Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу - Николай Чернышевский

Агнеса Ростиславовна (постепенно оживавшая, впадает в сентиментальность). Она любит меня; она хорошая девушка; я награжу ее. Я сделаю ее счастливою. Позовите этого человека.

Городищев. Великодушная, милосердная! Вы делаете счастливыми их, – а я, преступный, – я не должен роптать, – ваш гнев заслужен мною.

Агнеса Ростиславовна. Я прощаю (приподымает руку. Он прикладывается). Милый, вы плачете?

Городищев. Нет.

Агнеса Ростиславовна. Ваши слезы упали на мою руку.

Городищев. Неужели? Я старался удерживать их.

Агнеса Ростиславовна. Милый, вы любите меня. Поцелуйте меня (он прикладывается к ее губам). Милый, напишите мои мысли, я прочту ему. Она остается моею горничною. Я скажу ей сама.

Городищев. Остается вашею горничною? Но, Агнеса Ростиславовна, согласится ли он, и удобно ли будет для нее?

Агнеса Ростиславовна (молча смотрит на него).

Городищев (отчасти оробев). Агнеса Ростиславовна, я думал всего больше о вашем удобстве. Замужняя горничная не может безраздельно отдавать все свои мысли на службу своей госпожи, потому.

Агнеса Ростиславовна. Милый, вы не любите меня.

Городищев. Простите меня, Агнеса Ростиславовна, я согласен, что мои замечания были неосновательны и неуместны.

Агнеса Ростиславовна. Да. Напишите же мои мысли.

Городищев (садится и пишет. Подает ей).

Агнеса Ростиславовна (читает). Да. Теперь позовите этого человека. (Городищев уходит. Она прикладывает платок к глазам.)

Явление 29

Агнеса Ростиславовна, Городищев, Клементьев.

Агнеса Ростиславовна. Я плакала. Слезы мешают мне говорить. Андрей Дементьевич, прочтите Клементьеву (подает бумажку Городищеву).

Городищев (читает). «Вы огорчили меня, Клементьев. Но я люблю мою Надю и не могу помнить зла. – Я не могу жить без нее, и она не соглашается расстаться со мною. Я позволяю ей выйти за вас и оставляю ее при себе. Вы едва не убили меня. Вы не знаете женского сердца. Вы могли бы убить ее таким обращением. Я должна сама приготовить ее к перемене ее судьбы. Прошу вас не мешать мне в этом. Ваше присутствие было бы излишним и могло бы быть вредным и для вас самого и в особенности для Наденьки. Вы будете приглашен принять ее из моих рук, когда она будет приготовлена мною отдать вам свое сердце».

Агнеса Ростиславовна (наклоняет голову в знак того, что это ее мысли и приподымает свободную руку, не отнимая платка от глаз).

Клементьев (стоит озадаченный). Как? она должна остаться вашею горничною?

Городищев (шопотом). Не спорьте. Лишь бы повенчаться; тогда увидим, как лучше.

Агнеса Ростиславовна. Андрей Дементьич, подойдите ко мне. Вы что-то шептали ему. Что? (Городищев идет, бросив на Клементьева взгляд, говорящий: не выдавай же меня этой дуре.)

Клементьев. Я вполне согласен, чтобы моя жена оставалась вашею горничною, пока будет находить это удобным для себя, и благодарю вас за согласие на нашу свадьбу. (Городищев делает ему знак, чтобы он приложился. Он подходит, прикладывается.)

Городищев. Теперь вы должны удалиться, Клементьев. Мы пригласим вас, когда Надя будет приготовлена видеть вас.

Клементьев (отошедший на свое место). Когда же?

Городищев. Агнеса Ростиславовна расстроена теперь, и должна отдохнуть прежде нежели возьмет на себя трудное дело объявить Наденьке о перемене ее судьбы. Я думаю, что мы не можем пригласить вас раньше, нежели как часа через два. Вы пока погуляете с Сидором Иванычем по саду.

Агнеса Ростиславовна. Через два дня. Вы будете ждать в одном из соседних городов.

Клементьев. Два дня! Целых два дня! Для чего же такой долгий срок?

Агнеса Ростиславовна. Так необходимо.

Клементьев (хочет возразить, но Городищев зажимает ему рот).

Городищев. Не спорьте. (Шепчет.) Как тут спорить из-за каких-нибудь двух дней? Вы видите, какова эта дура. (Громко.) Два дня, это самый короткий срок. Меньше, невозможно, Клементьев. Где же вы будете жить, чтобы знать, куда прислать за вами?

Клементьев. Но…

Городищев (зажимая ему рот). Не будьте же безумцем. Вы опять испортите все. Опять огорчите Агнесу Ростиславовну.

Агнеса Ростиславовна. Да.

Клементьев. Хорошо, согласен на все. Буду жить на соседней станции.

