Цугцванг - Ария Тес

мне потянуть ткань ниже, его дыхание сбивается, а когда я беру его член в руку и вовсе замирает.

Откидываю волосы назад, завладев его достоинством, плавно двигаю рукой. Он не посмеет меня прервать или нарушить мои правила, а сейчас действуют именно они. Я решаю, когда ускориться, я определяю глубину, я позволяю или нет взять меня за волосы, чтобы управлять мной — он никогда не давит и не лезет со своим уставом в мой монастырь. И даже тот факт, что сегодня я позволяю ему сразу все, кладя руку мне на затылок, не означает, что я отдаю бразды правления. Это означает лишь то, что я хочу, чтобы он доминировал. Я. Не он.

Макс откидывает голову назад и стонет, стоит мне коснуться его, сжимает волосы на затылке, но не спешит управлять. На самом деле, ему до определенного момента тоже нравится все, что делаю я, просто в какой-то момент он не выдерживает и ускоряет меня — это уже другой разговор, как никак. Сейчас же он просто следует за мной, за моим темпом и за моей глубиной, на которую я его пускаю. Я завожусь все сильнее и сильнее, немного ускоряюсь, делаю это с большей амплитудой, вырывая из своего мужчины свои заслуженные стоны. Они принадлежат мне. Они мои.

«И он тоже…» — слегка улыбаюсь, поднимаю глаза и сталкиваюсь с его.

Прекрасно знаю, что означает это его состояние — он редко «досиживает» до конца, а если честно, то вообще никогда. Тянет меня за руку, чтобы я встала, потом подхватывает на руки и несет в сторону спальни. Я целую его шею, шепчу глупости, улыбаюсь, ощущая грудью уверенное, быстрое биение сердца, а когда оказываюсь на лопатках — сдаюсь. Теперь он главный, и я покоряюсь. Макс тянет мои шортики на себя. Зная наперед, что все так и будет, что я непременно окажусь вот в таком положении, я предусмотрительно не одела белье, и на это он улыбается. Конечно замечает, он всегда все замечает. Хитрый, Чеширский взгляд не отпускает пока он ведет губами по груди, уделяя каждой внимание, ниже, к животу, потом еще ниже. Оплетает мои ноги, и дальше я распадаюсь, сначала от потока горячего дыхания, потом от прикосновения жгучего языка.

Все. Моя капитуляция абсолютна…и получив за добровольный выброс белого флага целых три оргазма, я засыпаю в крепких, дорогих сердцу объятиях, шепча:

— Я так тебя люблю…

Он не отвечает. Снова. И это единственное, что отвлекает меня от усталости достаточно, чтобы обернуться. Мне, если честно, страшно увидеть на его лице непонимание или отторжение, но и этого не происходит. Макс спит, тогда я касаюсь губ аккуратно и нежно, добавляя:

— Спи сладко, любовь моя…

А потом и сама проваливаюсь с единственной мыслью:

«Желание в бокале сработало — он мое чудо…»

* * *

Мы просыпаемся вместе. Я на его груди, а когда поднимаю сонный взгляд, замечаю, что Макс тоже уже не спит. Лежит, закинув руку за голову, пялится в потолок и о чем-то думает.

— Привет…

— С добрым утром, котенок, — улыбается, убирая волосы с моего лица, — Как спалось?

— Просто прекрасно, — утыкаюсь носом ему в грудь и усмехаюсь, — А тебе?

— Еще лучше. Амелия…

— М? — поднимаю глаза, сталкиваясь с его серьезным ответом, и тушуюсь, — Что такое?

— Мне надо уехать.

— Что? Надолго?

— До вечера. Прости, это очень срочно, я ждал, пока ты проснешься.

— Что-то случилось?

— Нет, — усмехается и садится, потирая глаза руками.

«А мне кажется, что да…»

— Хорошо?

— Это вопрос?

— Мне кажется, что ты…врешь.

Признание заставляет его обернуться, и на секунду я, кажется, вижу подтверждение, но оно быстро уходит. Или его вовсе не было?

— Ничего не случилось, — спокойно отвечает, — Это касается нашего плана. Появилась кое какая возможность, и я хочу ей воспользоваться. Не обидишься?

— Нет.

Конечно мне обидно, конечно я вру, и конечно он это понимает, но у нас нет другого выбора. Логично, что если есть возможность побыстрее со всем покончить, надо ловить ее за хвост. Ведь чем быстрее все кончится, тем быстрее мы сможем жить спокойно. Поэтому я стараюсь улыбаться, когда мы привычно прощаемся в дверях…

— Приготовишь ужин?

— Да, — уже со смехом киваю, а он хитро добавляет.

— А оденешь кое что, если я это привезу?

— Что же ты собираешься привести?

— Увидишь. Это да?

— Ладно.

Макс нежно целует меня и уходит, а я закрываю дверь. Иду обратно в гостиную, где не помешает собрать тарелки. Правда планы мои летят к черту, когда я вдруг слышу поворот ключа в замке. Улыбаюсь шире.

«Наверно, он что-то забыл, а может и вовсе ему не нужно уезжать?» — подрываюсь и сразу иду встречать.

Конечно же. Я всегда его встречаю, если не злюсь, но стоит мне выйти из-за стены, как я застываю. Все мое тело покрывается колючими мурашками, меня бросает в холодный пот, а воздух становится гуще самой гадкой каши. Потому что это не Макс. На пороге стоит его отец.

Я теряюсь. Не знаю, что мне делать абсолютно, а глядя на рождение улыбки на этой мерзкой роже, и вовсе весь мир летит в тартарары…

— Какие люди… — тихо протягивает, плавно расстегивая пальто, — Здравствуй, Амелия.

Глава 23. Любовница. Амелия

18; Январь

— Здравствуй, Амелия.

«Что…?» — я даже про себя орать не могу, настолько в шоке.

Властелин мира кайфует. Он снимает с себя черное, шикарное пальто и по-хозяйски открывает шкаф, откуда достает вешалку.

— Как отметила Новый год?

«Почему он так спокоен?!»

— Я думаю, что ты спрашиваешь себя о многом, — тихо, играючи протягивает, а потом оборачивается ко мне, застилая собой весь мир.

— Я люблю капучино с двумя палочками корицы.

Эта фраза так жестко резонирует в моем мозгу, что когда он делает шаг, я резко дергаюсь назад и врезаюсь в угол спиной. Больно очень, и внутри я шиплю, но снаружи лишь тяжело и часто вдыхаю. Властелин тормозит, но не потому что беспокоится за меня — он играет, смакует и наслаждается. Вижу это по глазам…

— Если вы меня коснетесь, я…

— Стоп, — снисходительно кривится, — Я никогда не брал женщин против их воли. Я не Ревцов, и меня это абсолютно не возбуждает, так что все, что ты себе вообразила — сноси.

— Зачем тогда вы пришли?

— Поговорить.

— Я не хочу с вами…

— Поверь мне, Амелия, этот разговор тебе будет очень интересен…

Александровский проходит вглубь квартиры, засунув руки в карманы брюк и не разуваясь. Конечно, чего от него еще