Слепец - Игорь Борисенко

– Что… это… было? - дрожащим голосом спросил Хасс.

– Разве не ясно? - презрительно ответил Приставала. - Наш приятель - оборотень!

Посмотрел бы ты на себя во время первой встречи с Мышонком, - подумал Слепец, но вслух этого говорить не стал.

– О, Смотрящие Извне! - хором завопили охотники, прижимая к щекам ладони и возводя глаза к потолку. - Охраните нас от злых чар!

– Вовсе они не злые, - обиделся Морин. - Он ведь хороший оборотень. Человеколюбивый!

– Таких не бывает! - возразил до сих пор дрожащий Илимон.

– А ты многих встречал? - спросил Слепец.

– Нет, - растеряно ответил охотник, но тут ж с жаром добавил: - Но мне бабушка рассказывала, что…

– Заткнись! - приказал вдруг Хасс. Он, похоже, уже не боялся злых чар. - По мне так, пусть меня спасет кто угодно, хоть оборотень, хоть сам Враг Создателя! Не хочу я подыхать на лягушачьем жертвенном камне.

Некоторое время все они, затаив дыхание, прислушивались - что же там творилось снаружи. Даже чуткие уши охотников не могли уловить ни одного звука, кроме далеких воплей жрецов, начавших ритуал. Надо сказать, что для запертых внутри сырой тюрьмы, посреди окутанного мерзким туманом острова, пленников эти вопли казались очень и очень жуткими. Слепец снова приник к щели в стене и принялся разглядывать пригорок.

Видно стало еще хуже, потому что люди-лягушки развели костер, и сизый дым намного сгустил укрывающую бугор дымку. Можно было увидеть бледно-желтые языки пламени, лижущие кучи травы у подножия столба и Бануна, безучастно свесившего голову. Быть может, его просто милосердно прирезали? Когда слабенький порыв ветра разорвал в бурой пелене окошко, Слепец разглядел человека с черепом на груди, который стоял в шагах пяти от столба и потрясал воздетыми к небу руками. Именно он издавал леденящие кровь вопли. Когда ему требовалось набрать воздуха для новой порции криков, он опускал руки и снова подымал их, будто бы собирался взлететь. Очевидно, это было особым знаком, по которому другие жрецы подбрасывали в костер что-то вроде черных тряпок. Быть может, это отрезанные от тех больших кож куски? - подумал Слепец. Горели они плохо, как сырое дерево. Дым стал еще гуще и столб с привязанной к нему жертвой совсем скрылся из виду. Глотнув дыму, Банун не смог больше оставаться безучастным: он так закашлялся, что это отчетливо услышали в тюрьме. Толпа, невидимая, собравшаяся у подножия холма, уныло заголосила:

– Раху! Раахууу!!

Этим крикам скоро стал вторить привязанный к столбу охотник, только он кричал неразборчиво, от боли, потому что огонь добрался до его ног. Впрочем, трава не могла гореть долго, и скоро у столба осталась черная проплешина, от которой струилось только несколько жиденьких дымков. Слепец снова мог видеть жертву: человек извивался, пытаясь вырвать из пут обгорелые, как головешки, ноги. В остальном его тело не пострадало. Пока…

Жрец с черепом на груди прорычал какие-то слова. Двое его помощников в зеленых шапочках схватили стоявшие на земле горшки и поставили их рядом со столбом. Потом они высвободили из пут руки Бануна, каждый по одной, и короткими костяными ножами вскрыли ему вены. Охотник негромко кричал и пытался вырваться, но был уже слишком слаб, чтобы даже покачнуть застывших на месте мучителей. Те держали его запястья над горшками; ярко-красная кровь густыми потоками стекала по ладоням и капала в жертвенные сосуды. Тем временем еще один жрец, в желтой шапке, принес выдолбленную из дерева воронку, которую безжалостно воткнул в рот Бануна. Для этого ему пришлось забраться на заботливо подставленную другим его товарищем скамеечку. Такие же скамейки подставили собиравшим кровь жрецам. Они по очереди вылили содержимое своих горшков в воронку, отчего тело охотника затряслось в мучительной судороге. Несчастный, задыхаясь, глотал то, что в него заливали, потому как нос ему зажали большой прищепкой. Наверное, они хотели "утопить" его в собственной крови? Хотя нет, в горшках было еще что-то, кроме крови охотника, так как содержимое их частично расплескалось, разлилось по густой бороде Бануна и его голой груди. Нечто вязкое, черное, мерзкое с виду. Наверняка и запах у него тоже отвратительный.

Когда горшки опустели, все жрецы отошли прочь от затихшего охотника. На сей раз он, несомненно, был мертв - голова безжизненно свесилась набок, глаза закатились, грудь не вздымается. К нему приблизился главный жрец. Снова подняв руки, он выкрикнул какой-то приказ. Из толпы выбежали два худых, низкорослых подростка, схватили со стоявшего неподалеку столика длинные трубки и приблизились к столбу. По новой команде жреца они дружно воткнули трубки в грудь Бануна, один справа, второй слева. Жрец приник лицом к до сей поры торчащей изо рта жертвы воронке, и стал дуть в нее с громким сопением. С каждым его выдохом подростки старательно втягивали через трубки перемешанный с содержимым горшков воздух из легких Бануна. Их щеки ввалились, глаза выпучились, а лица даже покрыл легкий румянец - оба старались изо всех сил. Вдыхали в себя дух болот, чтобы стать взрослыми…

В отвращении от всего увиденного, Слепец наконец отвернулся и, привалившись спиной к холодной стене, сел на пол. Бездумные, монотонные вопли "Раху! Раху!" вызывали в нем тошноту.

Вдруг от дверей раздалось громкое бульканье, будто кто-то решил закричать с полным ртом воды. Нечто тяжелое шмякнулось на мягкую болотистую почву. Сквозь щель в дверях внутрь брызнуло несколько черных капель. Через некоторое время с душераздирающим скрежетом и глухим стуком валун-запор откатился от двери. Хасс и Илимон немедленно навалились на каменную плиту, преграждавшую выход наружу, и она послушно вывалилась наружу, едва не придавив собой Мышонка. Смертельно бледный, он хрипло дышал и держался рукой за стенку. Слепец не мог поверить, что мгновение назад именно этот, еле держащийся на ногах человечек, сдвинул с места тяжелый камень! Однако, восхищаться и ужасаться они будут потом: сейчас следовало торопиться и помалкивать. Все пленники спешно покинули тюрьму. Морин и Илимон подхватили Мышонка под руки, но он протестующе захрипел:

– Постойте! Поднимите мой бумеранг.

Хасс нагнулся к трупу сторожа, лежавшему в большущей луже черной, еще дымящейся на холодном воздухе крови. Глубоко в его горле торчал маленький каменный диск с острыми, как бритва, краями и дырой в центре. Он перерубил тонкую шею человека-лягушки так, что голова держалась только на тонком лоскуте кожи. Фило старательно отер диск о свисающий с крыши тюрьмы мох и спрятал оружие за пазуху.

– Пойдем по левой тропинке, - скомандовал Мышонок, когда снова был подхвачен под руки. - В шестом доме отсюда у них склад и конюшня, там все наши вещи и наши лошади.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});