Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

Стелмах внезапно поднял голову и уставился на Сайленса и Фрост. Лицо его покраснело, припухшие от слез глаза горели яростным огнем.

— Ненавижу этот корабль. И вас ненавижу. Обоих. Если бы я смог, как положено, держать вас в узде, все могло бы быть иначе. Но я вместо этого принялся с вами спорить, разведчица меня запугала, и все пошло наперекосяк. Ненавижу свою жизнь или то, во что она превратилась. А больше всего ненавижу себя самого — за слабость. Мать говорит, что отец плюнул бы мне в лицо, если бы узнал, чем я стал. Наверное, она права. Он бы на моем месте вел себя более мужественно и вообще… не так. Иногда, под утро, он приходит ко мне в каюту, садится в ногах кровати и рассказывает, как ему за меня стыдно. Он молод и энергичен, как на тех голопортретах, что остались у нас дома. Я сейчас старше, чем он был, когда его убили, но для него я навсегда остался ребенком. Я не могу этого больше выносить. Я боюсь заснуть, боюсь здесь оставаться. Отправьте меня на гауптвахту, капитан. Или пусть разведчица меня пристрелит и избавит тем самым семью от позора. Ей это доставит удовольствие, а мне все равно. Мне теперь вообще на все наплевать.

Стелмах замолчал. Пока он говорил, голова его постепенно опускалась все ниже и ниже, так что теперь он снова смотрел в пол. Стелмах не плакал. Он слишком устал для этого. Сайленс не знал, что и сказать. Он неоднократно перечитывал биографию Стелмаха, пытаясь понять, что за люди его родители и почему они назвали своего сына Храбрецом. Но сухие факты ничем не помогли ему. Только сейчас он наконец осознал, что они значили. Сайленсу было неловко и стыдно за то, что он так грубо ворошит чужую личную боль. Такие вещи люди рассказывают только близким друзьям или любимым. Но Стелмах — офицер безопасности. У него нет друзей — а теперь не стало и семьи. Поэтому он и буйствовал. Во-первых, давал выход своей ярости, а во-вторых, искал наказания.

Сайленс не понимал, что ему теперь делать. Он не мог просто так взять и арестовать этого беднягу — хотя по уставу именно так и полагалось поступать. Друзьями они никогда не были, более того, капитан Стелмаха недолюбливал. Но Стелмах был членом его команды, неотъемлемой частью «Неустрашимого», и Сайленс обязан был его опекать, как сбившегося с пути сына. Это навело его на мысль.

— Послушайте меня, Храбрец. Теперь ваша семья — это мы. Команда этого корабля. Вы наш и больше ничей. Только мне решать, неудачник вы или нет, а я пока что не пришел к такому выводу. Вы сумели выжить там, где большинство других погибли. Вы — первый, кому удалось укротить гренделианина. Этого у вас уже никто не отнимет. И вы не будете неудачником, пока я вас так не назову. Я — ваш новый отец, и первое, что я хочу вам сказать в этом качестве… Прибери-ка ты свою каюту, мой мальчик.

Стелмах изумленно посмотрел на него, а потом вдруг расхохотался громким, здоровым смехом. В каюте сразу же стало легче дышать. Ощущение подавленности и предопределенности исчезло, и Сайленс облегченно вздохнул. Он даже улыбнулся Фрост, а она, хотя и не улыбнулась в ответ, все же выглядела теперь чуть менее холодной и неприступной, чем обычно. Стелмах отсмеялся и хотел было что-то сказать, но в этот момент в ухе Сайленса запищал сигнал срочного вызова.

Капитан жестом приказал Стелмаху подождать и включил связь:

— Сайленс слушает. Я же предупреждал, чтобы меня не беспокоили по пустякам.

— Боюсь, что это не пустяки, капитан, — произнес в его ухе голос первого помощника. — Боюсь, вам лучше вернуться на мостик. Непредвиденная ситуация.

— Какого характера?

— Будь я проклят, если понимаю это, капитан. Но мне было бы гораздо легче, если бы вы поднялись сюда к нам. Тут… творится что-то странное.

Связь внезапно оборвалась, и в ухе Сайленса зашипело. Он прервал контакт и озабоченно нахмурился. Что-то тут было не так. В голосе первого помощника ему, кажется, послышался испуг… Первым делом Сайленс подумал о корабле пришельцев. Но в этом случае первый помощник так бы сразу и сказал. Черт, да он бы уже объявил боевую тревогу! Сайленс перевел взгляд на Стелмаха и Фрост и нахмурился еще сильнее.

— Бог с ним, с мусором, — сказал он. — Потом уберете. Мы нужны на мостике.

— Конечно, капитан, — ответил Стелмах и первым направился к двери. Втроем они вышли в коридор и поспешили к лифтам — три офицера из одной большой семьи, для которых дело всегда прежде всего.

Вернувшись на мостик, Сайленс кивнул первому помощнику и опустился в кресло. Фрост и Стелмах заняли позиции по обе стороны от него, чтобы быть под рукой, если капитану понадобится их помощь. Атмосфера в помещении была такой напряженной, что казалось, еще немного — и взорвется. Все находились на своих местах и занимались делом, но так старательно, будто боялись отвернуться. На обзорном экране было видно, что «Неустрашимый» подлетел почти вплотную к границе. На этом месте все световые лучи как будто натыкались на невидимую стену, за которой лежала абсолютная тьма Черной Тьмы. Смотреть на нее было невыносимо, но взгляд сам собой возвращался к экрану. Сайленс обернулся к первому помощнику.

— На первый взгляд здесь все в порядке. Все системы работают нормально, на экране чисто. В чем же проблема?

Под взглядом капитана первый помощник заерзал в кресле.

— Офицер связи, сэр. Он первым обратил мое внимание на то, что происходит.

Сайленс перевел взгляд на Кросса и нахмурился еще сильнее.

— Итак?

— Мне… трудно объяснить это словами, капитан, — сказал Кросс и отвернулся от своего пульта, чтобы видеть лицо Сайленса. — Понимаете, я… я слышу голоса. Голоса из пустоты, и они зовут меня. Здесь, в открытом космосе, где никого нет и не может быть, разговаривают какие-то люди. На всякий случай я проверил локаторы. Кроме нас, здесь никого нет. Но эти голоса… их слышу не только я.

Он замолчал и с несчастным видом посмотрел на Сайленса. Капитан постарался сохранить бесстрастное лицо. Судя по тому, с каким трудом Кросс подыскивал нужные слова, он считал эту проблему действительно серьезной. Его смуглое усталое лицо вытянулось от напряжения, по лбу катились крупные капли пота. Сайленс спиной чувствовал, что все вокруг только делают вид, что работают, а на самом деле напряженно ждут его реакции. Еще недавно он решил бы, что его просто пытаются подставить, но с тех пор ситуация изменилась. Капитан чувствовал, что люди относятся к происходящему очень серьезно. Более того, в глубине души они чего-то боятся, хотя виду стараются не показывать. У Сайленса закололо в затылке и засосало под ложечкой. Все его люди — испытанные в боях ветераны, и их не так-то легко испугать. Он небрежно положил ногу на ногу, но внутреннее напряжение снять не смог. Всем известно, что на границе творятся странные вещи. Сайленс кивком приказал Кроссу продолжать.