Дом Цепей - Стивен Эриксон

— Да, но он чем-то привлек взгляд Колтейна, недаром его назначили вести беженцев.

— Думаю, не солдатские навыки тому причиной, Смычок. Он был Имперским Историком. Колтейн хотел, чтобы его повесть была рассказана, причем верно.

— Ну, как оказалось, Колтейн сам рассказал повесть, и никакие историки не понадобились. Так?

Геслер пожал плечами: — Как скажешь. Мы недолго были с ним, только забрали раненых на корабль. Я чуть потолковал с Дюкером и капитаном Луллем. А потом Колтейн сломал руку, ударив меня в нос…

— Он что?.. — Смычок захохотал. — Не сомневаюсь, ты заслужил…

Буян подал голос сзади: — Сломал руку, да. И твой нос тоже.

— Мой нос ломали так часто, что в тот раз он по привычке сломался, — отвечал сержант. — Да это был простой втык.

Буян фыркнул: — Он повалил тебя наземь, как мешок с репой! Сам Арко не смог…

— Никакого сравнения, — буркнул Геслер. — Видел я раз, как Арко ударил по кирпичной стене. Три удара — ну, не более четырех — и она вся развалилась, только пыль полетела. Ублюдок-напан умел втыкать.

— А для тебя это важно? — спросил Смычок.

Геслер кивнул с серьезным видом: — Только так командир и может заслужить мое уважение, Скрип.

— Планируешь испытать Адъюнкта?

— Может быть. Ну, я, конечно, сделаю скидку — она благородная и так далее.

За потрепанными воротами Аренского Пути и руинами брошенной деревушки им стали видны скачущие по сторонам разведчики — виканы и сетийцы. Смычок был доволен. Налеты и обстрелы могли начаться в любое время, ведь стены Арена остались далеко. По слухам, большинство племен забыли о привилегиях, дарованных им Малазанской Империей. У таких народов старые привычки всего лишь спят — неглубоко, под самой поверхностью.

Местность впереди и по сторонам выглядела выжженной солнцем и неровной; даже дикие козы здесь были тощими и беспокойными. Повсюду были видны курганы с плоскими вершинами — кучи мусора, отмечавшие места расположения давно мертвых городов. Рваные холмы и гребни пересекали полуразрушенные дорожные насыпи.

Смычок утер пот со лба. — Хотя мы свежи, не пора ли ей…

Рога заревели вдоль длинного поезда обоза. Продвижение прекратилось, команды водоносов откупоривали бочки, оглашая воздух перебранкой. Смычок принялся осматривать взвод. Все уже сидели или лежали; длинные рукава рубах промокли от пота.

Взводы Бордюка и Геслера так же отреагировали на остановку. Маг Бордюка, Балгрид — слишком толстый и непривычный к весу доспехов — выглядел бледным, трясся. К нему уже спешил целитель, тихий невысокий мужчина по кличке Замазка.

— Сетийское лето, — сказал Корик, кровожадно улыбнувшись Смычку. — Когда травы прерии становятся пылью под копытами стад, а земля под ногами звенит как лист металла.

— Возьми меня Худ, — бросила Улыба. — Недаром тут всякая падаль валяется.

— Да, — ответил полукровка, — только крутые выживают. Тут много племен, я видел разные знаки.

— Ты их заметил? Хорошо, — поощрил его Смычок. — Теперь ты наш разведчик.

Улыбка Корика стала шире: — Если настаиваете, сержант…

— Но не ночью. Ночью разведчик — Улыба. И Бутыл, если ему садок позволяет.

Бутыл скривился, но кивнул: — Очень хорошо, сержант.

— А какая роль у Карака? — спросила Улыба. — Лежать как перевернутая черепаха?

«Перевернутая черепаха? Выросла у моря, да?» Смычок оглянулся на бывалого солдата. Тот спал. «Я тоже так делал в давние дни, когда от меня ничего не ожидали, когда я ни за что не отвечал. И я тоскую по тем дням». — Задача Каракатицы, — ответил Смычок, — сохранять ваши жизни, когда меня нет поблизости.

