщин.

― Но там же ничего нет, ― возразил священник.

― Они-то об этом не знают! Видят дома ― и заходят внутрь.

― Вы оставили ловушки?

― Посмотри сам. ― Асторре толкнул Николаса в спину. ― Я не знаю. Если вздумаешь однажды так подшутить над нами, я пожалею, что не перерезал тебе горло еще в Брюгге.

― Обещаю предупредить заранее, ― поклялся Николас. Наемник по-прежнему не сводил с него взгляда.

― Наша демуазель ― замечательная женщина. Вы с ней всегда можете рассчитывать на Асторре.

Николас, не оборачиваясь, улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой.

― Знаю… Смотрите, начинается.

Конечно, Джон, который был в курсе всей этой задумки, находился сейчас в Керасусе. Асторре также принимал участие в подготовке, да и Тоби приложил руку к некоторым сюрпризам, ожидавшим последователей Пророка в восточных пригородах Трапезунда.

Первые лодки ткнулись носом в берег, и турки в тюрбанах и в сапогах, с короткими ятаганами наголо рассыпались по побережью, ― и тут же начали падать ничком, заслышав короткие гулкие взрывы. Высадка приостановилась, но затем возобновилась, уже медленнее и осторожнее. С оружием в руках солдаты начали обыскивать пляжи.

― Порох и натяжные нити, ― пояснил Николас. ― Смотрите за хижинами.

В рыбачьих хибарах была устроена сложная система ловушек, включавшая рычаги, падающие бревна и камни. В поисках возможных засад турки немедленно начали нести потери. Наконец, прекратив обыскивать берег, они собрались небольшими отрядами, и офицеры принялись давать им указания.

― Велят искать ловушки, ― хмыкнул Асторре. ― Ну и Бог им в помощь.

― А будет еще что-нибудь? ― поинтересовался Готскалк.

― Разумеется, будет.

Иногда пояснения давал Асторре, иногда ― Тоби. На всех дорогах были вырыты ямы как для ловчих зверей, аккуратно прикрытые землей. То же самое ― и внутри домов. В укрытиях были закреплены самострелы. В одной роще прятался дикий бык, в другой ― разъяренный кабан. Там, где спуск оказался слишком крутой, и невозможно было двигаться медленно, имелись натянутые проволоки; в другом месте на наступающих обрушивался целый камнепад. Были устроены системы рычагов, сбрасывавших то один убийственный снаряд, то другой, ― от мешков грязи до ведер со жгучим маслом. Конечно, все это не более чем комариные укусы для наступающего войска, ― но укусы весьма болезненные, приводившие к беспорядкам и требовавшие повышенного внимания. На другой стороне ущелья слышался непрекращающийся гул голосов, ― это высаживающиеся на берег солдаты суматошно пытались занять предместья, то и дело терпя неудачи и подвергаясь всевозможным несчастьям. Если им доводилось найти хоть что-то ценное, они бросались туда всей толпой, словно вороны, дерущиеся за кусок мяса.