Мой бывший муж - Оливия Лейк

Это касалось всех сфер жизни.

А ведь Катя хотела бросить свою работу, бизнес, детище. Первые полгода после выписки Артема из больницы – самые сложные и нервные. Она переживала, не могла отойти от него, оставить даже на мгновение. Выгорать морально начала. Пыталась по привычке на себя все заботы о детях взвалить. Мы с Никой не дали. Наша семья должна была пройти этот сложный путь вместе. И мы прошли. Катя научилась доверять сына близким, переключаться, отвлекаться от страхов. Артем рос, развивался, догонял сверстников. Вероничка не без обид и искренних заверений, что ее любят по-прежнему, поняла, что брату сейчас нужно чуточку больше внимания родителей. Я осознал, что ближе и роднее моей семьи никогда никого не будет. Через год мы выдохнули облегченно: наш сын здоров. Сейчас ему два и семь, и он ничем не отличался от таких же румяных пареньков. А щеки больше, чем у Веронички в этом возрасте были!

Я не знал, чем заслужил, но кто-то на небе сжалился надо мной: сохранил семью, здоровье ребенка, любовь женщины. Я так боялся, что Катя оттолкнет, что не захочет видеть рядом после аварии. Но мы так переживали, так боялись за сына, что все остальное стало незначительным. Мы заботились и просили за его здоровье. Нас это сплотило сильнее, чем любые подписи на документах, брачные свидетельства и церковные обряды. Любовь мужчины и женщины помноженная на родительскую – нас больше ничего не разделит!

Но сам я все помнил. Никогда забыть не смогу. В этот раз решил не на словах судьбу отблагодарить, а на деле. Помочь тем, за кого некому молиться. Или тем, чьи мольбы почему-то не слышат. Мой сын жив, и я хотел, чтобы и у других детей был шанс. На днях откроется пятый многопрофильный детский кризисный центр, которые мы строим в разных регионах страны. В Москве на государственном уровне пытались решать проблемы детей-сирот и инвалидов, но за пределами – все грустно. Будем помогать, значит.

Приземлился в Шереметьево и сразу поехал на Новый Арбат. Катю заберу и домой. Три дня в командировке, перебор: соскучился, устал, голодный по всем фронтам. Я криво усмехнулся, когда мимо моста промчались, того самого. Сейчас и следа не осталось от рокового безумия Зиминой младшей: все буднично, уже даже ни как новенькое. Тварь.

– Черт, – выдохнул сквозь зубы. Я старался не думать о том дне. Такая безумная ярость овладевала мной – крушить, ломать, убивать, – а мне ясная голова и чистое сердце нужны. За сына небо молить нужно. Да и некого ненавидеть. Дело закрыли в связи с гибелью подозреваемой. Некого было судить. Уж не знаю, может Зимин от горя по нелюбимой дочери инфаркт заработал, а может, проблемы с антикоррупционным расследованием довели, но умер он. И снова мне не жалко. Судьба такая. Сергею Ивановичу есть, за что перед дьяволом ответ держать. Что с остальными – знать не хочу. Семейство это, кроме рвотных позывов и желания придушить – ничего не вызывало.

Я вышел из машины и осмотрелся: так, здесь обычно бабушка с цветами сидела, мне срочно надо! Черт, все же нужно было остановиться у цветочного бутика, вот как теперь… Ладно, обойдусь и одним атрибутом для очень важного вопроса.

Ресторану еще предстояло открытие, поэтому сейчас он выглядел пустующим: темно и тихо. Но внутри обычно жизнь кипела, а сейчас нет. Странно даже. Я вошел, непривычно было. Вымерли, что ли, все?

– Кать? – позвал. – Катя?

– Сюрприз! – свет резко загорелся, а тьма приглашенных заорала, как те самые потерпевшие!

– Блядь! – не сдержался я. – Смерти моей хочешь? – на Мальвину свою посмотрел.

– Папа, не ругайся! – умничала Вероничка, прежде чем на руки броситься. Ух, тяжелая стала. – Тебе двенадцать, а весишь на все тринадцать!

– Поздравляю, любимый… – Катя с Артёмкой на руках подошла. Поцеловала скромно (людей сколько!), но я продлил поцелуй до неприличного и сына взял.

– Ух, щеки!

– Пяпя, с дем дадени, – очень гордый собой поздравил Артем.

– Спасибо, сынок, – поцеловал в висок. Я тоже поздно заговорил, теперь рот не закроешь. И кудряхи у меня похожие были, правда, меня быстро побрили, а вот Артему наша беспокойся мама не давала сделать мужскую прическу.

– Сын, – подошел отец.

– Сыночек, – мама обняла.

– Вадимка! – баба Маша смачно поцеловала в губы.

– Дым! – друзья тоже в сборе. Дина пришла с… Барсовым. Катя с ней сдружилась по работе, но семьями дружить – увольте. Никаких Полонских плюс Барсовы. Ладно, раз в год буду терпеть его.

– Ты как репей на заднице, – цедил, улыбаясь. – Прилип, хрен отдерешь.

– У тебя такой волосатый зад?! – картинно удивился Барсов. Он тоже улыбался, сволочь. – Расслабься, – и кивнул на наших женщин, – девочки сдружились. Придется терпеть. – Точно, юбилей все же.

Гудели мы знатно. Будто не сорок, а двадцать отмечали! Правда, в полночь я свою Мальвину в берлогу утащил. А мелких наших тесть с тещей забрали – еле отбили у моих родителей! На наших детей большой спрос!

– Спасибо за праздник, – я поцеловал Катю в обнаженное плечо. – И за подарок, – поймал губами острый сосок. Потрясающее белье на великолепной женщине, которая подарила ошеломительный секс. Я счастливчик.

– Всегда рада, господин Полонский, – шепнула она.

– А можно еще один?

– Секс?

– И его тоже. – Я спрыгнул с кровати и, вытащив из кармана футляр, вернулся в постель. – Катерина Мальвиновна Полонская, выходи за меня замуж, а?

Мне сорок, и я страсть как хочу женится! Первые месяцы мы даже не поднимали эту тему, о сыне все мысли были, а потом Катя отмахнулась от загса. Сказала, что между нами больше, чем штамп в паспорте. Права, конечно, права, но хотелось мне ее женой звать. И мужем быть по всем законам.

– Сегодня? – улыбнулась она.

– Ну да, утром, – просто ответил. – А потом в свадебное путешествие сразу: три недели только мы. Я все устроил: и с детьми, и с работой

– Две, – поправила Катя. – У меня открытие в начале мая.

– Это значит «Да»?

Катя протянула руку, и я надел на безымянный палец кольцо, потом накрыл стройное тело своим. У нас уже брачные ночь.

– Дим, ты невозможный! – шепнула и подняла бедра навстречу.

– А ты удивительная. Мы крутая пара.

– Люблю тебя…

А я ее. Очень. Сильно. И всегда буду. Всегда.

Конец

Примечания

1

Angels' Share By Kilian (Доля ангела) – селективный, нишевый аромат от Килиан, из линейки «The Liquors», посвященной алкогольным напиткам. Коньяк Хеннесси.

2

Старший сын президента Ирака Саддама Хусейна. «Прославился»