Чекисты рассказывают. Книга 3-я - В. Шевченко

Вспомнилась последняя встреча с Жменьковым в Лондоне в октябре прошлого года. Служебная необходимость свела их на аэровокзале — Осип возвращался из США в Западную Германию. После того как с деловыми вопросами было покончено, Жменьков спросил:

— Как там житье-бытье в «Службе-22»? Что нового?

— У генерала Кларка новый зам, — сказал Сологубов.

— Мальт? Он еще при мне пришел... Здорово допекает?

— Въедливый немец. Но дело знает.

— Немец? — Жменьков усмехнулся. — Мальт такой же немец, как я француз или вы португалец.

— А кто же он? — с деланным равнодушием спросил Сологубов, отпив глоток кофе из чашки.

— Тонкая штучка. Это, было бы вам известно, наш с вами соотечественник. Бывший советский генерал Мишутин.

— Что вы говорите?! — удивленно-недоверчиво поднял брови Сологубов.

Худое нервическое лицо Жменькова передернулось.

— Что ж я, по-вашему, вру?

— Я этого не сказал. Просто ошибаетесь.

Отпрыск известной на всю Сибирь семьи богатеев золотопромышленников был самолюбивым, вспыльчивым, быстро терявшим самообладание человеком. Зная это, Сологубов, не располагавший временем для обстоятельной беседы, начал сознательно ее форсировать, ставя такие вопросы, которые бы вынудили Жменькова вспылить, взорваться, — тогда из него все, что нужно, выскочит само по себе. И он достиг своего. Уязвленный недоверием Жменьков, брызгая слюной, то и дело нервно подергивая жилистой шеей, будто ворот белой рубашки был ему тесен, стал выкладывать все, что знал о Мальте — Мишутине.

Оказывается, впервые он увидел этого человека еще в войну, в конце 1942 года, в лагере советских военнопленных в Польше, где содержался сам Жменьков, сдавшийся в плен под Ростовом, во время летнего немецкого наступления. В этот лагерь Мишутин (в форме советского генерала, но без знаков различия на петлицах шинели и без кокарды на фуражке) прибыл в большом черном «хорьхе» вместе с несколькими офицерами вермахта, к которым затем присоединился лагерный комендант. Когда пленных поблочно выстроили на белом от свежевыпавшего снега плацу, комендант объявил, что к ним желает обратиться генерал Мишутин, герой Халхин-Гола, бывший командир пехотной дивизии, порвавший с большевиками и добровольно перешедший на службу в германскую армию. Затем стоявший в первом ряду своего блока Жменьков увидел, как генерал вскочил на большой, перевернутый вверх дном ящик и стал говорить, призывая пленных красноармейцев и командиров последовать его примеру — навсегда порвать с коммунистической диктатурой и, встав под знамена победоносной германской армии, нести новый порядок в Россию. А закончил свою короткую речь Мишутин примерно так: «Я по-солдатски советую вам: чем умирать здесь, в лагере, медленной смертью от хронического недоедания, тифа и дизентерии, записывайтесь на службу в «остлегионы», там вы будете иметь сытый паек, табак, теплую одежду и даже деньги на мелкие расходы...

Вторично с генералом Мишутиным судьба свела Жменькова в 1943 году. Жменьков тогда был пропагандистом в изменнической армии Власова, и в составе небольшой группы таких же «просветителей» его командировали в Норвегию — там находился большой лагерь советских военнопленных — для вербовки добровольцев в РОА. В это же время генерал Мишутин как представитель командования немецких «остлегионов», только что посетив тот же лагерь, возвратился в Осло, в ту самую гостиницу, в которой вместе с другими власовцами остановился Жменьков.

После этого он ничего не слышал о Мишутине до конца войны. И только в 1950 году, будучи функционером «особой группы» НТС, по делам которой Жменькову случилось однажды побывать в здании европейской штаб-квартиры ЦРУ, во Франкфурте-на-Майне, он там опять увидел этого человека. Но уже не в форме советского генерала без знаков различия, а в элегантном штатском костюме. И, как Жменьков тогда же узнал, фамилия у него теперь была другая — Мальт.

Прошло еще несколько лет, и жизненные дороги этих людей, по существу, незнакомых, не сказавших друг другу и двух слов, снова пересеклись. В конце 1954 года Мальта из Франкфурта перевели в Мюнхен в «Службу-22», где около двух лет подвизался и Жменьков.

Такова в общих чертах была история, услышанная на лондонском аэровокзале Сологубовым. Ее убедительность для него заключалась в двух неоспоримых фактах. Это, во-первых, поездка Мишутина в Норвегию. И во-вторых, вербовка им добровольцев из числа советских военнопленных в немецкие «остлегионы». Оба эти факта подтверждались данными из другого источника, о котором Жменькову было неведомо. А Сологубов знал о них со слов подполковника Дружинина, изучавшего материалы следствия осужденных в 1946 году власовцев.

 

Путь к окончательной разгадке Мальта — Мишутина лежал через дальнейшее, более основательное изучение прошлой жизни заместителя шефа «Службы-22». Теперь это Сологубову было ясно. Но он долго был в затруднении, не представлял себе, как вплотную подступиться к этому суровому, замкнутому человеку, стоявшему намного выше его на служебной лестнице. Он примерял то один, то другой варианты — все они при обстоятельном, детальном рассмотрении оказывались непригодными: либо очень сложными, связанными с риском загубить все дело, либо малоэффективными в перспективе, требовавшими слишком много времени. И Сологубов день за днем, неделя за неделей настойчиво продолжал искать...

Однажды в конце июля, после работы, он спустился в служебный буфет выпить пива и поиграть на бильярде. Обстановка располагала к этому. На улице стояла жара под тридцать по Цельсию, а здесь, в небольшом, уютном полуподвальном холле, было прохладно, успокаивающе мягко жужжали вентиляторы. Сологубов заходил сюда и прежде — в обеденный перерыв или, как сейчас, по окончании рабочего дня. И не только ради того, чтобы перекусить и что-нибудь выпить, а просто потолкаться среди сотрудников «Службы-22», послушать их болтовню у буфетной стойки или за столиками, уставленными холодными закусками и бутылками с кока-кола, пивом и вином. И уже кое-что интересное ему удалось почерпнуть в этом холле — едва ли не единственном месте более или менее широкого общения работников всех отделов аппарата генерала Кларка.

Заказав пива, Сологубов одну кружку выпил тут же, у стойки, а вторую взял с собой в смежный с буфетом бильярдный зал. Оба бильярда были заняты, пришлось занять очередь.

С наслаждением потягивая холодное пиво из высокой кружки, Сологубов стал следить за игрой двух американцев, одного из которых ему предстояло сменить. Они, не торопясь, разыгрывали «пирамидку» и при этом негромко разговаривали, время от времени сдержанно посмеивались.