Красный Кристалл - Марина Казанцева

Наверно, зря Лён так себя решительно настропалил исполнять волю Гедрикса и посвятить свою дальнейшую жизнь поискам кристаллов. Этим куда лучше занимается Румистэль — он был собирателем потерявшихся осколков Вечности, это его работа. Он настоящий наследник, а дело Лёна только высвободить Пафа. Так что, герцогу Ондрильо не о чем пока тревожиться: Лён не станет требовать ни трона, ни сокровищницы короля.

Надо уходить и делать это срочно: не сегодня-завтра явится сюда тот, чьё имя он носит не по праву. Тогда мечтательная Ираэ увидит, как сильно отличается от настоящего Румистэля нынешний наследник — как тень от оригинала. Если этот блуждающий принц действительно дивоярец, то он и сейчас, спустя сотни лет после того, как заколдовал Ксиндару, сохраняет молодость. В зоне наваждения он был старше Лёна, опытнее, гораздо красивее. Он обладал странной притягательностью, таинственностью, обаятельностью. Надо ли говорить, как Лён ему завидовал — только сейчас он это понял. Принц Румистэль — вот настоящий герой.

Он так задумался, что вздрогнул от неожиданности, когда нежная ладонь графини легла на его руку. Глаза Ираэ приблизились к его глазам. На миг ему показалось, что она сейчас его поцелует, и от этой мысли сердце ударило так сильно, что Лёна охватил невольный трепет. Лицо графини было так близко, что он видел в вечерней мгле каждую её ресничку. От желания обладать этой удивительной женщиной ему вдруг стало страшно. Никогда он не думал, что способен на такое чувство.

— Вы не слушаете меня, принц, — с улыбкой сказала девушка.

— Что? — очнулся он.

— Я сделаю для вас то, что обещала, — повторила Ираэ, — Я помогу вам добраться до пещеры. Мой отец был старшим герцогом Росуано, пока однажды не погиб в сражении, тогда правление взяла младшая ветвь, а вместе с ним и титул, поскольку у моего отца не имелось сыновей. Ондрильо принадлежит к младшей ветви, а я к старшей. Поэтому я знаю тайну пещеры.

— Но герцог любит вас, — хриплым от волнения голосом произнёс наследник.

— Я знаю, — отвечала Ираэ, — Но мой избранник не он, а вы, Румистэль.

Это было, как удар — болезненный и невообразимо сладкий. Страдание и счастье одновременно. Быть человеком, которого любит Ираэ, и быть обманщиком, недостойным её любви. Лён понимал, что скорее всего, она любит вовсе не его, а мечту и образ, нарисованный эльфийкой — та нечаянно вторглась в эту историю и посеяла в душе графини семена обольстительной надежды.

Её рука чуть дрогнула в его руке, и Лён понял, что ведёт себя неверно — не того ждала от него Ираэ. Просто, чтобы не оскорбить её, он должен ответить на её признание, сделанное с такой смелостью и открытостью. Ничего более говорить было неуместно — всё остальное сделали глаза и губы.

* * *

Двойное чувство мучило Лёна: он ощущал себя преступником и счастливцем одновременно. Ему хотелось избавиться от собственной памяти — забыть, что он не Румистэль, что он обманщик, что он посягнул на то, что ему не принадлежит — на любовь Ираэ. И тут же вспоминал, как горячи были её губы — о, как не походило это на лёгкий поцелуй, подаренный ему на прощание Пипихой! Здесь была подлинная страсть, а там лишь невесомый пепел разочарования, причины которого он так и не узнал.

Эльфийка пришла и ушла, как слабая тень, как лёгкий утренний ветерок — молчаливая, таинственная, непонятная. Она оставила в сердце Лёна тонкий след, как птица на омываемом морской волной песке. Он инстинктивно понял, что между этим исчезнувшим народом и людьми не может быть ничего общего — они не могут принадлежать друг другу. Это несовместимо, как вода и ветер. А в памяти была живая, горячая Ираэ — воплощённый образ человеческой любви. Она была тем лучшим будущим, которое он не мечтал иметь, и которое только можно себе представить.

«Я сумею сделать так, чтобы Ираэ могла жить долго», — поклялся он себе, но ни слова не сказал о том своему Перстню Исполнения Желаний. Возможно, Гранитэль думает иначе — не потому ли она в последнее время так молчалива?

— Ты где так долго шатался? — тихий голос прервал мысли Лёна. В полутьме длинного коридора, освещённого немногими свечами, от колонны отлелилась тёмная фигура.

— Ксиндара, ты? — удивился Лён.

— Я уж ждал, ждал тебя, — зашептал тот, оглядывась по сторонам. — Вы же пошли во дворец — чего так долго задержались? Хотя, я понимаю — такая девушка!

— Тебе откуда знать, когда мы пошли домой?! — вспылил Лён, возмутившись при мысли, что Лавар подглядывал за ним.

— Ну я же следил за вами! — совсем просто признался Ксиндара.

— Ты торчал в кустах?!! — Лён был вне себя.

— Конечно! А вдруг кто попрётся, а вы там целуетесь! — горячо заговорил Ксиндара видно, очень удивлённый реакцией товарища.

Ну, это было уже совсем по-свински! Ксиндара взял на себя миссию спасать его от герцога и его слуг! Он, видите ли, печётся о том, чтобы его приятелю никто не помешал на свидании с девушкой! Вот это дружба! Вот это преданность!

— Так это ты шарахался там, — мрачно заметил принц. — А я-то думал — кошка. Подглядывал, скотина?!

— Когда вы целовались, я отворачивался! — честно заявил Ксиндара. — Но ты мне был нужен, поэтому я терпеливо ждал.

Прекрасно! Его ещё и благодари за деликатность!

Не находя больше слов, Лён кинулся к себе, желая одного: прищемить Ксиндаре дверью его длинный нос. Но, этого не получилось — нахальный товарищ всё-таки проник за ним в покои.

— Итак, чего же ты хотел? — буркнул Лён, падая в кресло и сцепив перед собой в замок пальцы — ему не терпелось врезать подлецу Лавару. Испортил, гад, всю радость!

— Послушай, я так понял, у тебя с графиней любовь? — Ксиндара озабоченно разглядывал графин с тёмно-вишнёвым напитком, стоящий на столике меж кресел. Он удобно уселся, закинул ногу на ногу и покачивал лакированной туфлей с большим шёлковым бантом.

— А ты меня собираешься шантажировать этим фактом? — фыркнул Лён.

— Ну, — Ксиндара слегка запнулся. — Не то, чтобы, но в-общем-то…

— Ага, я угадал! — насмешливо ответил Лён. Его потешали усилия Ксиндары устроиться получше то при одном дворе, то при другом. И везде-то он слуга!

Под взглядом принца лукавый товарищ заёрзал и тут же выдал:

— Но ты ведь не настоящий принц, если так подумать!

— И что с того? Кто опровергнет?

— Ну ты даёшь! — восхищённо отвечал приятель. — Значит, ты точно решил стать королём?! Все только о том и говорят!

— Пальцем в небо, мастер иллюзий, — ехидно ответил Лён, наслаждаясь изумлением Ксиндары. — Я не приму державу!

И, глядя в изумлённое лицо Лавара, добавил с наслаждением:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});