Анжелика в Новом Свете - Серж Голон

Они смотрели друг на друга в молчании, стоя в нескольких шагах один от другого. Пон-Бриан не проявил ни малейшего удивления, не задал ни единого вопроса. Он счел бы себя достойным презрения, если бы стал разыгрывать подобную комедию.

– Сударь, – сказал граф де Пейрак, – вы знаете, зачем я здесь?..

И так как лейтенант оставался бесстрастным, продолжил:

– Вы попытались отнять у меня жену, и я пришел потребовать от вас удовлетворения. Оскорблен я. За мной право выбрать оружие.

Лейтенант процедил сквозь зубы:

– Так каков ваш выбор?

– Шпага. Вы же дворянин…

– Я не ношу шпаги.

– Вот, возьмите…

Пейрак бросил ему шпагу, которую одолжил ему Поргуани, и вытащил из ножен свою.

– Здесь место, пожалуй, не очень подходящее для дуэли, – продолжал он, оглядываясь по сторонам. – Снег мягкий и очень глубокий. Без снегоступов шагу не сделаешь, чтобы не провалиться. Давайте-ка пройдем на берег озера, там есть места, покрытые твердым настом. Во время дуэли мой сын будет неусыпно следить за вашим индейцем, ведь гурон не знает нашего кодекса чести и может, бросившись вам на помощь, напасть на меня сзади. Поэтому предупредите его, что малейшее движение – и мой сын убьет его без всякого сожаления.

Они нашли на берегу озера место, покрытое шероховатой коркой обледенелого снега, который потрескивал у них под ногами. По примеру графа де Пейрака Пон-Бриан отложил в сторону свой заплечный мешок, мушкет, рог для пороха и пистолеты, расстегнул плотный пояс и снял короткий меховой плащ, потом кожаный жилет без рукавов, надетый поверх шерстяного камзола. И эту последнюю одежду он тоже снял. Мороз вцепился в его обнаженное тело. Пейрак тоже разделся до пояса. Лейтенант Пон-Бриан стал перед ним.

Он посмотрел на клонившееся к горизонту и опускавшееся в морозную дымку солнце, розовое и, словно ватное, огромное солнце, которое вдруг окрасило отблеском вечерней зари однообразную белизну пейзажа. От подножия деревьев потянулись тени, голубые и тонкие, напоминавшие рептилий. Наступал вечер.

Взгляд у Пон-Бриана был трагический. Ему казалось, что все это дурной сон. Вот сейчас бы пробудиться… Неужели правда, что через несколько минут он умрет?.. Ярость, которая охватила его при мысли о неизбежной смерти, пробудила в нем веру. Пусть шпага не его оружие – он знает это! – но зато снег будет его союзником. Пейрак не привык драться на снегу. Мегантик не предаст канадца из Новой Франции. Пон-Бриан выпрямился и насмешливо бросил:

– Право, весьма несговорчивая у вас семейка!.. Госпожа де Пейрак уже огрела меня кочергой.

– Кочергой? Серьезно? – переспросил де Пейрак. Казалось, он был в восторге. – Ах, грубиянка!..

– Смейтесь пока! – с горечью воскликнул Пон-Бриан. – Но придет день, и вам будет не до смеха, потому что ОН разлучит вас с ней, можете мне поверить.

– Он? Кто же это «он»? Кого вы имеете в виду? – живо спросил граф, настораживаясь и хмуря брови.

– Вы его знаете не хуже моего.

– Но все-таки?.. Мне хотелось бы услышать его имя из ваших уст. Ну, что же вы молчите?

Лейтенант боязливо огляделся, словно какие-то невидимые духи могли его услышать.

– Нет, – сказал он, глубоко вздохнув, – нет, я ничего не скажу. Он могуществен. Он может покарать меня.

– Пока он соберется сделать это, вас покараю я, и это уж наверняка.

– А мне наплевать! Я не скажу ничего, я его не предам. Я хочу, чтобы он молился за меня.

И неожиданно из груди его вырвался звук, похожий на рыдание.

– Да, я хочу, чтобы он молился за меня, когда я буду на пути в рай!..

Отчаяние вновь овладело им. Он видел себя одиноким, раздетым и замерзшим в этой заснеженной долине, откуда душа его, покинув бренное тело, скоро перенесется в преддверие рая.

– Он побудил меня идти в ваше логово! – закричал он. – Без него я никогда бы не сделал такой глупости! Никогда бы не бросился очертя голову на вашу шпагу… Но он все равно восторжествует… Он самый сильный… Его армия – из иного мира… Он сокрушит вас… Он разлучит вас с женой, которую вы любите. Он ненавидит любовь… Он разлучит вас с ней… Вы увидите!..

Сначала он кричал что есть мочи, потом голос его ослаб, стал сиплым, а в округлившихся глазах застыл какой-то слабый свет.

Несколько раз он очень тихо повторил с душераздирающей силой:

– Вы увидите! Вы увидите!..

Потом поцеловал медали, что висели у него на шее, и занял оборонительную позицию.

Глава 24

День шел за днем, а Жоффрей де Пейрак и Флоримон все не возвращались. Тревожное беспокойство Анжелики перешло в панический ужас. Она старалась держаться спокойно, но осунувшееся лицо выдавало ее. Ночи она проводила без сна. А если ей и случалось задремать, она то и дело внезапно просыпалась и вскакивала, прислушиваясь к малейшему шороху, к потрескиванию мороза, к тишине, в которой она надеялась уловить приближение шагов, приглушенные голоса. Но грозное завывание за окном говорило ей только о том, что ветер будто с цепи сорвался и в его снежном вихре заблудятся и навсегда останутся лежать в ледяной пустыне ее муж и старший сын. Был день, когда она не могла удержаться и раз двадцать выходила на порог дома, выглядывая их, потом спустилась к озеру и долго шла вдоль берега, надеясь на чудо, – вот сейчас она увидит вдалеке выходящие из леса две темные фигуры. В конце концов она не выдержала, нервы ее сдали.

В тот день свинцовое небо, постепенно пожрав свет, словно придавило вокруг все живое. Уже в три часа стало темно, как ночью. Поднялся яростный ветер. Тех, кто отважился выйти во двор за инструментами или закрыть ворота палисада, он просто сбил с ног, и им пришлось возвращаться в дом на четвереньках. Несмотря на то, что двери дома были плотно закрыты, неистовые вопли зимней ночи проникали в залу, все невольно прислушивались к ним, и сознание хрупкости человеческой жизни зарождалось в их сердцах. Детей рано уложили спать: раньше чем обычно сели ужинать.

Мужчины ели молча, мрачные, объятые тревогой.

Анжелика чувствовала, что ей уже просто невмоготу, что у нее нет больше сил держать себя в руках. Она принялась ходить взад и вперед по зале, то заламывая руки, то прижимая их к губам, чтобы не дать вырваться стонам, то судорожно скрещивая их и бормоча: «Боже мой! Боже мой!..».

Увидев, как она мечется, мужчины подняли головы. Они уже не первый день замечали ее беспокойство, понимали ее отчаяние, но сейчас были просто потрясены, увидев ее слабой, не скрывающей своего страха, и это теперь, когда она утвердилась в своей власти над ними – что сама она осознала сначала с удивлением, потом с волнением и даже некоторым испугом, – когда она стала их госпожой, от которой они всегда могли ждать либо поддержки и помощи, либо совета и даже внушения.