Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя - Эндрю Соркин

Мы не хотим, чтобы кто-то в JP Morgan использовал для своей выгоды иррациональное поведение, которое сейчас царит на рынке, в отношении кого-либо из американских брокеров-дилеров. Мы работаем с Morgan Stanley и Goldman Sachs в качестве контрагентов. Хотя оба они грозные конкуренты, в течение этого периода мы не хотим, чтобы кто-то приближался к их клиентам или сотрудникам с хищническим замыслом. Мы хотим сделать все возможное, чтобы поддержать их бизнес и не навредить им.

Мы не верим, что кто-то занимается какой-либо неподобающей деятельностью, но хотим подчеркнуть, как важно быть конструктивными. То, что происходит с брокерско-дилерской моделью, не является рациональным и не служит во благо JP Morgan, глобальной финансовой системе и стране.

* * *

Около полудня Хэнк Полсон рассмотрел последний перечень условий по проблемным активам, который его сотрудники подготовили ночью. Полсон надеялся, что перечень мог бы быть приемлемым для представления в Конгресс. Его ближайшее окружение собралось в кабинете.

– Выглядит намного лучше, – сказал Полсон, листая страницы. – Все просто. – Он сделал паузу и посмотрел на отекшие от недосыпа лица собравшихся. – Повторюсь, мы должны быстро доставить это на Холм. Этот текст должен быть простым, очень простым. И мы должны подать это так, будто поощряем, кхм, банки и финансовые учреждения, которые захотят поучаствовать. Мы не ждем карательных мер. Речь идет о рекапитализации наших банков и финансовых учреждений, установлении цен на активы.

И был еще один вопрос, возможно, самый важный: цена.

Полсон знал, что, хотя программа выкупа проблемных активов имела смысл в теории, чтобы она работала в реальности и была эффективной, им придется выкупить большие доли проблемных ценных бумаг у крупнейших банков страны. Цена должна быть огромной, и это будет воспринято внутри и за пределами «вашингтонской кольцевой дороги» как еще один выкуп.

В надежде на подсказку Полсон посмотрел на Кашкари, который сидел на диване слева.

Важно было понять, повлечет ли такая гигантская трата необходимость обращения к Конгрессу с просьбой увеличить потолок госдолга[653] – политически острый момент, требовавший, чтобы Конгресс проголосовал за увеличение суммы долга, который может взять на себя страна. В июле эта сумма уже была увеличена до 10,615 трлн долларов.

Группа обсуждала контуры предлагаемого законопроекта, и Кашкари утверждал, что они должны попытаться вообще обойти этот вопрос.

– Не уверен, что, если не ссылаться на потолок долга, это сработает. Почему бы нам просто не сказать, что законопроект не должен рассматриваться в таком контексте? – сказал он.

– Так не получится, – ответил Полсон. – Но я не хочу добиваться повышения потолка и потерпеть неудачу. Люди потом начнут фокусироваться на этой проблеме.

– Я посчитал, – сказал Филипп Швагель, заглядывая в свои записи. Он определил, что потребуется всего лишь 500 млрд, если только ситуация не ухудшится.

Для Полсона, который в финансовом отношении считал себя консерватором, ответ был очевиден.

– О’кей, я думаю, что поступить ответственно – это добиваться повышения потолка долга, – сказал он, поручив Кевину И. Фромеру, помощнику секретаря по вопросам законодательства, чьей работой была связь с Холмом, придумать несколько новых формулировок.

– Вы можете добиваться этого, но вы не обязаны упоминать об этом в документе, – заметил Фромер. – Мы никогда не проявляли законодательной инициативы поднять потолок долга. Мы просто приходим к тому, что должны так поступить, и говорим Конгрессу, что они должны сделать то-то и то-то. И они соглашаются, потому что слишком напуганы. Вопрос подхода.

Они решили, что пока не будут упоминать потолок долга в документе, но рассмотрят вопрос позже, в идеале – когда Конгресс одобрит план и будет слишком поздно что-то менять.

Прежде чем закончить встречу, Полсон затронул еще одну проблему: по его словам, Wachovia может пошатнуться. Кевин Уорш сообщил ему, что финансовое состояние банка было хуже, чем они предполагали. Все понимали значение этого заявления. В конце концов, Боб Стил, их бывший коллега, был гендиректором этой фирмы.

– Если Wachovia рухнет, мне придется снова обращаться в Конгресс. Так что, надеюсь, это случится после января! – сказал Полсон, и все рассмеялись.

