Дм Мой или Шанс №2 - Александр Белоткач

И в первые же секунды схватки, когда я одним ударом сломал руку ближайшему из горилл, а вторым отправил в нокаут другого, я понял: «Вот оно! То о чем говорил когда-то Олег! Ты царь и владыка этих несчастных! Ты можешь их убить. Можешь покалечить. А можешь просто милостиво выключить их на день, два, или насколько угодно. Ты можешь парить над ними. И жалить их оттуда разящими молниями, от которых невозможно найти спасения, От которых невозможно найти защиты».

В пять секунд, вся четверка валялась в разных позах на полу, а из коридора уже набегала следующая, а за ней другая, и еще и еще. И вот тут, я перестал соображать. Меня будто раскрутили на центрифуге, и выбросили куда-то в бездонную пропасть. Я падал, падал в бесконечность, пока наконец, не очнулся заваленный телами, ощущая невыносимую, безумную боль во всем теле.

Что было дальше, я помню очень смутно. Кажется, меня принесли в какую-то комнату, кто-то стаскивал одежду, и какие-то очень знакомые и родные руки, обтирали меня чем-то влажным. Все тело горело, казалось, миллионы раскаленных игл вонзаются в каждый мой нерв, в каждую клетку, в сам мозг, в сам разум. И это ощущение безумной, рвущей на части боли, было последним, что осталось у меня от той сумасшедшей ночи.

28

Уже пятую ночь я не спал. Едва сомкнув глаза, и казалось, только коснувшись того сладостного ощущения полета, тут же, словно какой-то сторожевой программой, пробуждался в чутком ожидании очередной пакости. Здесь на седьмом неподзаконном уровне, вопреки всему были свои, и весьма суровые законы. И любой из живущих на всех четырех этажах этого уровня, прекрасно был знаком с ними, ибо последствия к которым приводило незнание здешних правил, были настолько печальны, что поражали даже, привычных ко всему сторожил.

Я уже который день ожидал появления неких граждан сего уровня, что пообещали разобраться с новеньким, который с первого же дня не вписался в местный быт.

И поэтому, как я не пытался, спокойно поспать с тех пор мне так и не удавалось.

Когда за моей спиной, с отвратительным лязгом и скрежетом захлопнулась решетка переходного тамбура, И я остался один, посреди ночи, в полутемном, ужасно грязном коридоре, я подумал, что вот здесь, в этих заплеванных пластиковых переходах и пройдет остаток моей жизни.

Меня привели в этот сектор седьмого уровня, около двух ночи, так как днем было опасно открывать решетки тамбура, пришлось бы в очередной раз, по словам ребят патрульных, наваливать горы парализаторами. Да и встречали бы меня совсем по-другому. Так что, постояв в растерянности, посреди пустынного, уходящего в темную даль коридора, прижимая к животу свой серый чемоданчик, я не спеша побрел в поисках свободного кубрика.

Найдя в самом дальнем закутке этого сектора незанятый убогонький модуль, я включив свет, стараясь не шуметь, выгреб из него с центнер всевозможного мусора, который пришлось тащить в больших пластиковых мешках к утилизатору, в другой конец бесконечного коридора. И в конце концов, уже почти под утро, пыльный и грязный, уставший от тяжелых дум, завалился спать на отвратный мешок набитый непонятно чем, и именующийся здесь лишь по какому то недоразумению — матрасам.

А утром меня разбудили вежливым пинком под ребра. И еще толком не очнувшись, на одних рефлексах, я положил мордой в пол троих местных гопников, которые так вот решили пожелать новенькому доброго утра.

А когда голова моя все же прояснилась, я вспомнил, о чем говорил мне Олег, один из патрульных провожавших меня сюда. Этот добрый малый, клялся, что сделает все возможное для меня в этом казенном месте. И еще он просил сразу не бить никому морду, потому что по незнанию мол, я могу обидеть серьезных людей.

И вот, теперь глядя, как на полу передо мной корчатся и мычат трое местных упырей, в серых балахонах, и услышав какое-то невнятное бормотание:

— Шеф, прости! Ошибочка вышла. Не так зашли. Прости шеф!

Я подумал, что как раз, так и сделал. Обидел важного чела одетого чуть иначе, маленького Круглова парня, который и бормотал, осторожно кося себе за спину.

Я, позволив им подняться, помог одному из здоровенных шкафоподобных громил встать на ноги, а то он болезный никак не мог после моей мельницы, сообразить, где он и что с ним. И когда наконец, эта троица встала передо мной, я смог как следует разглядеть их. Слева, потирая ушибленное плечо, глядел на меня мутным злым глазом здоровый, метра два ростом, и чуть не столько же в плечах, черноволосый лохматый барбос, по виду которого я сразу понял — «мясо, тупой исполнитель». Справа, упираясь обеими лопатообразными ладонями в мой стол, и кривясь от боли, громко сопел еще один такой же орангутанг, только шевелюра у этого была светло-рыжая, да глядел он как-то испуганно, по детски что ли. Типа: «Злой дяденька бьется тут чего-то!»

Ну а вот тот самый, вежливо бормочущий извинения коротышка, был совершенно другого сорта овощ. На меня из-под густых, нависших бровей, глядели острые как скальпели, глубоко посаженные черные глазки. Круглый, наголо бритый череп, ломаный в трех местах как минимум нос, и здоровенное пузо, какого я здесь еще никогда не видел. Вот от чего он показался мне кругленьким как мячик. Вот этот круглый, и начал первым разговор. Продолжая сверлить меня своими буравчиками, он произнес чуть пришепетывая:

— Привет новенький! Как-то ты не очень вежливо принимаешь начальство!

Я, слегка помедлив, не приняв наезда, ответил как можно равнодушнее:

— Ну, простите ребята! Как приветили, так я и ответил! Нельзя так вот со сна портить человеку настроение! А то можно и вообще шлепанцы потерять!

Физиономия коротышки при этих моих словах скривилась так, будто он съел кило лимонов:

— Ты чего? Угрожаешь?

— Нет. Дом упаси. Просто бывает, после таких пробуждений голова просыпается позже рук. Так что, за последствия трудно ручаться! — объяснил я этому круглому парню.

Он, немного пораскинув мозгами, не насмехаюсь ли я над ним, и придя к своим каким-то выводам, широко улыбнувшись щербатой улыбкой, протянул руку:

— Кочан! Так меня здесь кличут. А это Жева. И Медвед. Мои помощники. Так мы, это… мы как бы познакомится, зашли. Люська Мокруха с утра прискакала, говорит, ночью подкинули тебя к нам. Ну…, я как ответственное лицо, и заглянул к вам в сектор, а тут такой прием.

Я, молча слушал этого малого, и понимал, что сейчас вот меня начнут, как это на зоне бывает, прессовать, типа брать на слабо. Поэтому, пожав круглую, как и весь Кочан, (ну действительно Кочан капустный), упругую ладонь, и представившись, я стал ждать продолжение спектакля. И он естественно, тут же последовал. Коротыш как-то грустно оглядел своих тушкохранителей, и почесав затылок, спросил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});