Ганнибал. Роман о Карфагене - Гисперт Хаафс

В гавани Керкены стояло несколько гаул со спущенными парусами и пунийский сторожевой корабль, капитан которого уже знал, что новые власти усиленно разыскивают Ганнибала. Бывший суффет первым ступил на палубу военного судна. Вслед за ним гоплиты принесли несколько амфор с многолетним сирийским вином. Ганнибал соскреб кинжалом смолу, облепившую горло одной из них, вытащил деревянную затычку, разлил по чашам густую темную жидкость и предложил отведать ее капитану и нескольким купцам. Солнце нещадно палило, и но предложению Ганнибала с мачты сняли паруса и соорудили из них нечто вроде навеса. К вечеру, когда огненный шар начал медленно клониться к западу, Ганнибал предложил принести еще три-четыре амфоры. Как только он переступил через бортовое ограждение «Порывов Западного Ветра», я немедленно приказал сниматься с якоря. Пока на палубе сторожевого корабля матросы без особого рвения разбирали навес, внезапно налетевший ветер надул паруса моего судна, оно рвануло вперед и скрылось в вечерней мгле.

Рим забыл про меня. Богатый банкир Антигон превратился в обычного купца, по роду занятий ничем не отличающегося от множества своих собратьев по ремеслу в восточной части Ойкумены. Он не снабжал больше деньгами пунийскую армию, и потому интерес к его персоне быстро пропал.

Ганнибал же отправился в Эфес, где Антиох Великий со своими приближенными готовил, обсуждал, изменял и отбрасывал за ненужностью свои грандиозные планы. По пути туда Ганнибал остановился в Тире, считавшемся «матерью Карт-Хадашта». Финикийцы встретили его как царя, назвали величайшим из сынов своего народа и долго воздавали почести, в которых ему отказывал Карт-Хадашт. Очень скоро они ему смертельно надоели.

Антиох бросал алчные взоры на Элладу, после междоусобных войн и раздоров представлявшую собой довольно убогое зрелище. Двумя годами ранее римские легионы под командованием Квинта Фламиния в битве при Кипоскефалах разметали знаменитую македонскую фалангу и вынудили Филиппа заключить мир, обязав его выплатить Риму для возмещения военных расходов тысячу талантов серебра и передать ему почти весь свой флот. В свою очередь переход Алтиоха через Геллеспонт и его приготовления к вторжению во Фракию привели к обострению отношений между Римом и Селевкидом.

Разумеется, их никак не могла улучшить торжественная встреча, устроенная Ганнибалу Антиохом Великим. Но слишком ничтожным оказался он для такого громоздкого прозвища, слишком бездарно воспользовался предоставленными ему возможностями. Он вступил на престол за два года до убийства Гадзрубала Красивого и через четыре года после смерти Ганнибала скоропостижно скончался во время разграбления храма Ваала в Сузах — воистину «достойный» для государя уход из жизни! Ко времени прибытия Ганнибала в Эфес Антиох считался правителем огромной державы, вобравшей в себя земли и народы от Геллеспонта до берегов Аравийского моря и от Иудеи до границ с Индией. Однако эти сатрапии[182] вовсе не были склонны хранить ему верность. Правда, ею подданные в целом жили лучше, чем, скажем, египтяне, поскольку в государстве Лагидов все богатства доставались почти исключительно царю. Но Антиоха губила страсть к расточительству. Это касалось не только денег. Свое огромное воинство он, если так можно выразиться, бездумно растратил в бессмысленных войнах за одинокие селения и пересохшие колодцы. Свое золото он израсходовал не на заточку мечей, а на украшение шлемов своих всадников. Во время единственной в своей жизни войны, имевшей хоть какой-то смысл, он выбросил на ветер советы и планы Ганнибала — опять же единственного человека, способного помочь ему одержать победу.

Три года Ганнибал сперва в Фесе, а потом в других крепостях огромного царства пытался убедить Антиоха не начинать войны с Римом. Когда же царь отказался прислушаться к его доводам, он терпеливо начал уговаривать его изменить тактику. Антиох не отличался широким кругозором. Его главной целью было воссоздание империи Александра Великого и объединение Эллады, но он не понимал, что для ее достижения необходимо развернуть военные действия на территории Италии. Как и члены Совета Карт-Хадашта, он также не сознавал, что на борьбу с Римом нужно бросить все силы.

Готовясь к войне, Антиох подписал договор о дружбе с Египтом и выдал свою дочь Клеопатру замуж за Птолемея V. Через год после бегства Ганнибала из Карт-Хадашта он еще раз перешел Геллеспонт, захватил Фракию и отправил своих послов в Рим. Там в Сенате им сразу же дали понять, что все происходящее в Элладе является исключительно внутренним делом Рима.

