Уорхол - Мишель Нюридсани

года, через год и девять месяцев, она умерла в возрасте восьмидесяти лет.

Энди на ее похороны не приехал. О ее смерти он не сказал никому, даже самым своим близким друзьям.

Фред Хьюз узнал о смерти его матери случайно, когда ответил на телефонный звонок от Джона Вархолы. Даже Джед Джонсон, который жил с Уорхолом, узнал об этом три года спустя, когда в разговоре с Джеймсом, сыном Пола, спросил его о бабушке… Это говорит о многом. Он предупреждал нас о трудности, которая стояла, стоит и будет стоять на пути биографов, окутывая тайной свою человеческую натуру, она всегда ускользает и прячется. Он позволял увидеть пропасть, какая разделяла собранные свидетельства и «факты» от «правды».

Можно, конечно, заключить, что Уорхол поступил с матерью так же, как поступил с Билли Неймом и Малангой: он удалил их из своей жизни вместе со «старым миром». Самое ужасное – эту вероятность нельзя исключать. Это может показаться грустным, однако – нет. Никакого ложного пафоса. Уорхол существовал в логике перелома. Картина размыта, на ней почти нет изображения, она меняется. Энди никогда не сочувствовал.

Еще несколько редких фильмов, и с кино будет покончено, но имя Уорхола время от времени будет появляться, как режиссера длиннометражных лент, снятых оператором Моррисси. Оборотная «сторона медали» такого сложившегося порядка: Уорхола часто будут ссужать деньгами за фильмы, которые он не только никогда не снимал и даже не задумывал как проект… а просто ради того, чтобы «заручиться» его именем в титрах.

Кто его ненавидел, притворялись, будто находят «уморительными» его шутки, которые вовсе ему и не принадлежали. Например, Рекс Рид, критик из New York Times, написал в статье от 2 февраля 1969 года: «Flesh – фильм безумно забавный и в высшей степени новаторский… первый достойный фильм Энди Уорхола, который я видел» – и ехидно добавил: «Возможно потому, что от Уорхола там ничего нет».

В отличие от него, единственный, или почти единственный, истинный почитатель Уорхола – Йонас Мекас в The Village Voice 9 января 1969 года высказался так: «Меня удивляет, что многие принимают этот фильм за работу Энди Уорхола: Flesh – это всего лишь брошюрка из секс-шопа, в ней нет ничего особенного, никакой эстетической или стилистической ценности… В любом фильме Уорхола, даже если в нем занят лишь один актер, всегда есть ощущение того, что увиденное на экране – это подлинный фрагмент, взятый из настоящей жизни. В фильме Моррисси, даже если занятый в нем актер исполняет свою роль очень натурально, всегда есть ощущение, что этот актер “ломает комедию”».

Это действительно так. Уорхол, снимая даже самые эротические сцены, всегда ограничивался намеками, оставался в стороне. В этом блеск его гения. Его фильмы «сдержанные», «не выходящие за рамки дозволенного».

Что касается Моррисси, то он делает ставку на беззлобную насмешливость и снисходительность. Свою задачу он видит только в сравнивании сцены минета из фильма Flesh с аналогичным фрагментом фильма Уорхола, именно так и названного – Blow Job. Уорхол держался отстраненно и сдержанно. Моррисси акцентировал, подчеркивал и вызывал в зале омерзительный сальный гогот. В его случае речь идет, ни больше ни меньше, как о бульварщине с душком разврата.

Как Уорхол оценивал это нарочито провокационное кино, снятое по проверенному рецепту? Он никогда не говорил об этом, но, «продюсируя» Моррисси, всегда соблюдал дистанцию. Возможно, просто потому, что пришло время. Как говорила об этом Илеана Соннабенд: «Уорхол в то время завоевывал известность как кинорежиссер. Это понятно, если вспомнить, что до этого он был известен как художник».

Так рассуждали повсюду, где организовывались ретроспективы его работ, которые только усиливали общее впечатление о смерти или агонии его как художника, которому следует оказать уважение.

Вскоре он вернулся к рисованию, появились первые портреты Мао, первые рекорды на аукционных продажах, первые попытки войти в круг преуспевающих светских портретистов, возможно, под влиянием Фреда Хьюза. Вскоре появятся «Инверсии», «Ретроспективы», а еще позднее «Камуфляжи» и невероятная серия, открытая работой «Тайная вечеря».

Период с 1968 по 1972 год оказался довольно странным. Говоря по правде, Уорхол сам не понимал, где он находится и куда ему двигаться в творчестве. Если его действия казались весьма активными и энергичными, то это всего лишь была уловка, чтобы скрыть образовавшуюся пустоту. В «ПОПизме» он сам говорил об этом: «Для меня наихудшим периодом были последние шесть месяцев 1969 года. Я снимал на кино– и фотопленку все подряд, но не понимал, что мне со всем этим делать».

Непреложный факт. Уорхол, как он заявлял, «женился» на своем магнитофоне, повсюду носил его с собой в пластиковой сумке вместе с фотоаппаратом, лекарствами и косметическими средствами. Он записывал все, особенно свои телефонные разговоры с друзьями, «провоцируя разные истерические выпады с единственной целью – заполучить магнитофонную пленку с интересующей его записью».

Единственная заметная работа конца 1960-х годов – фильм под названием Blue Movie, вслед за Flesh, фильмом Пола Моррисси, рассказывающим о несчастном молодом парне, вынужденном заниматься проституцией, чтобы прокормить свое семейство. Этот фильм немедленно завоевал успех у публики и, как следствие, вызвал шумные разбирательства между актерами и создателями на предмет размеров прибыли и перераспределения доходов. Уорхол снял свой последний фильм с Вивой и Луи Уолдоном[585]. Редкий случай для того периода: он сам был и администратором съемочного процесса, и непосредственно кинооператором.

Термин Blue Movie в США использовался для обозначения порнографических фильмов. «Лично я обожаю порнографию, – признавался Уорхол на последних страницах “ПОПизма”, – я всегда покупал все, что казалось самым скабрезным из кино и печатной продукции. Я настолько сходил с ума по порно, что в первый же свой выход из дома после покушения направился прямиком на 42-ю улицу, в секс-шоп… и купил целую стопку порножурналов».

В Blue Movie участвуют два действующих лица, которые проводят вместе вечер. Они раздеваются, занимаются любовью и одеваются. Постоянно и много разговаривают. Камера находится в фиксированном положении. Класс!

Уорхол хотел назвать фильм – внимание! – Fuck, он должен был быть, по его задумке, очень жестким, на деле получился беспечной, занятной «мешаниной» пародийного характера, снятой в полном пренебрежении к правилам производства классических порнофильмов, в общем – комедия, далекая от всех жанров. Разумеется, на экране мы видим Виву и Луи Уолдона, чьи действия не вызывают сомнения: они занимаются любовью, но по большому счету все не так однозначно: главное действие разворачивается между Вивой и снимавшей ее камерой. Происходит диалог между фильмом и его персонажем. На экране Вива, параллельно с действием, сообщала, в чем состоит