Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна

Егор тоже это понимал, потому молчал. Ждал, что кто-то из своих освободит его или прикончит в тюрьме, чтобы не наболтал лишнего. Одиночная камера для него своего рода благо. Там он хотя бы в безопасности.

— Дикий, — фыркнул Иван Романович. — От еды отказывался первое время, потом пацаны пригрозили насильно кормить, сразу бросил забастовки.

— Дурная голова, — пробормотал я.

— Угу. У меня сын его возраста. Упаси бог родителей от подобного счастья.

Я помолчал и задумчиво посмотрел сначала на Егора, потом на Макса. Они находились примерно на одной линии, но упорно не замечали друг друга. Делали вид, что не знакомы? Причем так грамотно и хорошо, что я невольно поверил им.

Когда мы привели сюда Макса, Егор не обратил на него внимания, а все жался к сваленной у стены куче кирпичей. Я предположил, что дело во внешности зеркальщика. Много лет он скрывался под чужими личинами и, вероятнее всего, приходил к соратникам в разных масках.

Но после демонстрации некоторых возможностей, когда Макс в шутку напугал одного из охранников стеклянными шариками, ничего не изменилось. Только двое бывших пособников краснозорьцев, что сидели здесь с момента нападения на Зимний дворец, попросили увести их со двора. Остальные либо огибали зеркальщика десятой дорогой, либо по типичному тюремному понятию «бычили» его, либо игнорировали. Как Егор.

Вдруг они все-таки не знакомы?

— Вы читали его дело?

Я потянулся к смартфону, чтобы открыть папку с архивом. Кто-то из ребят, кажется, Елизар, скидывал мне все рабочие файлы в облако. Иван Романович раздулся, как индюк, и недовольно пробурчал:

— Конечно, это же моя работа.

Будто бы мне не плевать.

— Есть там что-то интересное?

— Кроме того, что парень бросил бюджетное место на медицинском ради сомнительных перспектив на борьбу с властью? Нет.

— Он что-нибудь говорил на допросах? О Калецкой, к примеру?

Перед глазами встало белое, точно бумажное полотно, лицо Жени с дыркой от пули на лбу. Студентка Смольного, умница и красавица, а такая трагичная судьба. Сначала я думал, что именно Егор втянул возлюбленную во все это дерьмо. Однако, чем больше наблюдал за ним, тем сильнее убеждался в обратном.

Больно нелюдимым и загнанным казался наш отчаянный некромант. Когда я открыл его личное дело и пробежался по краткой биографии, то усмехнулся от собственной наблюдательности и проницательности.

Какой с него революционер?

Ни кружков, ни активной позиции, ничего. Социальные сети не пестрили типичными прикольчиками или лозунгами. Обычный выходец из глубоко верующей семьи: друзей нет, родители ушли рано, воспитывала бабка, которая померла в прошлом году. Учился, работал, крутился, потом встретил Женю. Глядя на даты их совместных снимков из тех же источников, что и вся остальная информация, повстречались они тоже аккурат в те месяцы.

У парня с вечными проблемами, в том числе финансовыми, шансов избежать отравляющей силы духа революции меньше, чем у обычного человека с крепким тылом. Наивный молодняк, который верит, что мир легко изменит по щелчку пальцев. Нужно только выйти на митинг, кинуть в полицейского взрывающий коктейль в бутылке или устроить теракт.

По перепискам из многочисленных чатов стало ясно, что обрабатывали ребят профессионалы. Поднимали панику на горячих темах, кидали видео с нужным ракурсом, играли на нервах нестабильной молодежи.

Сначала втянули Женю и ее подруг, половину из которых мы не нашли, потом Егора с другими ребятами. Маг с хаосом такого уровня, как у него, ценнее, чем среднестатистический телекинетик с небольшим источником. Потому-то с теракта на Васильевском краснозорьцы в первую очередь уводили его, а не Женю.

— Не-а, — качнул головой Иван Романович. — Один раз спросили, так он разревелся и в истерику впал. Чуть половину допросной не разнес магическим всплеском. Как только потом на ногах стоял — непонятно.

— В смысле?

Я развернулся к заведующему и тот помялся.