— Почему же он не капрал? — Миловидное лицо Улыбы исказилось негодованием.

— Потому что он сапер, подружка. Тебе сапер в капралах не понравился бы. «Хотя я тоже сапер. Но лучше не говорить…»

Подошли солдаты регулярной пехоты с водяными мехами.

— Пейте не спеша, — инструктировал Смычок. Геслер кивнул ему из тени фургона. Смычок пошел туда, за ним Бордюк.

— Да, интересно, — пробормотал Геслер. — Больной маг Бордюка… его садок — Меанас. У моего мага, Тавоса Понда, то же самое. Ну, Смычок, твой парень…

— Сам точно не знаю.

— Тоже Меанас, — прогудел Бордюк, потянув себя за бороду (Смычок подозревал, что такая привычка скоро станет его раздражать). — Балгрид свидетель. Все они — Меанас.

— Я и говорю — интересно.

— Это можно использовать, — заявил Смычок. — Пусть вместе проводят ритуал — иллюзии чертовски полезны, когда хорошо сделаны. Я вытянул у Быстрого Бена, что все дело в детальности. Нужно свести их ночью…

— Ах, — раздался голос из-за фургона. К ним подошел лейтенант Ранал. — Все мои сержанты воедино. Вовремя.

— Решили глотать пыль со всеми нами? — спросил Геслер. — Очень великодушно.

— Не думай, что я о тебе не слышал, — ощерился Ранал. — Будь моя воля, таскать бы тебе бурдюки, Геслер…

— Тогда вы от жажды бы страдали, — возразил сержант.

Лицо Ранала потемнело. — Капитан Кенеб желает знать, есть ли маги в ваших взводах. Адъюнкту нужно провести учет всех.

— Ни одного…

— Трое, — вмешался Смычок, игнорируя яростный взгляд Геслера. — Все слабые, как и можно ожидать. Скажите капитану, они хороши для скрытных действий.

— Свое мнение держи при себе, Смычок. Три, говоришь. Отлично. — Лейтенант развернулся и ушел.

Геслер взвился: — Можем потерять магов…

— Нет. Не налезай на лейтенанта, Гес, хотя бы сейчас. Парень ничего не знает о командовании в поле. Вообрази, велел сержантам придерживать мнения. Если улыбнутся Опонны, Кенеб объяснит ему пару полезных вещей.

— Это если Кенеб чем-то лучше, — буркнул Бордюк. И прочесал бороду. — Есть слух, что он единственный выжил из роты. Сами знаете, что это обычно значит.

— Поглядим, увидим. Еще рано точить ножи…

— Точить ножи, — сказал Геслер. — Вот теперь ты говоришь на понятном языке. Я приготовился глядеть и видеть, Скрип. Пока что. Ладно, давай соберем магов ночью. Если сумеют побеседовать, не убив друг друга — значит, мы сделали два шага вперед.

Рога возвестили продолжение похода. Солдаты вскакивали с кряхтением и руганью.

* * *

Первый день похода завершился. Гамету казалось, они отошли от Арена на весьма жалкое расстояние. Разумеется, этого и следовало ожидать. Армия еще не скоро найдет свой ритм.

«Как и я». Кулак натер задницу о седло, голова кружилась от жары; он наблюдал с невысокого холма, как медленно обретает форму лагерь. Очаги порядка среди моря хаотической суеты. Конные сетийцы и виканы продолжали обшаривать округу далеко за границами пикетов, но их было слишком мало, чтобы кулак чувствовал уверенность. «Эти виканы — деды и бабки. Видит Худ, я мог скрещивать клинки с иными из старых воинов. Старики никогда не принимали идеи замирения с Империей. Они здесь ради совсем иной причины. Ради памяти Колтейна. А дети… да, их вскормили ядовитые россказни старых бойцов, бредни о былой славе. Итак, здесь те, что никогда не ведали ужаса войны, и те, что успели забыть. Жуткое сочетание…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});