Перегрузка - Артур Хейли

— Карен, — сказал он, — если дело обстоит так, как я предполагаю, то это действительно очень серьезно для твоего отца, и я не уверен, что смогу что-нибудь сделать.

Ним отдавал себе отчет, что рядом сидят его подчиненные. Они всем своим видом старались показать, что его разговор их не интересует.

— В любом случае я ничего не могу сделать сегодня, — сказал Ним в трубку. — Но утром я все выясню и потом тебе позвоню. — Чтобы как-то объяснить Карен свою сдержанность, он сказал: — Извини, у меня в кабинете сейчас совещание.

— Ой, извини меня, Нимрод, — сокрушенно воскликнула Карен, — я не должна была тебя беспокоить.

— Нет, — заверил он ее. — Ты можешь беспокоить в любое время. И завтра я сделаю что могу.

Когда дискуссия об обеспечении нефтью закончилась, Ним попробовал сосредоточиться на теме разговора, но несколько раз ловил себя на мысли, что внимание его рассеялось. Неужели жизнь, которая преподнесла Карен так много суровых испытаний, приготовила ей еще одно?

Глава 13

Снова и снова, иногда во сне, иногда наяву, Георгоса Арчамболта мучили воспоминания о том уже далеком летнем дне в Миннесоте, вскоре после того, как ему исполнилось десять лет. Во время школьных каникул мальчик отправился погостить в одну деревенскую семью, правда, он уже не мог точно припомнить, почему и как это произошло. Маленький сын хозяев и Георгос решили поохотиться в старом амбаре на крыс. Они жестоко убили нескольких крыс, буквально протыкая их вилами с острыми зубцами. Одного крупного грызуна удалось загнать в угол. Георгос помнил светящиеся глаза-бусинки. В отчаянии крыса подпрыгнула, вцепившись зубами в руку хозяйского сына. От боли мальчик вскрикнул. Но крысе было суждено остаться живой всего несколько секунд, потому что Георгос, взмахнув вилами, сбросил грызуна на пол и прикончил его. По какой-то причине Георгосу навсегда запомнился именно этот отчаянный крысиный прыжок за несколько мгновений до неизбежного конца. Сейчас, находясь в своем укрытии в Норд-Касле, он ощущал сходство с той крысой.

Прошло почти восемь недель с тех пор, как Георгос ушел в подполье. В плане ретроспективы его удивляло, как бежит время. Он не ожидал, что продержится так долго, особенно после разоблачения его самого и «Друзей свободы» вслед за взрывами в отеле «Христофор Колумб». Описание внешности Георгоса и его фотографии, обнаруженные в доме на Крокер-стрит, появились в газетах и на телевидении.

Из новостей ему стало известно, что для его поимки в Норд-Касле и других районах города проводилась массовая полицейская облава. С тех пор как Георгос ушел в подполье, он каждый день ждал, что его вот-вот возьмут, что того гляди ворвутся в квартиру, ставшую ему убежищем. Однако ничего подобного не произошло.

Вначале, когда счет шел на часы и дни, главным ощущением Георгоса было облегчение. Затем, когда дни переросли в недели, он уже стал задумываться о возрождении «Друзей свободы». Смог бы он найти новых последователей взамен погибших Уэйда, Юта и Феликса? Смог бы раздобыть деньги с помощью нового Бердсонга? Удастся ли им возобновить войну против ненавистного врага — истеблишмента?

Несколько дней он как во сне обдумывал эту идею. Потом, взвесив реальные трудности, он с неохотой отбросил ее. Возможности его иссякли. Никакого пути к возрождению «Друзей свободы» не осталось. Да и в собственное выживание Георгос уже не верил. А минувшие без малого восемь недель стали лишь неожиданной отсрочкой неотвратимой развязки. Вот и все.

Георгос понимал, что оказался в тупике. За ним гонялись все правоохранительные органы, и будут продолжать на него охотиться, пока он жив. Его имя и лицо были известны, его руки, сожженные химикатами, были описаны. Это было вопросом времени, прежде чем кто-нибудь где-нибудь узнает его. У него не осталось никакой опоры и надежды на помощь, ему было просто некуда идти. И самое ужасное заключалось в том, что почти кончились деньги, которые он прихватил с собой в укрытие. Поэтому его арест был неизбежным делом, если только Георгос не решится по-своему вызывающе уйти из жизни.

Как раз так он и вознамерился поступить. Подобно той крысе в уже далеком детстве, он даст еще один, последний, бой и, если потребуется, умрет, бросив вызов ненавистной ему системе. Георгос решил, что взорвет важнейшую часть электростанции «ГСП энд Л». Именно таким образом можно будет обеспечить максимальный эффект.

