Рассмешить богов - Оксана Панкеева

В подтверждение угрозы он рыкнул и оскалился. Испуганный советник отшатнулся и инстинктивно прикрыл ладонями место, особо ценное для представителей его пола.

Удовлетворенный произведенным эффектом демон откровенно ухмыльнулся, еще раз продемонстрировав устрашающие зубы, и насмешливо добавил:

— Да нет, я имел в виду какую-нибудь действующую часть.

А в глубине души с сожалением отметил, как неудобно, когда у нерадивых подчиненных нет хвостов.

В комнату к Ольге Кантор входил с некоторым опасением, помня, как прокололся весной. Конечно, Ольга вовсе не обязательно должна каждый раз по его хмурой роже догадываться, какая пакость случилась или должна случиться, но все же, надо признать, настроение своего друга она угадывает часто.

Он встряхнулся, чтобы придать себе более жизнерадостный вид, и постучал.

— Отвяжись, идиот озабоченный! — донеслось изнутри, и в дверь с тяжелым стуком врезался башмак. Кантор подергал дверь, убедился, что она заперта, и прислушался к полету второго башмака. Теперь, если рассуждать как Шеллар, Ольга должна подойти к двери и собрать свою обувь. Так и есть. Вот теперь самое время представиться, чтобы не орать об этом на весь дворец.

— Ольга, это я, — сказал Кантор, прислушиваясь к ворчанию за дверью. Ответом было традиционное покаянное «Ой!» и повторное падение башмаков.

«Ты больше никогда не услышишь ее вечного „ой!“, такого трогательного в своей беспомощности…» — напомнил внутренний голос.

Кантор ничего не ответил.

— Извини, пожалуйста, — пояснила Ольга, впуская возлюбленного в комнату. — Я думала, это опять Лаврис. Он почему-то приобрел манеру каждый раз, как напьется, приходить ко мне и напоминать, что я ему жизнь загубила. А в качестве компенсации непременно должна дать, а то ему обидно. Только не надо с ним отношения выяснять, он, когда трезвый, сам понимает, что не прав. А когда вот такой, как сегодня, то с ним вообще говорить бесполезно.

— Не буду, — невольно улыбнулся Кантор, представив себе несчастного седьмого паладина, страдающего от того, что скоро он вступает в брак. Неудивительно, что об этой великой трагедии кавалер Лаврис вспоминал, только сильно напившись — в остальное время его семейная жизнь складывалась относительно счастливо. Жена его любила, к тестю до сих пор не вернулся дар речи, теща оказалась женщина тихая и скромная. А по дамским спальням этот обормот продолжал шляться, как и до свадьбы, рассказывая юной супруге побасенки о королевской службе и всяческих ночных караулах. Наивная Акрилла пока что верила.

— Мне его и правда жалко, — продолжила свою мысль Ольга, возвращаясь в кресло, рядом с которым лежала раскрытая книга. — Но кто виноват, что он свои ордена тут растерял в пылу страсти? Я его, что ли, одевала и раздевала? Ты только королю не говори, он и так на Лавриса сердится.

«Ты больше никогда не увидишь, как она сидит вот так, поджав под себя одну ногу и сосредоточенно уставившись в книгу…» — опять занудел внутренний голос. Кантор упорно его игнорировал.

— Элмару надо сказать, — посоветовал он, чувствуя, что все как-то не так. — Они же друзья, пусть Элмар ему… наглядно и тактично…

— Элмар? Может быть… — Ольга задумалась, но вдруг спохватилась, словно вспомнила что-то важное. — Диего, а что ты завтра делаешь?

Кантор немедленно почувствовал себя так, будто внутри запрыгали, катаясь по застывающим потрохам, те самые десять королевских порций мороженого, которые он так и не съел.

— Я… ну… словом, буду занят.

«Не стыдно?» — продолжал издеваться внутренний голос. Кантор опять ничего не ответил, в надежде что этот подлец все-таки отстанет, поняв, что с ним не хотят общаться.

— А что ты читаешь? — поинтересовался он, видя, что Ольга нерешительно посматривает на отложенную книгу, как будто пытаясь определить, нельзя ли как-то совместить разговор с чтением. Девушка охотно показала обложку. «Похождения лорда Шелдона», старый авантюрный роман, над которым помирает со смеху пятое поколение читателей. Сам Кантор его прочел еще в «пионерском возрасте», как и большинство мальчишек. Причем прятать книгу от родителей, как многим его сверстникам, не пришлось — папа с мамой единодушно одобрили столь неподобающие литературные пристрастия потомка. Девушки добирались до шедевра веселого лондрийца гораздо позже, таясь еще сильнее, чем мальчишки. Повествование было настолько фривольное, что читать эту книгу порядочным девицам не рекомендовалось. Да и немногие из замужних дам рискнули бы признаться, что читали «Похождения» и что им понравилось. Только не Ольга. Кантор готов был поспорить на любое количество щелбанов, что его возлюбленная без малейшего стеснения зачитывает особо приглянувшиеся места всем окружающим, включая короля.

— А где взяла? — продолжил он, чтобы не прерывать разговор и не слышать внутреннего голоса. — Лаврис забыл?

— Кира подарила, — охотно пояснила девушка, даже не замечая, как удивила собеседника этим заявлением. — Она разбирала какие-то свои старые вещи и нашла этот роман. Ей эта книжка не нужна, у короля своя такая же есть, только не настолько потрепанная. А эту весь полк перечитал и замусолили до дыр. Какая-то зараза даже картинки повырывала. Надо будет у короля попросить его экземпляр да посмотреть, что на тех картинках было.

Никаких сомнений, пойдет и спросит. Так вам и надо, ваше величество.

Кантор на всякий случай уточнил, не просила ли Кира сохранить свой подарок в тайне, и получил в ответ полный недоумения взгляд: «А почему? А зачем? Что-то не так?»

Когда боги раздавали людям лицемерие, эта девушка явно стояла в очереди за чем-то другим.

«А ты хочешь ее бросить!» — чуть не плача воскликнул внутренний голос с таким упреком, будто Кантор намеревался бросить ее с десятком детей и без средств к существованию.

— Да нет, я так спросил. Просто многие знакомые дамы стесняются… — вслух сказал мистралиец, заглушая протестующие вопли внутреннего голоса. — Я как-то выпустил из виду, что Кира служила в армии.

— Тю! — пожала плечами Ольга. — Можно подумать, тут порнуха какая! Все застенчиво и пристойно, даже ни одного матюка.

— Ну это мы так думаем, — через силу улыбнулся Кантор, поскольку голос внутренний в это время уже обзывал его гадом и сволочью, истерически вопя, что бедная девушка немедленно пойдет по рукам, если ее бросить. — Знаешь, пойду я, наверное, спать. Мне завтра вставать рано, а ты все равно от этой книжки не оторвешься. Я сам оторваться не мог.

«Трус!» — безжалостно отрезал внутренний голос. Возразить было нечего. Закрывая за собой дверь, Кантор действительно чувствовал себя трусом и сволочью. Хотя и понимал, что прав.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});