Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы - Ольга Власова

Если последователи Босса сосредоточены в основном вокруг Dasein-аналитического общества и Международного института Dasein-анализа, то влияние Бинсвангера намного шире.

В родных экзистенциальному анализу Швейцарии и Германии его развитие сосредоточилось в основном вокруг двух университетских клиник: Гейдельбергской и Фрайбургской. Именно в них первоначально работали многочисленные последователи Бинсвангера. Что касается особенностей наследования его идей, то говорить о прямой преемственности здесь не имеет смысла. Очень метко характеризует это явление Г Шпигельберг, который пишет: «Бинсвангер не основал никакой школы. Он никогда не сотрудничал с университетами. Но его клиника в Кройцлингене около Констанца играла роль интеллектуального и культурного центра, который привлекал ведущих мыслителей и оказал намного большее влияние, чем какая-либо университетская школа»[1074].

Самой крупной фигурой среди последователей Бинсвангера в Швейцарии был Роланд Кун (1912–2005). Кун родился 4 марта 1912 г. в Биле, в Швейцарии. Его предки по материнской линии были известными врачами, по отцовской – пасторами и не менее известными поэтами. Отец, как и дед, был издателем и книготорговцем, поэтому Кун очень рано открыл для себя мир книг и искусства. После получения аттестата зрелости он изучал медицину в Берне и Париже, специализируясь в хирургии. Но, поскольку мест для изучения хирургии не было, он выбрал психиатрию. Тогда же он познакомился с Хансом Цуллигером и Арнольдом Вебером – учениками Германа Роршаха, автора знаменитого теста чернильных пятен, и увлекся этой методикой. Уже в 1939 г. он принял пост заведующего отделением и заместителя директора психиатрической больницы кантона Тургау в Мюнстерлингене на Боденском озере. В этой клинике (являясь ее главным врачом с 1970 по 1980 гг.), отказавшись даже от предложения возглавить кафедру психиатрии в Университете Вюрцбурга, он проработал до выхода на пенсию. Близ Мюнстерлингена, в Кройцлингене, тогда работал Бинсвангер, открывший для Куна феноменологию, и дружба с основателем экзистенциального анализа связывала его долгие годы[1075].

Имя Куна вписано не только в историю психиатрии, но и в историю фармакологии. Это именно он в 1956 г. открыл специфическую антидепрессивную эффективность широко используемого до сих пор антидепрессанта – имипромина, и за это открытие номинировался на Нобелевскую премию.

В 1957 г. в университете Цюриха Кун защитил диссертацию[1076], а с 1966 г. работал там профессором и до 1998 г. читал постоянные лекции, в зимнем семестре останавливаясь на текстах Бинсвангера, Мальдини, Силаши, Бланкенбурга и Шелера, в летнем – на текстах Фрейда. Каждые две недели на своих домашних семинарах он обсуждал с гостями работы Бинсвангера, Штрауса, Вирша, Бланкенбурга, Хенигсвальда и Гадамера, подробно фиксируя заседания. Протоколы этих встреч насчитывают около тысячи страниц и до сих пор не опубликованы, так же как и некоторые тексты Куна. Кун умер в Мюнстерлингене 10 октября 2005 г.

Кун – это одна из самых легендарных фигур экзистенциально-феноменологической психиатрии, хотя бы потому, что, прожив 93 года, он сумел внести вклад в различные области медицины. Сложно представить, что еще в 1953 г. к нему вместе с Жаклин Вердо приезжал тогда совсем юный Мишель Фуко. Его заслуги еще при жизни были признаны многими странами и университетами. Он был почетным членом Немецкого общества психиатрии и невропатологии, почетным доктором медицинских факультетов университетов Лувена и Базеля, за заслуги в развитии экзистенциально-феноменологической психиатрии и философии ему была присвоена степень почетного доктора философского факультета Сорбонны.

В своих работах Кун продолжал идеи Бинсвангера и, разумеется, причислял себя к последователям экзистенциального анализа. «Основная идея этого течения, – отмечал он, – состоит не в том, чтобы расширить психопатологию, но в том, чтобы взять за точку ее отсчета существование и показать, в каком смысле психопатологический подход к больному представляет дефицитарную модификацию существования»[1077]. На его взгляд, важную роль в экзистенциальном анализе играет проблема речи и выражения, поскольку вопрос к сокрытому миру внутреннего опыта и переживания мира как раз и выступил одним из стимулов его развития; весьма значимым здесь, на его взгляд, явилось и развитие психоанализа с его проговариванием утаенного в бессознательном[1078].

