Кровавый рыцарь - Грегори Киз

Этот противник оказался более интересным, поскольку сообразил, что Казио необходимо приблизиться, чтобы нанести удар. Так что солдат поставил ноги, словно дессратор, так, чтобы фехтовальщику якобы представилась возможность сократить дистанцию, – приманка, провоцирующая его на столь же безрассудную атаку.

Но еще интереснее Казио стало, когда он услышал крики у себя за спиной – с противоположной стороны к нему бежал еще один солдат.

С мрачной улыбкой вителлианец продолжил практическое изучение главы «Контро з'оста» из труда местро Папо.

Затаив дыхание, Энни наблюдала, как Казио, в своей обычной манере, принял самое безумное решение из всех возможных, но каким-то чудом уцелел.

Остра стояла рядом, сжав кулаки, и ее лицо все больше бледнело по мере того, как разворачивалась схватка у них над головами. Наконец на стену вскарабкались гвардейцы и присоединились к вителлианцу. Вскоре они разделились и побежали к башням. Чуть позже они показались уже там, размахивая знаменами.

Казио сжимал в руке свою широкополую шляпу.

– Святые!.. – выдохнула Остра. – Почему он всегда… – Она не закончила мысль и вздохнула. – Он гораздо больше любит сражаться, чем меня.

– Ты ошибаешься, поверь, – возразила Энни, стараясь, чтобы ее голос звучал убедительно. – В любом случае, лучше фехтование, чем другая женщина.

– Я бы предпочла иметь соперницу, – призналась Остра.

– Когда так и случится, – улыбнулась Энни, – я тебе напомню.

– Ты хочешь сказать, если это случится, – уже скорее защищаясь, поправила ее Остра.

– Да, конечно, – кивнула Энни.

Однако она сильно в этом сомневалась. Мужчины заводят любовниц, не так ли? У ее отца их было немало. И придворные дамы полагали, что такова природа этого зверя.

Энни перевела взгляд на дом сефри. Они с Острой немного отошли от двери, чтобы понаблюдать за происходящим на стене, но матушка Уун все еще дожидалась их на пороге.

– Прошу прощения, мы отвлеклись, матушка Уун, – сказала Энни. – Но сейчас я была бы рада поговорить о ходе Креплинга.

– Конечно, – ответила старая женщина. – Пожалуйста, входите.

Комната, куда привела их сефри, к их разочарованию, оказалась самой обычной. Конечно, в ней был и некий налет экзотики: разноцветный ковер, костяная масляная лампа в форме лебедя, темно-синие стекла, благодаря которым в комнате царил приятный полумрак и создавалось впечатление, что ты находишься под водой. Но, помимо этого, комната вполне могла бы принадлежать какому-нибудь купцу, торгующему заморскими товарами.

Матушка Уун указала на кресла, поставленные в круг, подождала, пока ее гости займут места, и только после этого села сама. Почти сразу же в комнату вошел сефри с подносом. Он поклонился, не потревожив чайник и чашки на подносе, а потом ловко расставил посуду на маленьком столике.

– Чаю? – вежливо спросила матушка Уун.

– С удовольствием, – ответила Энни.

Сефри казался совсем молодым, не старше семнадцати зим, сравнявшихся Энни. Он был красив странной, чуждой красотой, особенно поражали глаза – темно-синие и яркие.

Он ушел, но почти сразу же вернулся с ореховым хлебом и мармеладом.

Энни попробовала чай и обнаружила привкус лимона, апельсина и какой-то еще незнакомой добавки. Это мог оказаться яд, как внезапно представилось Энни. Матушка Уун пила чай из того же чайника, но после того, как Энни коснулась убийцы-сефри и обнаружила, что внутри он устроен совсем иначе, она вполне могла представить себе яд, смертельно опасный для человека, но лишь приятно освежающий сефри.

Второй глоток был уже притворным – оставалось надеяться, что Остра поступает так же. Впрочем, если ее служанка выпьет чай, Энни будет точно знать, отравлен ли он.

И тут Энни охватил ужас. Как она могла такое подумать? Что с ней?

Остра с тревогой посмотрела на Энни, отчего той стало только хуже.

– Энни?

– Все в порядке, – ответила она. – Просто неприятная мысль в голову пришла.

Она вспомнила, что у ее отца был человек, который пробовал всю его пищу. Ей потребуется такой человек, но пусть это будет тот, к кому она равнодушна. Только не Остра.

Матушка Уун спокойно пила чай.

– Когда мы пришли сюда, – начала Энни, – вы сказали, что кого-то сторожите. Вы не могли бы объяснить, что имели в виду?

В синем свете, льющемся из окна, кожа матушки Уун не казалась прозрачной, поскольку сквозь нее больше не просвечивали вены. Может быть, она именно потому и выбрала синие стекла, а не желтые или оранжевые, подумалось Энни. Кроме того, в помещении матушка Уун стала казаться более крупной.

– Мне кажется, вы его слышали, – ответила сефри. – Его шепот стал настолько громким, что слышен был за стенами темницы.

– И все-таки, о ком вы говорите? – нетерпеливо переспросила Энни.

– Я не стану произносить его имя, время еще не пришло, – ответила матушка Уун. – Но я прошу вас вспомнить вашу, человеческую, историю. Вы знаете, что находилось на том месте, где теперь построен этот город?

– Я была плохой ученицей во всем, – призналась Энни, – включая историю. Но то, о чем вы спросили, известно всем. Эслен построен на руинах крепости скаосов.

– Скаосы, – задумчиво повторила матушка Уун. – Как время искажает слова. Раньше оно звучало иначе: «скаслои», хотя и это было лишь попыткой произнести непроизносимое. Но, да, именно здесь ваша прародительница Виргенья Отважная одержала победу в последнем сражении против наших древних господ и поставила ногу на горло последнего из них. Так власть перешла от расы демонов к расе женщин.

– Я знаю эту легенду, – рассеянно проговорила Энни. Она обратила внимание на странность в последней фразе сефри. Ей стало интересно.

– Когда скаслои правили здесь, это место называлось Ульхеквелеш, – продолжала матушка Уун. – Оно было величайшей твердыней скаслоев, а ее властитель – самым могущественным из них.

– Да, – кивнула Энни. – Но почему вы сказали «раса женщин», а не «раса людей»?

– Потому что Виргенья Отважная была женщиной, – ответила матушка Уун.

– Да, я понимаю, но ее раса не называется «расой женщин», – возразила Энни.

– Я имела в виду расу, к которой принадлежат женщины, – уточнила сефри.

– Но вы ведь женщина, хотя и не принадлежите к расе людей, не так ли?

– Разумеется, – ответила матушка Уун, и уголки ее губ слегка приподнялись.

Энни нахмурилась, она не была уверена, что хочет и дальше углубляться в эти странные тонкости, тем более что сефри, казалось, была готова с удовольствием обсуждать любые темы, уводящие от первоначального вопроса.

– Не важно, – сказала она. – Тот, кто, по вашим словам, что-то мне шепчет. Я хочу узнать о нем побольше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});