Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

Приблизившись к Кругу Дагона, он заметил исходящее изнутри его странное свечение. Огромные камни выделялись на фоне неба, словно ребра скелета, в грудной клетке которого пылал колдовской огонь. Скакун ржал и становился на дыбы, когда Бран привязывал его к одному из менгиров.

Король, не выпуская из рук Камня, вошел в Круг и увидел стоявшую у алтаря Атлу. Ее гибкое тело колыхалось из стороны в сторону. Весь алтарь светился мертвенно-белым светом, и Бран догадался, что кто-то — наверное, Атла — натер его фосфором, добытым в каком-либо из болот.

Он подошел, развернул сверток и бросил проклятый фетиш на алтарь.

— Я выполнил то, что обещал, — буркнул он.

— Они тоже, — ответила Она. — Смотри! Они идут!

Бран оглянулся, инстинктивно положив ладонь на рукоятку меча. Конь, привязанный за пределами Круга, дико ржал и рвал поводья. Ночной ветер шумел среди трав, донося до короля отвратительное тихое шипение. Между менхирами проплыла угрюмая волна тени, хаотично колеблясь. Круг заполнился сверкающими глазами, которые держались, однако, в отдалении от фосфоресцирующего алтаря. Откуда-то из темноты донесся человеческий голос, невнятно бормочущий что-то бессвязное. Бран остолбенел, ужас стальными клещами сжал его сердце. Он напряг зрение, пытаясь разглядеть тела существ, толпившихся вокруг него, но увидел только вздымавшуюся волной тень, которая поднималась и опадала, колеблясь подобно жидкости.

— Пусть они дадут мне то, что обещали! — выкрикнул он, разозлившись.

— Так смотри же, король! — воскликнула Атла, и он явственно услышал в ее голосе издевку.

Тень заколебалась, затем всколыхнулась, и из темноты на четвереньках, словно животное, выбежал человек. Упав к ногам Брана, он ползал на животе, вился и дергался, выл, подняв голову, словно издыхающий пес. Потрясенный Бран смотрел, не в силах отвести глаза, на его белое, словно снег, лицо, что-то бормочущие, покрытые пеной губы — о боги, неужели это Тит Сулла, гордый комендант Эббракума, могучий наместник Британии?

Пикт обнажил меч.

— Я думал, что месть направит его в твою грудь, — сказал он тихо. — Но придется сделать это из милосердия. Вале Цезарь!

Блеснула сталь, голова Суллы покатилась по траве к подножию алтаря и замерла там неподвижно, уставившись в небо ничего не видящими глазами.

— Они ничего с ним не делали, — прервал тишину ненавистный голос Атлы. — Это то, что ему довелось увидеть и узнать, сломило его разум. Как и вся его раса, он понятия не имел о тайнах этой древней земли. Сегодня ночью его протащили по таким адским безднам, что там даже ты лишился бы ума.

— Счастливы римляне, что даже не догадываются о тайнах этой проклятой страны! — воскликнул Бран. — Они не знают ни озер, в которых таятся жуткие монстры, ни мерзких колдуний, ни тайных пещер, кишащих во мраке чудовищами!

— Кого же следует больше презирать — их, ставших такими, какими они есть, или людей, алчущих их помощи? — спросила Атла с презрительным смешком. — Отдай им их Черный Камень!

Разум Брана заволокла пелена отвращения.

— Да забирайте вы свой проклятый Камень! — крикнул он, поднял фетиш с алтаря и швырнул его в тень с такой силой, что чьи-то кости затрещали, приняв на себя удар. Часть тени отделилась от общей массы, и Бран всхлипнул от омерзения, когда на секунду увидел широкую, удивительно плоскую голову, извивающиеся вислые губы, ужасное скрюченное карликовое тельце, покрытое, как ему показалось, пятнами, и глаза — о, эти неподвижные змеиные глаза! О боги! Мифы подготовили его к тому, что он встретится с ужасом в людском обличии, но то, что он увидел, было ужасом из ночного кошмара.

— Возвращайтесь в преисподнюю и забирайте своего идола! — кричал он, вознося к небу стиснутые кулаки, а густая тень пятилась, стекая назад, словно воды какого-то нечистого потока. — Ваши предки были людьми, пусть странными и ущербными, но людьми! Вы же — будьте вы навеки прокляты! — вы действительно стали теми, о ком мой народ говорит с таким презрением! Проклятые черви, возвращайтесь в свои дыры и туннели! Ваше дыхание отравляет воздух, ваши тела оставляют на чистой земле след змеиной слизи, ибо сами вы превратились в змей! Прав был Гонар — нельзя использовать столь мерзкие средства, даже против Рима — нельзя!

Он выбежал из Круга, отрясая руки, словно человек, прикоснувшийся к змее. Отвязывая жеребца, он услышал за собой страшный смех Атлы, с которой, словно плащ ночью, спало все человеческое.

— Король пиктов! — кричала она. — Король глупцов! Ты и в самом деле боишься таких пустяков? Останься, и я покажу тебе настоящий ад! Ха! Ха! Ха! Беги, глупец, беги! Но в тебе уже есть червоточина — ты звал их, и они будут об этом помнить! И в час назначенный они придут к тебе снова!

Он выругался про себя и открытой ладонью ударил ее в лицо. Колдунья упала наземь, с ее малиновых губ струйкой текла кровь, но кошмарный смех звучал еще громче.

Бран вскочил в седло. Он думал о чистом вереске и холодных голубых холмах севера, где сможет обнажить свой меч в честном бою, окунуть свою больную душу в багровый водоворот войны и забыть об ужасе, притаившемся под западными болотами. Король рванул поводья и помчался сквозь ночь, словно призрак, гонимый демонами, но адский смех Атлы еще долго летел за ним во мраке.

Перевод: В. Карчевский

Короли ночи

I

Нож сверкнул и опустился. Крик оборвался, превратившись в предсмертный хрип. Тело, лежавшее на примитивном алтаре, конвульсивно содрогнулось и застыло. Неровное кремневое лезвие рассекло окровавленную грудь жертвы, а худые костлявые пальцы вырвали трепещущее сердце. Под седыми кустистыми бровями орудовавшего кремневым ножом человека мрачным огнем горели черные глаза.

У груды валунов, служившей алтарём Бога Тьмы, рядом со жрецом, совершившим только что жертвоприношение, стояли четверо мужчин. Один из них был человеком среднего роста, гибким, стройным, темноволосым, его голова была увенчана железной короной, украшенной единственным, но зато очень большим алым драгоценным камнем. Двое других мужчин походили на первого цветом лохматых волос, нависавших над косо обрисованными бровями, и смуглотой кожи, но были шире в плечах и массивнее. Лицо первого мужчины свидетельствовало о его остром уме и сильной воле, в лицах его спутников отражалась лишь тупая звериная сила. Четвертый из стоявших у алтаря существенно отличался от трех остальных. Он был выше их на голову, его волосы тоже были темными, но кожа — гораздо более светлой. Он с явным отвращением наблюдал за кровавым обрядом, давно уже не практиковавшимся в его краях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});