* * *

– Мне только что звонил Джейми и пытался что-то выяснить, – сказал Колм Келлехер Джону Маку в четверг, в полдень. – Он сказал, что звонит, чтобы узнать, не может ли он быть полезным. Это странно.

Джеймс Горман, сопрезидент фирмы, только что рассказл о таком же звонке, ответил Мак, а еще раньше звонил Гайтнер и предлагал поговорить с Даймоном в качестве возможного партнера слияния.

– Ясно, для него этот звонок означает, что он хочет заключить сделку, – сказал Келлер. – Джейми всегда трется возле корзины. Знаете, как он говорит: «Давай дружить с этими парнями, прежде чем я их съем».

Мак был раздражен такими предложениями, он не слишком хотел заключать сделку с Даймоном, потому что был уверен – бизнес обеих компаний слишком во многом совпадает. Но он решил не гадать, чего хочет Даймон, а спросить напрямую.

– Джейми, Гайтнер считает, что мы должны поговорить, – несколько минут спустя сказал Мак Даймону по телефону. – Давайте откроем карты. Вы хотите заключить сделку?

– Нет, не хочу, – отрезал Даймон раздраженно, потому что за сегодня это был уже второй звонок от обозленного конкурента.

– Интересно, – ответил Мак. – Вы звоните моему финансовому директору, вы звоните моему президенту – зачем?

– Я пытался быть вам полезным.

– Если хотите быть полезным, говорите со мной. Я не хочу, чтобы вы звонили моим парням, – сказал Мак и повесил трубку.

* * *

Отдел торговли бумагами с фиксированной доходостью на 50-м этаже Goldman к полудню четверга был близок к коллапсу. Торговли не происходило, трейдеры, прилипнув к терминалам, по тикерам GS следили за продолжающимся падением рынка. Акции Goldman упали до 85,88 долларов, самого низкого уровня за шесть лет; Dow упал на 150 пунктов. «Рынок торгуется, как будто[654] все финансовые учреждения потерпят крах, – сообщил в то утро агентству France-Presse Майкл Петров, портфельный менеджер Heartland Advisors. – Рынком правят эмоции».

Джон Винкельрид, сопрезидент Goldman, ходил по этажам и пытался всех успокоить. «Мы могли бы привлечь 5 млрд долларов за час, если бы захотели», – сказал он трейдерам как ни в чем не бывало.

Но как раз в в 13:00 рынок и акции Goldman вдруг поменяли направление, и Goldman вырос до 87 долларов за акцию, а затем до 89. Трейдеры суетились, пытаясь определить, кто ответствен за это, и обнаружили, что Управление финансового надзора Великобритании объявило тридцатидневный запрет на продажи вкороткую[655] двадцати девяти финансовых акций, включая Goldman Sachs. Именно это Бланкфейн и Мак пытались убедить сделать Кристофера Кокса из Комиссии по ценным бумагам и биржам.

Вскоре проснулись селекторные устройства на торговой площадке Goldman. Молодой трейдер нашел в Сети запись «Усеянного звездами знамени»[656] и транслировал ее через динамики[657]. Три десятка трейдеров встали у своих рабочих мест и пели. Рынок разворачивался, и наш флаг был все еще там. Девятью минутами позже распространился слух, что Полсон тоже работает над чем-то серьезным. «По словам Шумера, казначейство и Федрезерв разрабатывают обширный план[658] для облегчения кризиса», – гласил духоподъемный заголовок Bloomberg.

Ровно в 15:01 рынок взлетел. Трейдеры Уолл-стрит увеличили объемы, когда Чарли Гаспарино на CNBC сообщил[659], что слышал из своих источников: федеральное правительство готовит «некое подобие плана RTC», который «снимет все или часть токсичных активов с балансов банков и брокерских компаний». Понимая RTC как сигнал, что все будет в порядке, трейдеры сразу же подняли акции еще выше. За время выступления Гаспарино рынок скакнул на 108 пунктов.

* * *

Последний час Полсон и Кашкари были в казначействе на селекторном совещании с Гайтнером и Бернанке, пытаясь найти путь наименьшего политического сопротивления для запрета продаж вкороткую. Бернанке, казалось, был обеспокоен этим планом, приводил доводы в пользу прямого вливания капитала – это работало в других странах.

Гайтнер, который всегда говорил о необходимости решительных действий, вдруг начал твердить о возможности открытия окна Федрезерва практически любому финансовому учреждению с любыми активами. Смелый шаг, который, вероятно, будут приветствовать инвесторы.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Кашкари. – Если Федрезерв действительно хочет творчески интерпретировать свои полномочия, он может действовать без законодательной основы?