Закономерно, что экзистенциальный анализ противопоставляется Куном традиционной психиатрии как точной естественной науке, основанной на позитивистском методе индукции (классическим примером которой, по его мнению, является рассмотрение клинического случая и выделение общих признаков – симптомов – и их классификация). Но, будучи первооткрывателем действия имипромина и находясь, таким образом, у истоков эры фармакотерапии, Кун, разумеется, не мог не учитывать и плюсов естественнонаучной психиатрии, – того, что благодаря действию определенных препаратов можно купировать симптомы психических расстройств. Поэтому он всячески призывал к «срединному» пути, к учету и биологических, и экзистенциальных факторов, не выступал, по его собственному высказыванию, с патетическими заявлениями о необходимости радикального обновления, а скорее говорил о возможности выхода на более высокий уровень исследования[1079].

Более известными все же являются его экзистенциально-аналитические исследования клинических случаев, самый знаменитый из которых – случай убийства проститутки – был издан в сборнике «Экзистенция». В этой работе Кун представляет случай Рудольфа Р., который в возрасте двадцати одного года совершил преднамеренное убийство проститутки. Мы не будем останавливаться на его клиническом разборе, предоставив это клиницистам. В этой работе для нас любопытным является то, каким образом Кун развивает идеи экзистенциального анализа.

Следует отметить, что исследование проделано в духе Бинсвангера, на это указывают даже аналогичные бинсвангеровским рубрики и их порядок. Следуя великому предшественнику и своему другу, Кун критикует психологию и отмечает, что психологическое понимание и попытки воспользоваться им для осмысления преступлений во многих ситуациях оказываются бесплодными. Эта ограниченность, по его убеждению, является следствием изучения человека в экспериментально упрощенных условиях и описание его в терминах клинической психиатрии на базе классификационных критериев. Такому подходу он противопоставляет феноменологический метод Гуссерля, развитый в экзистенциальной аналитике Хайдеггера и экзистенциальном анализе Бинсвангера. Этот метод, на его взгляд, дает возможность «описать человека независимо от той или иной нормативной концепции, избегая разграничений между больным и здоровым и, насколько это возможно, вынесения приговора»[1080]. Понятно, что экзистенциальный анализ, основанный на феноменологическом методе, не является таким четким и однозначным, как психология. Как справедливо отмечает Кун, он не является законченной и идеальной теорией, позволяющей «растолковать» все человеческие проявления. Он, конечно, сопровождается различными недопониманиями, поскольку находится в самой начальной стадии своего развития, но при всем при этом он имеет множество положительных сторон.

Этот метод, по мнению исследователя, позволяет обойти установление жестких связей посредством теорий и благодаря этому не допускает натяжек в истолковании опыта. Он позволяет увидеть мир, в котором существует человек. При этом понятие «мир» трактуется у Куна достаточно своеобразно. Так, он пишет: «Слово „мир“ мы используем не в смысле „образ жизни“ и не в библейском смысле „мирские страсти“, а, скорее, в смысле „миропроект“, который каждый человек прикладывает ко всему, что его окружает, с помощью которого он интерпретирует все, с чем сталкивается, исходя из которого складывается контекст отношений к чему-либо, и которым детерминирована экзистенция (Dasein) каждого человека»[1081]. Понятие мира здесь подобно таковому у Бинсвангера, и в каком-то смысле его можно охарактеризовать как синоним понятия опыт. Важнейшей задачей анализа Кун видит понимание мира Рудольфа, в котором преступление было не просто возможным, но неизбежным. Тем самым, он указывает на тотальность этого мира, способность своим контекстом определять жизнь и поведение. В этом контексте виден призрак экзистенциально-априорных структур Бинсвангера. И основной чертой мира здесь называется скорбь. Именно она обусловливает основания его миро-проекта – жизнь в ожидающей неопределенности. Мир является ему в состоянии неизвестного, и без этой неизвестности для него нет мира. «Жизнь Рудольфа, – отмечает исследователь, – это существование без продолжения, без будущего, без истории. Это скачка в бинсвангеровском смысле, это Время, раздробленное на мгновения»[1082]. Для анализа скорби Рудольфа Кун обращается к «Бытию и времени». Он вспоминает утверждение Хайдеггера о том, что умерший становится объектом заботы, что он все еще остается больше, чем подручной вещью. Скорбящие при этом пребывают в скорбящее-памятном-бытии-с-ним. Кун отмечает, что в своих рассуждениях Хайдеггер останавливается на утверждении о том, что бытие-с-умершим заслоняет умершего как реально того-кто-пришел-к-концу, и пытается продолжить анализ. Он пишет, что бытие скорбящего в одном мире с умершим приводит к тому, что его мир фактически существующего и реального меняется и приобретает черты нереального. Скорбящий оказывается повернут от реального мира повседневности в сторону прошлого, его мир становится фантастическим и подобным сновидению. Поэтому Кун предлагает понимать фразу Хайдеггера «только те, кто вне этого мира, могут продолжать оставаться с умершим» как движение скорбящего от мира, от того мира, в котором он раньше находился вместе с умершим. Как следствие возникает одиночество и пустота, отсутствие интереса к любым мирским делам.