Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

был отведен зал на первом этаже, тоже с арками и высоким, хотя и не настолько, потолком, а принимала пациенток Рехина, наконец ставшая врачом, и Мерсе, которую принудили к этой работе, не спрашивая согласия. Там же, на первом этаже, среди других подсобных помещений располагался и винный склад, заботу о котором поручили Уго, но при этом положили столь мизерное жалованье, что он никак не мог уйти от Рожера Пуча, хотя только об этом и мечтал после взбучки от одноглазого (а с того дня минуло уже восемь лет). Уго согласился, потому что ему очень нравилось это новое грандиозное сооружение. К тому же, работая на барселонский госпиталь Санта-Крус, виночерпий не обслуживал никого из вельмож – соперников Рожера Пуча, а значит, и не рисковал заслужить его немилость. Парень до сих пор проклинал необходимость служить ненавистному мерзавцу, но хорошо понимал, что ничего не может с этим поделать.

Винный склад получился великолепный, Уго обсуждал потребные ему качества еще во время строительства, непосредственно с главным мастером: расположение, приток свежего воздуха, несколько раздельных комнат: одна для брожения, другая для переливания вина, третья для хранения и еще давильня; а пол был кирпичный и пологий, чтобы пролитое вино стекало вниз. Уго даже получил в свое распоряжение уголок для установки перегонного куба.

Работать приходилось не покладая рук. Необходимо было распределить большое количество вина, чтобы оно правильно выдерживалось или, по крайней мере, не скисало, чего не всегда удавалось добиться. Говорили, что есть определенный метод, помогающий повернуть процесс закисания вспять и спасти напиток. Маир когда-то об этом упоминал, но без малейшей уверенности, так что Уго тоже заразился скептицизмом учителя. Метод состоял в том, чтобы залить в сосуды с закисающим вином настой из грецких орехов и ивовой коры. Рассказывали, что через три-четыре дня после такой процедуры вино потеряет уксусный привкус. Уго ни разу не прибегал к такому способу до самого 1409 года, когда к пациентам госпиталя Санта-Крус разом добавились еще две сотни нищих.

Так совпало, что в Барселоне в это время пребывал авиньонский папа Бенедикт Тринадцатый: он убежал от вспышки чумы в Перпиньяне и искал поддержки у каталонских кортесов и короля, чтобы поправить положение Церкви, каковое осложнилось из-за появления на арене третьего папы, Александра Пятого, избранного месяц тому назад на Пизанском соборе, созванном после провала всех переговоров между Бенедиктом Тринадцатым и Григорием Двенадцатым: с расколом справиться так и не удалось. Два первых папы (римский уже разменял девятый десяток) сговорились устроить встречу в Савоне, и Бенедикт отправился в Италию, куда и прибыл в сентябре 1407 года. А вот Григорий не продвинулся дальше Сиены и предложил новое место для встречи – Пьетрасанту. Авиньонский понтифик сошел на берег в Портовенере; римский обосновался в Лукке. До Пьетрасанты от обоих городов было всего несколько лиг, но ни один из двоих не отваживался сделать первый шаг на пути в Пьетрасанту, опасаясь происков соперника. В итоге два папы так и не увиделись, оба объявили, что их попытка справиться с расколом потерпела неудачу. Таким образом, католическая церковь теперь имела сразу три центра: Авиньон, Рим и Пизу. Короли и кардиналы, в зависимости от собственных интересов, ставили то на одного, то на другого папу и присягали либо отказывали в повиновении в обмен на епископские титулы, буллы, бенефиции, деньги и королевства.

Вместе с Бенедиктом Тринадцатым странствовал его исповедник, доминиканец Висенте Феррер[24], за которым закрепилась слава чудотворца. Несколько лет назад во время пребывания в Барселоне Висенте узрел возле ворот Орбс, где собираются слепые, огненного ангела с мечом в деснице. Доминиканец сообщил, что ангел назвался Стражем Барселоны и обещал городу защиту. Совет Ста, зачарованный речами монаха, принял решение воздвигнуть над воротами часовню, а сами ворота с тех пор так и называются – ворота Ангела.

На сей раз Феррер явился в Графский город следом за Бенедиктом Тринадцатым, в сопровождении сотен приверженцев – самых разных народностей и наречий (многие были немощны и в лохмотьях), готовых странствовать куда угодно, лишь бы лицезреть чудеса и внимать устрашающим апокалиптическим проповедям доминиканца, входившего в города во главе армии флагеллантов с кровоточащими спинами. В знак почтения к брату Висенте советники Барселоны пожертвовали триста флоринов на одежду и прокорм всех этих горемык, каковые в итоге обрели пристанище если не на койках внутри госпиталя Санта-Крус, то в его просторном дворе, вокруг которого как раз сооружали высокие галереи.

Несчастных одели и накормили, но их следовало также и поить. Празднества в честь сардинской победы Мартина Младшего положили конец городским запасам вина: никто уже не предлагал большие партии, если только не по бесстыдно завышенным ценам. Пришлым нищебродам выпало первыми оценить попытку Уго спасти скисшее в бочках вино с помощью ореховых рецептов. Сам винодел выплюнул эту жижу, едва набрав в рот. Уго сколько возможно разбавил кислое вино водой и даже потратил на него часть запасов, которые берег для больных… И снова выплюнул. У парня не было недостатка в фруктах, он попробовал улучшить вино и таким способом. Ему и теперь не понравился вкус, но нищие пили с удовольствием за здравие брата Висенте.

Уго смотрел, как эти люди поднимают деревянные плошки. В основном то были старики в лохмотьях. Они были рады-радешеньки пожалованной им ношеной одежде, харчам и вину. «За короля Мартина! – весело выкрикивали бедолаги. – За его сына Мартина Младшего! И за Барселону, которая к нам так добра!» А потом они просили повторить. Уго дал им напиться вдосталь. И даже сам присоединился к пирушке и заглатывал разбавленный уксус, который царапал горло и разъедал пищевод, прежде чем выплеснуться в желудок. Люди вольно расхаживали по двору, повсюду слышались крики, шутки и смех. Кто-то хлопнул Уго по заднице. Парень обернулся, но не сумел определить, кто это был. И тут же получил шлепок с другой стороны. Озираться было без толку. «Пей давай!» – крикнули ему две оборванные старухи. Одна нищенка схватила его за яйца – Уго отскочил как ошпаренный. Старухи расхохотались. Вторая крутилась перед парнем юлой, хвастаясь новыми одежками, в ее желтушных глазах блеснуло кокетство. «Пей давай!» – завопили женщины, поднимая плошки и не отводя от молодца пьяных глаз. «Пей», – твердили уже почти шепотом, как будто уговаривали ребенка. Уго глотнул. И уксус показался ему уже не таким резким.

Сейчас Уго тоже допил свой стакан до дна. И не ощутил большой разницы с тем вином, которое несколько часов назад разливал беднякам на госпитальном дворе. Вспомнив двух шалых старух, парень покачал головой и улыбнулся.