— Слушайте, Ваше Превосходительство… Я многих красных повидал в нашей тюрьме, и часть из них владела хаосом, но эти ребята…

Он кивнул сначала на Макса, потом на Егора, затем понизил голос до заговорщицкого шепота:

— Не знаю, как объяснить… Они сильнее, что ли? Мы избитого Кайриса к нашему лейб-лекарю водили. А Вячеслав Семенович сказал, что там никаких внутренних повреждений. Представляете? Ни-ка-ких! На нем раны, как на собаке зажили. Я первый раз наблюдаю, чтобы расквашенная в хламину рожа за несколько суток превратилась в одну жалкую гематому.

Растерянно похлопав ресницами, я сдвинул брови и опять посмотрел на записи в телефоне.

— Про заключения лейб-лекаря никому, кроме меня или Баро Степановича. Ясно? — строго сказал.

— Да вы что, Ваше Превосходительство, никогда…

— И с безопасностью решите вопрос! — рыкнул следом, на что Иван Романович вжал голову в плечи. — Какого черта у вас посреди дня в душе творится чёрт-те что?

— Так оно… Простите…

Опять лепетание, на которое не обратил внимания. Взгляд приковало к ёжившемуся от холода Егору. Он посмотрел на сизое небо, где едва-едва проглядывались лучи вошедшего на вершину солнца. Безумная идея промелькнула в голове и укрепилась в тот момент, когда скучающий Макс подбросил вверх осколки льда и негромко рассмеялся.

— Личные вещи Кайриса еще в архиве? — спросил я у Ивана Романовича и получил в ответ утвердительный ответ.

— Да, мы хотели послать все в конце недели в управление к вам.

— Отлично. Пусть кто-нибудь принесет ему четки.

— Ваше Превосходительство…

Иван Романович осекся и ошарашенно уставился на меня.

— Что непонятного? Четки принесите.

— Но…

— Быстро.

Я понимал, что рискую, и за эксперимент меня никто по голове не погладит. Отец, вероятно, устроит показательную порку, Алексей сожрет с потрохами. Но убедиться в собственных выводах важно, потому я решительным шагом направился к Максу, насвистывающему идиотскую песенку про прекрасную маркизу.

— Что? За мной приехали? — спросил тот без интереса, когда я подошел ближе.

— Нет.

— Даша пришла?

Я склонил голову и посмотрел в открытые светло-голубые глаза. Убрать из его биографии целый кусок про массовые убийства — ни дать ни взять ребенок. Наивный и честный, как будто передо мной высокорослый второклашка, а не террорист.

— Если выполнишь мою просьбу без сюрпризов и попытки сбежать, то я ей позвоню и попрошу приехать.

Ложь не прошла мимо его проницательности, которая невиданным образом уживалась с детской непосредственностью и наивностью.

— Нехорошо так откровенно врать, офицер, особенно когда смотришь человеку в прямо в глаза. Они, знаете ли, зеркало души.

Макс улыбнулся и сразу стал походить на типичного себя — безжалостного мага-зеркальщика. Я поднял руки, затем усмехнулся. Правила игры сейчас устанавливал он, а от меня требовалось им подчиниться в обмен на его помощь.

— Ты и без меня достанешь унтер-офицера Одинцову из-под земли. Бабочка-то непростая, верно? Открыть портал через зеркала и прийти к ней ты можешь в любой момент.

— То же верно, — Макс цокнул языком и поднялся с корточек, потом отряхнул одежду и руки от снега. — Пути великой любви неисповедимы.

— Ты знаешь, что по закону твое поведение считается преследованием?

— Я же не поглядываю, когда она моется в душе. Но если она возьмет бабочку и позовет меня, то…

Насчет восьмилетки я, пожалуй, погорячился.

— Мне нужна твоя помощь.

Макс выразительно выгнул бровь, а я кивком головы указал на Егора.

— Он некромант, — зачем-то пояснил, когда не услышал в ответ ровным счетом ничего. — Тоже с хаосом.

— Знаю. Там источник в смятении, потому что рядом я.

— Вы чувствуете друг друга?

— Чем сильнее хаос, тем ярче в нем заметна магия, — Макс махнул рукой. — У перешедших черту, но не сумевших обуздать силу, она плещется через край.

— Черту?

— Предел.