Сочинения - Иоанн Кассиан Римлянин

\591//

глава 21 Скрываемое воздержание надо ли без лжи открывать спрашивающим и нужно ли принимать то, от чего однажды отказались

Представим также некоторые примеры из наших почти ежедневных приключений, коих при всей осмотрительности никогда не можем избежать так, чтобы не быть вынужденными волею или неволею допустить их. Спрашиваю: что следует делать, когда пришедший брат полюбопытствует, будем ли мы обедать вечером, между тем как мы предположили отложить обед до завтра, нужно ли скрывать пост и утаивать добродетель воздержанности или объявлением истины обнаружить? Если скроем, чтобы исполнить заповедь Господню, которая повелевает явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне (Мф 6, 18); еще: пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф 6, 3), то мы, конечно, солжем. Если же обнаружим добродетель воздержания, то справедливо поражает нас евангельское изречение: истинно говорю вам, что они уже получают награду свою (Там же, 16). Если кто решительно отказывается принять поднесенный братом стакан, который тот, обрадовавшись приходу его, покорно просит принять, то брату, ставшему на колена и повергшемуся на землю, который думает, что только этим делом исполнит долг любви, — правильно ли будет даже с отягощением себя повиноваться или устоять в твердости своего слова и намерения?

глава 22 Возражение: воздержание должно быть скрыто, а того, что отвергнуто, нельзя принимать

Герман. В первом примере, по нашему мнению, полезнее скрыть нашу воздержность, нежели обнаружить перед любопытствующими; по этой причине и мы признаем неизбежную ложь. А во втором нам нет никакой

\592// необходимости лгать: во–первых, потому, что доставляемое услугами братьев мы можем отвергнуть так, чтобы не связывать себя никакими узами решимости; во–вторых, потому, что, однажды отвергнув, мы можем непоколебимо остаться при своем определении.

глава 23 Ответ: неразумно будет упрямство такого решения

Иосиф. Такая решимость, без сомнения, бывает в тех монастырях, в которых, как говорите, положены начала вашего отречения от мира. Настоятели их обычно свою волю предпочитают угощению братьев и исполняют то, что однажды предприняли в уме. А наши старцы, о вере которых свидетельствуют знамения апостольских добродетелей и которые все делают больше по духовной рассудительности, нежели по суровому упрямству, думали, что снисходительные к немощам других, собирают гораздо больше плодов, нежели те, которые остаются в своей решимости; и полагали более высокой добродетелью — лучше скрывать свою воздержность необходимой и смиренной ложью, нежели обнаруживать ее гордым объявлением истины.

глава 24 Как авва Пиаммон предпочел скрывать свое воздержание

Авва Пиаммон после двадцати пяти лет постничества, приняв без колебания принесенные ему одним братом ягоду и вино, лучше захотел тотчас вкусить принесенное, нежели обнаружить добродетель никому неизвестной воздержности. Если мы хотим рассмотреть также и то, что, не колеблясь, сделали наши старцы, которые удивительные свои добродетели или свои действия, которые необходимо бы в собеседовании обнаружить для наставления младших, обычно прикрывали именем дру-\593//гих лиц, то что другое можем в этом находить, как не явную ложь? Также, если бы и мы имели что–нибудь достойное предложить младшим для возбуждения веры, то, конечно, мы без опасений последовали бы такой прикровенности. Ибо правильнее будет под таким видом солгать, нежели для неразумного соблюдения истинности непристойным молчанием скрыть то, что могло бы послужить к назиданию слушающих, или высказать суетность вредного тщеславия, если станем говорить истину от своего лица. Этому научает нас и апостол, который величие своих откровений захотел изобразить от лица другого, говоря: знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне тела ли — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке…, что он восхищен был в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор 12, 2—4).

