Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хозяин все не выходил, катер значительно приблизился уже к берегу, можно было даже различить фигурки людей, сидящих в нем, я подумал, как шумно станет, когда к нашей компании прибавится еще несколько человек, и, наверное, не удастся поговорить, стало мне досадно, и я пошел опять в дом.
– Нет, я водку не уважаю! – громко говорил раскрасневшийся Илья Николаевич. – Вот ты, Петрович, скажи, часто пьешь?
– Ну, где же часто…
– И правильно! Вот я до тридцати лет ее вкуса не знал! А теперь, погляди, малец какой-нибудь, ему лет шестнадцать, а он уже все перепробовал, и этот ром кубинский, и все, и в вытрезвителе уж сколько разов бывал. В прошлом году в Амдерме, капитан вот не даст соврать, всю галантерею перепили, одеколоны всякие и даже эту, едри ее мать, зубную пасту, а? Нет, был бы я правительство, я бы эту водку запретил выпускать.
– Самогон гнать будут, – улыбаясь, поддразнил его капитан.
– А самогонщиков сажать на десять лет и с конфискацией имущества!
– А как тогда прибытие в порт отмечать станешь? А отвальную?
– А пивом! Пивом сколько ты выпьешь? Десять кружек максимум…
Хозяин, тихо улыбаясь на горячность Ильи Николаевича, сел к окну, закурил. Подсел к нему и я. Матросы взяли винтовку, вышли на улицу, начали стрелять по полярной сове, ярко белевшей вдали на сизом тундровом холме. Выстрелы сухо и негромко стегали по равнине, и сова, наверное, не обращала на них внимания, но пули, вспарывавшие мох возле нее, беспокоили ее, и она взлетывала, но тут же и садилась рядом, чтобы опять взлететь через секунду.
– Не попадут, – уверенно сказал хозяин. – До нее километра два, тут снайперскую винтовку нужно.
– А вы, наверное, хорошо стреляете? – спросил я, чтобы как-то начать разговор.
– У меня винтовка хорошая, точно бьет. Она еще до войны, до первой империалистической, изготовлена фирмой «Винчестер». Да только я и не стреляю почти никогда, редко когда оленя дикого завалишь или по морскому зайцу с карбаса придется ударить. Зимой, правда, всегда при себе имею винтовку-то, на случай обороны.
– Какой обороны?
– А от белых медведей.
– А что, заходят?
– Приходят, другой раз сразу по три, по четыре. Только я их не бью, запрещено, шкуру на фактории не принимают, а так на кой она…
– Вы ведь северянин родом?
– Архангельский. Я сначала моряком был, но меня море бьет, так ушел.
Он помолчал, как бы прислушиваясь к застольному говору, потом, понизив голос, сказал:
– Вообще-то, правду сказать, я не потому с моря ушел, а после одного рейса… И с женой у меня получилось не как у всех, то есть женился, можно сказать, непонятно как…
– Ну, а здесь нашли успокоение?
– Какое! Приключений всяких не сосчитаешь!
– О! Расскажите, если не трудно!
– Это надо по порядку, с того еще, как я моряком был. Только я еще выпью, не возражаете?
Он подошел к столу, налил себе спирту, разбавил, поморщился, выпил и, не закусывая, опять сел на лавку к окну.
– Я редко пью, – как бы оправдываясь, заметил он. – Только когда гости или праздник. Так… Меня потому море било, что я на спасателе работал, мы только в шторма выходили из порта, когда сигнал бедствия получался. Работа тяжелая была, какой случай ни возьми. Да вот, к примеру… Был такой пароход норвежский, грузовик, по имени, как теперь помню, «Гранли». Вот этот «Гранли» вышел из Архангельска с лесом в начале ноября. А осень у нас, хоть здесь, хоть и в Белом, прямо сказать, страшная, глаза бы не видели. Прихватил этого норвежца в горле Белого туман, а капитан обстановки, верно, не знал – и сел на камни, аккурат возле Сосновца. Стал подавать SOS. А я тогда на спасателе «Протее» работал, мы сразу вышли в море, ни продуктов не было, ни воды, мы у пирса стояли, нам все это хозяйство как раз должны были подвезти, а тут бедствие, мы и вышли… Но первым к этому «Гранли» подошел наш лесовоз, замеры глубины произвел, а помочь фактически ничем не мог. Ну, мы подошли часов через десять, у нас скорость большая была, сразу приступили к спасательным работам. Сначала повреждения осмотрели, хорошо, погода позволяла, на шлюпке ходили, замеры делали. Оказалось, пробиты были балластные и топливные танки. Так… Потом, значит, завели мы на этот «Гранли» спасательный буксир, сперва на шлюпке завезли «проводник», тонкий такой трос, а потом уж норвежец лебедкой буксир к себе вытащил и закрепил. Но только наш «Протей» один ничего не поделает, очень уж прочно сидел этот норвежец. Вызвали на помощь ледокол номер один, завели еще буксир, развернуть развернули, а стащить никак не можем, буксиры рвутся. Тогда пошли в воду водолазы, чтобы залатать пробоины. Решили часть груза с норвежца снять, чтобы он поднялся повыше. В Шойне тогда как раз «Бежецк» разгружался, он перед этим целый месяц по Карскому ходил, по становищам да по факториям. Вот этот «Бежецк» получил указания из пароходства забрать хотя бы часть груза с «Гранли». А у нас в это время продукты кончились, вода кончилась, питьевой немного осталось, а так мылись и все такое соленой, забортной. Начальник экспедиции, как сейчас помню, Сидоров по фамилии, дал, значит, указание, с какого борта подходить к норвежцу, и как только тот, значит, подымется, так его скорей вытаскивать. Ну, капитан «Бежецка» потихоньку подкрадывался, потому что погода хоть и запала, то есть тихая была, но течения там страшенные, а подводных гряд везде полно. А мы к ноябрьским праздникам торопимся, обидно нам в море болтаться, к
- Двое в декабре - Юрий Павлович Казаков - Советская классическая проза
- Семья Зитаров. Том 1 - Вилис Лацис - Советская классическая проза
- Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис - Морские приключения / Советская классическая проза
- Во сне ты горько плакал (избранные рассказы) - Юрий Казаков - Советская классическая проза
- Мариупольская комедия - Владимир Кораблинов - Советская классическая проза
- Третья ракета - Василий Быков - Советская классическая проза
- Парусный мастер - Константин Паустовский - Советская классическая проза
- Следы ведут в Караташ - Эдуард Павлович Зорин - Научная Фантастика / Советская классическая проза / Шпионский детектив
- Желтое, зеленое, голубое[Книга 1] - Николай Павлович Задорнов - Повести / Советская классическая проза
- После бури. Книга вторая - Сегей Павлович Залыгин - Советская классическая проза