Зеркало моей души.Том 1.Хорошо в стране советской жить... - Николай Левашов

Хороший, аккуратный домик можно построить, вымыть асфальт шампунем тоже, а вот то же самое сделать с душой, невозможно, русская душа была, есть и будет загадочной для иностранцев, и я в первый раз понял, почему! Практически любой немец сообщит о любом нарушении другого немца, но о себе сообщать «почему-то» не станет, как и обманет, если это ему или ей выгодно. И тому у меня свои собственные примеры. Вот один из них. Норберт Штойлер попросил меня помочь жене его друга, хотя понятие дружбы у немцев тоже весьма странное. У женщины было опущение матки и несколько операций, которые должны были, по идее врачей, эту проблему решить, привели к ещё более тяжёлому состоянию. Она не могла выйти из дома и почти всё время была вынуждена лежать. Совсем незавидная ситуация. По его просьбе я начал с ней работать, всё шло хорошо, она уже могла вставать и ходить нормально, но когда пришёл день заплатить за мою работу, её муж сообщил, что, к сожалению, всё вернулось к тому, как было раньше, и поэтому он не будет платить. Что можно сказать в таком случае — доказывать, что ты не «верблюд»?! Так или иначе, правда всплыла несколько позже. В последний вечер перед отъездом из Германии я пригласил Норберта Штойлера и его переводчицу в ресторан, и каково было удивление на лице Штойлера, когда он увидел своего друга с женой, входящими в ресторан! Женщина была в полном порядке, одета в лёгкое элегантное платье, не походила на тяжело больного человека, и ничего не говорило о наличии у неё весьма специфической проблемы. Увидев меня, она густо покраснела, поняв, что их обман с мужем «всплыл» наружу самым неподходящим способом.

Для меня подобные «чудесные» выздоровления, после того, как человек отказывался платить, не были в диковинку, но для Штойлера это было большим сюрпризом. Он сам несколько дней назад своими ушами слышал сожаления о том, что моё лечение ей «не помогло», и поэтому они не будут платить за мою работу. Не заплатив, исчезли и его собственные тесть и тёща, они правда не говорили о том, что моё лечение им не помогло, а просто в назначенный ими же день оплаты, взяли и не появились вообще. Видно у них неожиданно появился «склероз», и наверно, я их лечил не от того, от чего надо. Так что, люди ведут себя в этом отношении одинаково и в СССР, и в Германии, и, как показало будущее, в США. Все очень хотят получить что-нибудь, но далеко не все готовы, получив желаемое, честно рассчитаться по счёту. Это, наверное, немногое из того, что объединяет людей, вне зависимости от их национальности или сословного положения. Так поступали и бедные, и люди среднего достатка, и люди богатые, и люди очень богатые. Так что, в этом часть людей имеют «родство душ», несмотря на все другие различия!

Кстати, оказалось, что и понятие дружбы в Германии весьма специфическое. Норберт Штойлер во время бесед бывал со мной довольно откровенным и рассказывал о некоторых проблемах, с которыми ему пришлось столкнуться в своей жизни. На мой вопрос, почему он не обратился за помощью к своим друзьям, он ответил мне, что тогда ему бы пришлось расстаться с половиной своей компании. Меня очень сильно удивила такая «дружеская» помощь, и я спросил его о том, что же тогда делают другие. На что он ответил мне следующее: «А другие, узнав, что у тебя проблемы, сделают всё, чтобы добить тебя и за бесценок заполучить и твой бизнес, а, по возможности, и всё остальное»… Для меня, по крайней мере, такое положение было неприемлемо. Было неприемлемо в 1990 году, в советскую бытность, осталось неприемлемым и сейчас, после того, как я прожил в США пятнадцать лет. Человек должен оставаться человеком в любых условиях, и это не зависит от того, в каких условиях живёт человек, и при каком общественном строе, и в какой стране. И никакими причинами нельзя оправдать предательство, подлость, нечестность и т. д. Обычно ищут оправдания своим действиям, чтобы успокоить свою совесть, если, конечно, она у человека есть! Как я выяснил для себя позже, далеко не у всех народов существует понятие совести, и такое понятие, как мучения совести некоторым народам даже и не знакомо. А у иудеев, например, в Торе ясно и чётко даются наставления-приказы о том, что в отношении гоев (не иудеев) у иудеев никаких обязательств, нет надобности выполнять клятвы и обещания, данные гоям и многое ещё другое.

Для меня ближе именно понятие, присущее, так называемой, русской душе, которую так и не смогли понять многие народы и навряд ли когда-нибудь поймут. Насмешки по поводу загадочной русской души появляются из-за страха, который неизбежно появляется у многих народов, менталитет которых не позволяет понять, что же это такое — загадочная русская душа! А что не понимают, то боятся и ненавидят, так как на подсознательном уровне всё равно завидуют! Конечно, и среди генетически русских достаточно подонков и мерзавцев, особенно после того, как почти весь двадцатый век шло целенаправленное физическое уничтожение цвета русской нации, и навязывались оставшимся в живых «новые» моральные нормы. Я отнюдь не слепо или однобоко смотрю на существо вещей, как кто-то может подумать. Просто в русском народе ещё сохранилась драгоценная искорка духовной чистоты, которую уже полностью утратили другие народы или просто никогда её не имели… Но, как говорят, о вкусах не судят, кто-то может быть с радостью готов расстаться с «какой-то» глупой совестью, ради того, чтобы сделать свою жизнь легче и приятней. Кто-то готов идти по трупам и, к сожалению, не так уж и редко идут… Но это неприемлемо для меня было и в советское время, и в настоящее…

Вернувшись из Бамберга на «базу», я продолжил приём больных. К этому времени до меня дошла информация о том, что мои подопечные очень странно понимают приобретение опыта по лечению безвозмездно. Их «безвозмездно» оказалось гораздо дороже поверившим им людям, чем моя платная помощь. Когда я им напомнил о том, что они обещали и о том, что они не имеют морального права брать за своё «лечение» деньги, так как они не имеют опыта и не вылечили в своей жизни ни одного человека, даже от насморка, возник бунт. Двое из моих подопечных выразили мне протест. Они заявили, что я не умею вести дела и т. д. и т. п. Они мне даже предъявили претензии в том, что я получал за свою работу больше денег, чем они, когда я добился для них зарплаты в 900 рублей в месяц, а сам получал 1200. Они получали по 900 рублей в месяц в 1989–1990 гг., когда это были большие деньги, но почему-то не вспомнили о том, что это были деньги за работу, которую делал я сам, и к которой они не имели ни малейшего отношения! Так как мне не могли заплатить всю сумму, я решил сделать доброе дело и вписал их на зарплату, так как они оба были тогда безработными и таким образом я и хотел помочь. Аналогичные претензии я услышал и о ситуации с поездкой в Венгрию, в которой они оказались только потому, что я на этом настоял. Короче, я не стану перечислять всё, что я от них услышал. Меня очень сильно удивило то, что эти люди считали всё это само собой разумеющимся и принимали, как должное. Удивительно иногда получается: ты стараешься сделать что-то хорошее человеку, он это принимает, как должное и начинает требовать большего, так как вбивает себе в голову, что если ему что-то делается, то он заслуживает большего.