глава 25 Свидетельства Священного Писания об изменении решения

Нам невозможно коротко все рассмотреть. Ибо кто может перечислить почти всех патриархов и бесчисленных святых, из коих иные для сохранения жизни, другие по желанию благословения, иные для сокрытия какой–либо тайны, иные по ревности к Богу, другие для испытания истины прибегали, так сказать, под покровительство лжи? Хотя всего этого перечислить невозможно, но нельзя и оставлять всего этого без рассмотрения. Блаженного Иосифа благочестие побудило приписать братьям ложный порок: вы, говорит, соглядатаи, вы пришли высмотреть наготу земли сей…. пошлите одного из вас, и пусть он приведет брата вашего, а вы будете задержаны; и откроется, правда ли у вас; и если нет, то клянусь жизнью фараона, что вы соглядатаи (Быт 42, 9, 16). Если бы он не устрашил их этой милостивою

\594// ложью, то не мог бы ни увидеть отца и брата, ни спасти их в такой опасности от голода, ни очистить совесть братьев от вины продажи своей. Следовательно, это было делом не столько достойным порицания — ложью навести на братьев страх, сколько святым и похвальным — по случаю вымышленной опасности побудить врагов и предателей своих к спасительному покаянию. Когда угнетало их тяжелое обвинение, они сокрушались сознанием не того порока, который ложно выставлялся, но прежнего, говоря между собою: точно мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали (его); за то и постигло нас горе сие (Быт 42, 21). Думаем, что такое сознание не только перед братом, против которого согрешили злочестивой жестокостью, но и перед Богом спасительным смирением очистило такое злодеяние их. А что Соломон — не допущением ли лжи обнаружил полученный от Бога дар премудрости на первом суде своем? Ибо, чтобы открыть истину, скрытую ложью женщины, он и сам употребил весьма замысловато придуманную ложь, говоря: подайте мне меч,… рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой (3 Цар 3, 24, 25). Когда эта притворная жестокость взволновала всю внутренность истинной матери, а тою, которая не была матерью, была одобрена, тогда он, прозорливо уразумев истину, объявил такое определение, которое всякий считает внушенным от Бога: отдайте этой живое дитя, и не умерщвляйте его: она — его мать (Там же, 27). Что не должны и не можем мы исполнять все, что определили в спокойном духе или с возмущением, этому пространнее учат также и другие свидетельства Св. Писания, из которых видно, что святые мужи, или ангелы, или Сам Всемогущий Бог часто меняли свои определения. Так, блаженный Давид с клятвою определил: пусть то и то сделает Бог с врагами Давида, и еще больше сделает, если до рассвета утреннего из всего, что принадлежит Навалу, я оставлю мочащегося к стене (1 Цар 25, 22). А между тем по ходатай-\595//ству жены его Авигеи, ради покорной просьбы ее, он отменяет угрозы, смягчает определение, хочет лучше считаться нарушителем своего намерения, нежели соблюсти верность своей клятвы с совершением жестокости, говоря: жив Господь, — если бы ты не поспешила и не пришла навстречу мне, то до рассвета утреннего я не оставил бы Навалу мочащегося к стене (Там же, 34). Думаем, что как нельзя подражать поспешной клятве его, происходившей от гнева, возмущенного духа, так нужно следовать прощению и изменению решимости. Избранный сосуд в послании к коринфянам с решительным определением обещает свое возвращение, говоря: я приду к вам, когда пройду Македонию; ибо я иду через Македонию. У вас же, может быть, поживу и перезимую, чтобы вы меня проводили, куда пойду. Ибо я не хочу видеться с вами теперь мимоходом, а надеюсь пробыть у вас несколько времени (1 Кор 16, 5—7). Об этом деле также и во втором послании так упоминает: в этой уверенности я намеревался придти к вам ранее, чтобы вы вторично получили благодать, и через вас пройти в Македонию, из Македонии же опять придти к вам; а вы проводили бы мня в Иудею (2 Кор 1, 15, 16). Но когда встретилось более полезное дело, то он откровенно признается, что никак не мог исполнить обещание: имея такое намерение, легкомысленно ли я поступил? Или, что я предпринимаю, по плоти предпринимаю, так что у меня то «да, да», то «нет, нет»? (Там же, 17). Наконец, даже с клятвою объясняет, почему он лучше захотел нарушить данное свое слово, нежели своим приходом причинить братьям тягостную печаль: Бога призываю во свидетеля на душу мою, что щадя вас, я доселе не приходил в Коринф. Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением (2 Кор 1, 23; 2, 1). Хотя ангелы отказывались войти в дом Лота в Содоме, говоря ему: мы не войдем, но пробудем на улице; но усиленной просьбою его вынуждаются переменить высказанную решимость, как говорит Св. Писание: Лот сильно упрашивал их, и они