Давай мы станем незнакомцами - Наталия Веленская

всё-таки приедет? Может, я зря на него злюсь? И всего лишь через каких-нибудь пару минут Мереминский влетит к нам в кофепойнт, точно вихрь, освещая всё вокруг своей фирменной плутовской улыбкой?..

— Ярослав Алексеевич сегодня решил зависнуть у телевизионщиков? — спросила я у секретаря Мереминского, устав мучиться от неизвестности.

— Нет. А вы не знаете? — изумлённо распахнула она глаза.

— Чего я не знаю?!

— Ярослав Алексеевич заболел. Он предупредил, что сегодня его не будет…

— Что?..

— Марин, это правда, — подтвердил подошедший к нам Корсаков. — Он мне позвонил в обед, попросил перенести все важные встречи.

Прикрываю глаза, недоверчиво качая головой.

— Мереминский никогда не болеет, Саш!

Уж нам ли с ним не знать о знаменитом иммунитете Мереминского, которого не берут никакие бациллы!

— Ты ведь знаешь, что он может заболеть только в одном случае, Мариш, — Корсаков окидывает меня внимательным взглядом, который говорил красноречивее любых слов. — Если очень сильно грустит.

Сглатываю тяжёлый ком в горле.

— У него очень высокая температура, — тихо добавил Сашка. — Скорую он отказался вызывать. Как обычно валяется в бреду полуживой и геройствует. Я думаю, заехать к нему вечером проведать. Или может ты сама хочешь?

— Я… я заеду, да.

Мереминский и температура — это была особая история. Пару раз мне доводилось наблюдать, как его накрывало. И нет, это был не тот случай, когда мужчина пишет завещание, едва завидев на градуснике тридцать семь и два. У Ярика температура подскакивала резко и сразу переваливала за критические значения, достигая отметки в тридцать девять-сорок градусов. Однажды мне даже пришлось вызывать ему скорую, потому что несколько часов мне ничем не удавалось сбить сильный жар.

Чёрт! И почему Сашка молчал весь день?! А вдруг Ярику уже давно надо было вызывать врача?!

Быстро прощаюсь с коллегами, забегаю в приёмную забрать оставшиеся вещи и заказываю такси. Потому что я не могу улететь завтра в Москву не убедившись, что он в порядке! Не могу и всё!

Мереминский по закону подлости не брал трубку, когда я пыталась ему дозвониться.

А если ему там плохо, а квартира заперта?! Что тогда делать? Вызывать МЧСников и выламывать дверь? Ехать за ключами к его маме, чтобы и она вместе со мной начала сходить с ума от волнения?

Идиотка! Ну почему я не взяла запасные ключи у Сашки, пока была в офисе!

Выбегаю из лифта, тяну на себя ручку двери и облегчённо выдыхаю — открыто! Бросаю туфли и пакет с рабочими вещами прямо у входа и прохожу в гостиную.

Мереминский лежал на диване, полностью с ног до головы укутавшись в плед. По дороге сюда у меня проскальзывала мысль, что вся эта ситуация с болезнью была специально построена Яриком. Просто чтобы заманить меня к себе домой. Но стоило мне подойти к нему ближе, как все мои подозрения тут же развеялись. Ярик тяжело дышал и отстукивал зубами, стараясь справиться с сильной дрожью. Глаза были закрыты, он даже не заметил, что я пришла.

Прикусываю до боли нижнюю губу, чтобы справиться с неожиданно подкатившими слезами и сажусь на пол рядом с диваном.

Нежно касаюсь рукой тёмных волос, убирая в сторону один непослушный локон чёлки, который постоянно раздражал Ярика, когда падал ему на глаза. Дотрагиваюсь до его лба и тут же в ужасе отдёргиваю руку. Тут и без градусника понятно, что температура скакнула за сорок! И судя по невнятному бормотанию Мереминского уже давно!

— Ты пришла… — Ярик распахивает лихорадочно блестящие глаза, перехватывает мою ладонь и подносит к своей полыхающей щеке. — Ты всё-таки пришла, Мариш… Хорошая моя девочка… Ты всё-таки здесь…

— Ярик, где лекарства? — перебиваю его поток красноречия, стараясь сосредоточиться на самом главном. Температуру нужно срочно сбивать или вызывать скорую!

— Радость моя, я сейчас немного посплю и всё пройдет, — прошептал он, оставляя на тыльной стороне ладони обжигающе горячие поцелуи.

Боже, губы у него совсем сухие от жара! Он сегодня вообще хоть что-нибудь пил?!

— Ты целый день спал! Сильно это тебе помогло?!

— Сейчас ты со мной и всё будет хорошо. Ты только посиди рядом со мной и всё пройдет. Честно-честно, Мариш! Честное пионерское! Я правда пионером не был, да и какой из меня пионер, — зачастил Мереминский, вновь сотрясаясь от крупной дрожи. — Но я ведь тебе всё равно нравлюсь, Мариш? Даже такой, да? Признайся! Хотя как я могу тебе нравится в таком состоянии. Зуб на зуб не попадает… Дрожу как осиновый лист на ветру. Но это ничего, я сейчас немного посплю, а потом встану, как огурчик. Ты, кстати, любишь же огурцы? Там в холодильнике целая банка… От мамы. Только сильно не открывай дверцу, холодно так… Капец как холодно! Где-то ещё второй плед был… Надо взять. А может лучше ты сюда ко мне под бочок… Согреешь своим теплом. Ты ведь моё солнышко, Маришка. Солнышко моё ясное…

Так всё, пошла стадия бреда! От Мереминского сейчас толку никакого, нужно самой искать аптечку!

Приподнимаюсь с пола, пытаясь вырвать свою ладонь из жаркого плена, но Мереминский неожиданно резко притягивает меня к себе, заставляя упасть к нему на диван.

— Ярик, тебе нужно выпить лекарства…

— Нет, мне нужна ты, Мариш. Ты — моё главное лекарство, — поднимает руку и нежно касается кончиками пальцев моей щеки, — Ты ведь никуда не уедешь от меня, правда? Скажи, что не уедешь!

— Ярик…

— Родная моя, девочка моя хорошая… Пообещай мне… Пообещай, что будешь рядом. Всегда-всегда! Я ведь не смогу без тебя, Мариш. Не смогу…

Глава 66

В груди начинает невыносимо печь, будто бы весь кислород разом выкачали из моих лёгких. Делаю глубокий вздох, пытаясь отогнать непрошенные слёзы.

Не смей! Даже не думай сейчас плакать, Марин!

У него просто бред! Человек под температурой и не такое может сказать. Не нужно принимать все его слова за чистую монету! За ними ничего не стоит. Ярик ведь сам сказал вчера, что он эгоист и поэтому не хочет меня отпускать. Ну и что с того, что не хочет?! Разве это что-то изменит? Он ничего не предлагал и не обещал, в вечной любви он ведь мне тоже не клялся. А грусть-печаль-тоска из-за моего отъезда у него быстро пройдёт. Я уверена — не успеет мой самолет приземлиться в Москве, как к Ярику уже очередь выстроится из желающих его утешить!

— Я… я останусь здесь пока тебе не станет лучше, — хрипло говорю я, поднимаясь с дивана.

По крайней мере, я не вру. До утра температура должна снизится. Хотя