Примерно в это же время Ганнибал отправил в Карт-Хадашт тирийца Харашти, которого греки называли Аристоном. В городе он едва не был схвачен стражниками Гадзрубала Козла, но сумел убежать и был первым, кто сообщил нам об истинном состоянии банка и всего имущества Баркидов в целом. Оно полностью перешло в ведение Совета. Дворец в Мегаре постигла судьба имения в Бизатии. Нашему банку пока еще позволяли проворачивать сделки, но весь доход от них поступал исключительно в городскую казну. По истечении срока договоров банк подлежал закрытию. Старик Бостар фактически оказался под арестом и лишь через два года смог послать мне письмо.

Неудача обескуражила Ганнибала. Он твердо знал, что как только над Римом нависнет угроза поражения, Карт-Хадашт с его огромной хозяйственной мощью немедленно встанет на сторону Селевкида.

Его новый план был не только хорошо продуман, но и поражал ясностью замысла. От Антиоха, как будущего «освободителя и объединителя всех эллинов», требовалось только высадиться в Элладе, закрепиться там и какое-то время отражать атаки римлян. Все остальное намеревался сделать Ганнибал и его посланцы, наделенные соответствующими полномочиями. Оснований для такого смелого решения у него было предостаточно. Даже в Италии Рим правил, опираясь исключительно на военную силу, но его легионеров ненавидели уже в окрестностях Вечного города. После окончания войны система союзнических отношений стала еще менее устойчивой.

Многочисленные донесения лазутчиков и рассказы купцов и путешественников лишь подтверждали этот вывод. Положение Рима было даже хуже, чем у Карт-Хадашта в те не столь уж далекие времена, когда Совет спешно отозвал стратега из Италии. Разумные посланцы, снабженные достаточным количеством денег, вполне могли бы не только вызвать восстание в Иберии, но и завербовать там еще и воинов. То же самое можно было сказать и о североиталийских галлах, лигурах и иллирийцах. От Селевкида требовалось лишь послать флот для перевозки наемников и обеспечения прикрытия с флангов, а также десять тысяч пехотинцев, тысячу всадников, несколько слонов, две тысячи талантов для привлечения италийцев на свою сторону и укрепления своих позиций в Элладе. Тогда бы чудовищная военная мощь Рима лопнула как мыльный пузырь.

Для этого даже не нужно было привлекать войска из восточной части державы Селевкидов. У Антиоха имелась постоянная армия обшей численностью более ста тысяч человек, а денег вполне хватало для осуществления плана Ганнибала. Но он не обладал ни ясным умом, ни должным величием духа.

А еще у него были очень плохие советники. Особенно среди них выделялся бездарный стратег Той, из-за которого Антиох очень быстро потерпел поражение; философ Формион, поражавший полным незнанием основополагающих принципов военного искусства, и некий ритор, имя которого не сохранилось в моей памяти. Он как-то заявил под одобрительные возгласы придворных, что, лишь проникнув в тайны мироздания, можно стать истинным полководцем. Ганнибал же рассмеялся и сказал, что полководцем становятся только на полях сражений, а не рассматривая облака и не исписывая груды папирусных свитков. В свою очередь Формион произнес многочасовую речь, посвященную военному искусству. То ли из-за обилия непонятных выражений, то ли из-за чрезмерной длины она произвела огромное впечатление на окружающих. Когда кто-то поинтересовался мнением пуна, то в ответ услышал: «Таких тщеславных болтунов я еще в своей жизни не встречал».

После долгих колебаний Антиох решил приступить к осуществлению плана своего «великого» стратега Тоя. Ганнибалу же не оставалось ничего другого, как просто сопровождать царя. Его армия высадилась в Элладе, но, вместо того чтобы закрепиться там, лишь захватила несколько городов со звучными названиями. К зиме Антиох своими непомерными притязаниями и страстью к роскоши начал сильно раздражать эллинов. Весной римляне нанесли ответный удар.

Пребывание Ганнибала при дворе Антиоха дало Сенату повод предположить, что Селевкид именно ему поручит руководство военными действиями. Ведь тот, кто не желает воспользоваться своим острейшим оружием, не должен вообще начинать войну. Рим прекрасно сознавал собственную слабость и огромные возможности правителя могучей державы. Но в первую очередь он боялся нового столкновения с Ганнибалом, располагавшим теперь достаточными средствами. Испуганный алчный Рим в ожидании вторжения в Италию принялся лихорадочно строить там укрепления. Но ничего подобного не произошло, и тогда Апиний Клаброн с высвободившимися легионами переправился в Иллирию, вторгся в Фессалию и в битве при Фермопилах уничтожил почти в три раза превосходящую его по численности армию Антиоха. Ганнибал не замедлил поздравить Тоя. По его словам, соотношение сил открывало восемь возможностей одержать победу и одну возможность потерпеть поражение; погода и местность допускали только одну возможность поражения, но зато можно было применить восемь легко осуществимых форм окружения противника. Поэтому лишь незаурядный талант позволил Тою так построить войска, что их разгром оказался неизбежным.