Его планы приобрели конкретные очертания. В основу их были положены те акции, которые он собирался предпринять с помощью других борцов за свободу еще до того, как Дейви Бердсонг подбросил идею устроить взрыв на съезде НИЭ в отеле «Христофор Колумб».

Теперь Георгос вернулся к первоначальному плану, только вот осуществлять его придется уже в одиночку. Еще в тот несчастный день, когда Георгос ушел в подполье в Норд-Касле, он уже, рискуя жизнью, сделал первый шаг к реализации этого плана.

Прежде всего Георгосу потребовались колеса. Ведь ему пришлось бросить красный грузовик службы противопожарной безопасности, потому что его засекли. И вот теперь надо было что-то придумать. О покупке автомобиля каким-либо путем не могло быть и речи. Во-первых, это было чересчур рискованно. Во-вторых, у него не хватило бы денег, потому что основная часть средств из кассы «Друзей свободы» осталась в доме на Крокер-стрит. Так что единственной возможностью было вернуть «фольксваген», который еще не был обнаружен этими свиньями.

Он держал свой фургон в частном гараже неподалеку от Крокер-стрит. Осознавая, чем рискует, но стремясь опередить полицию, Георгос в то же утро пошел в гараж, стараясь идти в основном переулками. Он добрался до места без происшествий, заплатил положенное хозяину и вывел фургон на улицу. Никто его ни о чем не спрашивал, никто не останавливал при возвращении в Норд-Касл.

Еще до полудня «фольксваген» был надежно запаркован в запирающемся гараже, примыкавшем к тому самому дому, где скрывался Георгос.

Ободренный успехом, Георгос рискнул выбраться из дома, когда уже стемнело, чтобы купить продукты и вечерний выпуск «Калифорния экзэминер». Из газеты он узнал, что репортер по имени Нэнси Молино дала описание его «фольксвагена» и что полиция ищет его. На следующий день в газетах появилась заметка. В ней говорилось, что полиция наведалась в гараж всего через полчаса после того, как его покинул Георгос. Зная, что описание фургона разослано повсюду, Георгос не осмеливался даже приближаться к гаражу. Теперь он сядет в машину только однажды — чтобы выполнить свою, видимо, уже самую последнюю миссию.

Имелись еще кое-какие причины, по которым ему был необходим этот «фольксваген». Одна из них заключалась в том, что под полом в фургоне имелось потайное отделение. В нем тщательно упакованная в пенорезину для предотвращения вибрации лежала дюжина цилиндрических бомб, каждая с водно-гелиевой взрывчаткой и часовым механизмом.

В фургоне была также маленькая надувная лодка в плотной упаковке, в которой Георгос и купил ее в магазине спортивных товаров месяц назад или раньше вместе с аквалангом, купленным примерно в то же время. Все это требовалось для смелой атаки, которую он теперь замышлял.

После того как Георгос отогнал фургон с Крокер-стрит, он редко покидал квартиру, да и то после наступления темноты, чтобы купить продукты. При этом он никогда не заходил в один и тот же магазин дважды. Кроме того, он надевал легкие перчатки, чтобы никто не видел его руки.

Пытаясь слегка изменить внешность, Георгос сбрил усы. Газетные сообщения о «Друзьях свободы» и о взрывах в отеле представлялись ему важными не только потому, что он любил читать о себе, но и потому, что позволяли быть в курсе действий полиции и ФБР. Несколько раз упоминался брошенный грузовик службы противопожарной безопасности, обнаруженный в Норд-Касле. Вместе с тем высказывались предположения о том, что Георгосу каким-то образом удалось ускользнуть из города и что теперь он на востоке. В одном сообщении утверждалось, что он был замечен в Цинциннати. Хорошо! Все, что отвлекало внимание от того места, где он действительно находится, было ему только на руку.

Читая «Экзэминер» в тот первый день, он с удивлением обнаружил, как много было известно о его собственных действиях репортеру Нэнси Молино. Продолжая знакомиться с этими материалами, он понял, что именно Иветта каким-то образом разузнала о его планах и предала его. Не случись этого предательства, сражение в отеле «Христофор Колумб» (он так воспринимал устроенные взрывы бомб) обернулось бы славной победой «Друзей свободы», а не бесславным их разгромом. За это Георгос должен был ненавидеть Иветту. Однако ни тогда, ни позже он не ощущал ненависти. Более того, хотя ему было стыдно из-за собственной слабости, иногда Георгосу было жаль Иветту, сведшую счеты с жизнью на Одиноком холме (об этом тоже было написано в газетах).