Новые мифы мегаполиса - Дмитрий Колодан

— Как продвигается расследование?

— А это, извините, служебная информация.

— Бросьте. Я встречался с теми же людьми, слышал те же разговоры… Алисия Желудь была под властью манипулятора в последние несколько дней перед смертью.

— У вас есть доказательства?

— Будут.

— Иначе говоря, сфабрикуете?

Певец поджал тонкие темные губы.

— А вы как думаете, господин Трихвоста, почему учительница накануне начала учебного года бросает все и едет в столицу, прихватив с собой одну только зубную щетку?

Игриса будто дернули за язык. «Как же, ведь были еще документы из тайника!» Он удержался в последний момент.

Применял ли Певец магию? Нет. Он провоцировал так ловко, что даже Игрис, сам поднаторевший на такого рода провокациях, едва избежал ловушки. На этот раз. Но поезд шел, маг и следователь сидели друг напротив друга, без свидетелей; в распоряжении Певца, кроме злосчастного Слова погибели, было множество инструментов для развязывания чужих языков.

— Применив магию против меня, вы усугубите положение Алистана, — предупредил Игрис.

Певец поднял брови.

— Я не считаю вас способным наброситься на чужого ребенка и избить его в кровь. Почему вы так уверены, что я стану применять к вам магию?

— Я не ребенок.

— Да ведь и я не ребенок. — Певец поднялся, легко поклонился, взялся за ручку двери. — У вас магофобия, легкая степень. Всего хорошего.

Агата сидела на кухне над чашкой чая. Игрис остановился в дверях.

Он так надеялся, что они уедут. Что Агата усовестится, или испугается, или не захочет смотреть ему в глаза; ничего подобного. Она обернулась, хлопнула моментально увлажнившимися ресницами и прерывисто вздохнула.

Если бы похоть, обреченно подумал Игрис. Можно было бы понять… и даже испытать мужскую гордость. Наверное. Но ведь не похоть и тем более не любовь — милая пухленькая женщина вздыхает и плачет, а в голове у нее вертятся единички и нули. Идет расчет, не в двоичной, конечно, но в какой-то особенной женской системе счисления.

— Приве-ет, Игрис… Мы уж думали, ты не вернешься до праздника…

«Мы уж думали».

— Доброй ночи, — сказал он холодно и удалился в спальню.

В парке Славы играл духовой оркестр.

Был день прощания с летом, солнечный и теплый. В первое воскресенье сентября всегда вспоминали маршала Равелина; Игрис с Еленой познакомились в этот день восемь лет назад.

По огромному парку шли люди, в основном семьями, с детьми. Охапками несли цветы, клали на мрамор к ногам статуй. Двенадцать бронзовых фигур стояли вровень с прохожими, в человеческий рост, без постамента.

Игрис очень любил этот памятник. Двенадцать фигур, каждая — в движении, в напряжении, в борьбе. Бронзовые ладони, носы и волосы горели под солнцем — так часто их касались. Несколько лет назад Игрис видел своими глазами, как в вечерних сумерках девчонка лет семнадцати подкралась к памятнику и поцеловала самого юного из героев, Студента, в бронзовые губы…

Ему вспомнился открытый урок Алисии Желудь и школьница с дрожащим от волнения голосом. Девчонки влюбляются в мертвых, в бессмертных, овеянных славой. Детский наивный пафос, за которым стоят очень человеческие, искренние побуждения. Что заставляет всех этих людей, взрослых и молодых, приходить в парк Славы не только по праздникам, но и в будни? Или цветы у памятника Равелину на центральной площади? Неписаным законом считается, посетив столицу, обязательно возложить к ногам маршала хоть одну-единственную фиалку…

Елена шла рядом. Он сжимал ладонь жены и думал — не мог не думать — об Алисии Желудь. В день Памяти она собирала учеников на школьном дворе, у мемориального знака с барельефом маршала, с именами Двенадцати. Теперь там увядают цветы, предназначенные учительнице, а сама она лежит в цинковом ящике и ждет отправки в Высокий Крот…

«У Алисии не осталось здесь родственников, — сказала директриса школы, — но мы напишем официальное письмо. Мы хотим похоронить ее в нашем поселке, чтобы ученики могли носить цветы на могилу».

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Елена. — Такое впечатление, что ты ничего вокруг не видишь.

— Я? Извини.

— Это правда, что все доказательства против пожилой женщины базируются только на экспертизах этого… Алистана Каменный Берег? Мага-убийцы?

— Погоди. О чем ты?

— Так называемое дело Болотной Карги.

— Откуда ты…

— Из газет, Игрис, из Интернета, еще вчера была большая аналитическая программа. У нас в салоне только об этом все и говорят… Как так может быть, что убийца не задержан? Что он до сих пор на свободе?

— Жена, — сказал Игрис. — Я так долго тебя не видел. Неужели у нас нет других тем?

Они молча прошли мимо памятника Двенадцати. Впереди, в конце аллеи, их ждал маршал Равелин на постаменте — фигура из белого мрамора, не такая большая, как на площади. Тот маршал, юный и монументальный, высился, подняв для приветствия руки. Этот — в парке — выглядел больше похожим на человека: немолодой, длинноволосый, он стоял, чуть подавшись вперед, вскинув подбородок, будто пытаясь что-то разглядеть в дальнем конце аллеи. За его спиной трепетали флаги — не то шлейф, не то крылья.

«Алисия Желудь действительно везла с собой документы, — скажет он шефу. — Скорее всего в единственном экземпляре. Скорее всего не оцифрованные. Несколько тонких папок или одну толстую: столько вместилось бы в ее сумку, а кроме сумки, у нее ничего не было… Она не знала, что везет свою смерть».

Стайкой подбежали дети, за ними, чуть прихрамывая в новых туфлях, подошла учительница, совсем не похожая на Алисию Желудь. Она была молодая, ростом почти с Игриса, энергичная и строгая, и только боль в ногах, измученных красивой неудобной обувью, омрачала ей этот день.

— Да, я записал большую часть эфирных протоколов по делу Карги, но не все. Теперь адвокаты госпожи Элеоноры Стри требуют повторных экспертиз, требуют магической комиссии и права ввести в нее своих представителей. Между тем время прошло, многие следы утрачены навсегда…

— Есть вероятность, что ее оправдают?

Алистан пожал плечами.

— Теперь не знаю. Еще несколько дней назад я готов был обещать, что вина доказана и дело за судом. Специфика преступлений, совершенных с применением магии: основные доказательства нельзя пощупать руками, мотивы невозможно вычислить логически.

— Но эта женщина действительно совершила то, в чем ее обвиняют?

— Да, я это точно знаю, — мягко сказал Алистан. — Но есть закон, есть суд присяжных, вот пусть они и решают.

— К сожалению, — помолчав, сказал Игрис, — мне придется изменить для вас меру пресечения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});