Городищев. Агнеса Ростиславовна так добра, что соглашается на это.

Агнеса Ростиславовна. Нет.

Городищев. Он будет жить в Москве. (Шепчет.) Бог с нею, наговорим ей даже больше, чем ей вошло в голову, лишь бы опять не стала корячиться. Живите, где хотите, лишь бы не на глазах у ней.

Агнеса Ростиславовна. Что вы шепчете?

Городищев. Клементьев, скажите, что я шептал вам.

Клементьев. Вы требуете, чтобы я жил в Серпухове. Андрей Дементьевич растолковал мне, что я слишком много обязан вам, и должен делать не только все, чего вы требуете, а даже больше. Я уеду дальше Серпухова, в Москву.

Агнеса Ростиславовна (взглядывая на Городищева). Милый. (Приподымает руку. Он прикладывается. Она Клементьеву.) И вы милый. (Приподымает руку. И он прикладывается и отходит.)

Городищев. Агнеса Ростиславовна утомлена и просит вас дать ей отдохнуть. (Шепчет.) Уходите поскорее, пока она не выдумала еще чего-нибудь.

Агнеса Ростиславовна. Что вы шепчете?

Клементьев. Он спрашивал меня, какие у меня средства к жизни. Никаких.

Агнеса Ростиславовна. Я пристрою вас. Я найду вам место в моем штате. До свидания.

Он раскланивается и уходит.

Явление 30

Агнеса Ростиславовна, Городищев.

Агнеса Ростиславовна. Она останется горничною, он может помогать Румянцеву переписывать бумаги, не правда ли?

Городищев. Может.

Агнеса Ростиславовна. Слава богу, что все это устроилось так хорошо. А я так боялась. Милый, поцелуйте меня. (Он прикладывается.) Я очень довольна вами. Я так боялась. Мысль о том, что Надя может полюбить кого-нибудь, постоянно мучила меня. Что, если бы понравился ей какой-нибудь интриган? Ужасно и подумать! Но слава богу, что все устраивается так хорошо. Теперь я навсегда безопасна… Милый, поцелуйте меня еще (он опять прикладывается).

Городищев. Вы слишком робка, Агнеса Ростиславовна, и слишком нежно привязываетесь к тому, кого любите. Пусть бы она и отошла от вас, – разве нельзя найти другой горничной? При вашем богатстве, при ангельской, неодолимо привлекательной вашей доброте, всякая горничная будет обожать вас. Когда вы привыкнете к мысли о разлуке с Наденькою, то быть может…

Агнеса Ростиславовна. Ах, нет… Если она выйдет из-под моего влияния… Но теперь этого не будет. Он смирен и глуп…

Городищев (берется за лоб. Серьезно). Агнеса Ростиславовна, мы одни. Позвольте мне просить вас быть серьезною. Неужели то, что я слышал, правда?

Агнеса Ростиславовна. Андрей Дементьич, вы забываетесь. Я не потерплю таких вопросов.

Городищев (берет и целует ее руку). Агнеса Ростиславовна, дело слишком важно. Моя искренняя любовь к вам обязывает меня узнать истину.

Агнеса Ростиславовна. Я не хочу отвечать на дерзкие вопросы. Вы забываетесь, Андрей Дементьич.

Городищев. Клянусь вам честью, я отдал бы половину моей жизни, чтобы услышать, от вас, что вам нечего опасаться.

Агнеса Ростиславовна. Андрей Дементьевич, вы слишком дерзок. Я могу найти другого управляющего. Прошу вас оставить меня в покое. (Он стоит.) Вам говорят: идите вон. Я поищу себе другого управляющего. Идите вон. (Он стоит ошеломленный.) Идите вон. (Умирает.)

Городищев (Стоит. Берется за лоб.) Агнеса Ростиславовна, моя любовь к вам…

Агнеса Ростиславовна (раскрывает глаза). Вон, дерзкий нищий! (Умирает.)

Городищев (становится на колени, Берет ее руку).

Агнеса Ростиславовна. Прочь! Вон! Или я велю вытолкать вас. (Умирает.)

Городищев (стоит на коленях. Смотрит. Встает. Стоит. Делает шаг, чтоб уйти. Стоит. Глубоко вздохнув, идет вон, медленно, с убитым видом).

Агнеса Ростиславовна (вскакивает, бежит, бросается ему на шею с воплем). Милый, спаси меня! Я погибла! Я выйду замуж за тебя, – будь моим мужем, моим господином, только спаси меня!

Городищев (сажает ее. Сам стоит, сложа руки на груди). Агнеса Ростиславовна, не в первый раз вы так жестоко оскорбляете меня, и все еще не верите искренности моей любви к вам. О, какая любовь нужна, чтобы столько раз перенести такие обиды. Но пора определить наши отношения. Вы даете честное слово повенчаться со мною?