Америkа (reload game) - Кирилл Еськов

- Как-как? - опешил Ветлугин.

- Шутка. Правда, совершенно не смешная... Короче говоря, новоназначенный министр - большого государственного ума мужчина, не имевший, правда, доселе случая приложить тот ум к делам государственной службы - счел, что та неоднозначность формулировок как раз и дает ему отличную возможность с ходу показать "всем этим заморским карбонариям", кто в доме хозяин; решил, так сказать, обезвредить мину-ловушку ударом кувалды... Ну и командировал в Петроград - через Амстердам, Новый Гамбург и Эль-Пасо - своего "адъютанта", чиновника для особых поручений статского советника Аверьянова, никого о том не ставя в известность.

По мысли министра, комбинация выходила беспроигрышной: если "карбонарии" дадут слабину и позволят статскому советнику самочинно добраться до Петрограда - отлично, дальше их можно будет, по прецеденту, гнуть в бараний рог; если же они его, к примеру, тормознут и снимут с поезда на техасско-калифорнийской границе - совсем замечательно: открытое неповиновение властям Империи, считай - бунт, так что можно немедля переходить к вожделенному "силовому решению Калифорнийского вопроса", ать-два! Как, какими конкретно силами и средствами - это всё в тот государственный ум решительно не приходило: "Нужно ввязаться в драку, а там посмотрим!"

Калифорнийцы, разумеется, тут же и продемонстрировали министру, что пространство логических возможностей теми двумя вариантами отнюдь не исчерпывается. За Эль-Пасо, у границы, на поезд напали немирные команчи...

- "Пучок перьев в волоса" и рожа в кровавой раскраске? - понимающе хмыкнул Ветлугин; консул лишь развел ладошками, возведя очи горе.

В общем, всю следующую неделю российский эмиссар провел в индейском плену, даже нужду справляя под дулом винчестера, и был в конце концов эффектно освобожден - после надлежащей перестрелки - отрядом калифорнийских коммандос. Радость его от того освобождения, впрочем, была недолгой. В ответ на представление: "Статский советник Михаил Аверьянов, чиновник для особых поручений Министерства колоний Российской империи, следую по казенной надобности в Петроград... да, из Нового Гамбурга через Эль-Пасо" командовавший калифорнийцами лейтенант окинул чумазого оборванца взором хмурым и недоверчивым: "Чиновник для особых поручений, из Метрополии? Извините, сеньор, нас о таком никто не извещал - а должны бы непременно! А какие-нибудь документы при вас имеются? - ну да, индейцы отобрали... А деньги? - тоже, стало быть... А кто-нибудь в Колонии вашу личность подтвердить может? - ах, никто... Ну, тогда выхОдите вы, сеньор - бродягой, и калифорнийская граница для вас закрыта... Нет-нет, сеньор, следите за словами: я не говорил - "вы бродяга", я сказал - "вы выхОдите бродягой": по всем имеющимся у меня регламентам и инструкциям. Вы ж ведь, вроде как, государев человек, особа пятого ранга... пятого, я не путаю? - так что должны понимать!.. Господь с вами! - нет, вы правда, чтоль, решили, будто мы тут - звери какие, или там охотники за скальпами? и вот так вот и бросим вас сейчас посреди дикой прерии, безоружного-безлошадного? - стыдно, право. Сейчас препроводим вас, в целости и сохранности, в ваш "конечный пункт следования вне границ Колонии" - как того требуют те регламенты и инструкции. В Эль-Пасо, стало быть".

Пока добирались до Эль-Пасо - не то, чтоб сдружились, но познакомились; предки коммандо-лейтенанта были из архангельских, советник - с Вологодчины: считай, земляки. Расставаясь на привокзальной площади ("конечный пункт"...), лейтенант вложил в руку вяло противившегося советника пару десятиклугеровых купюр: "При случае - вернешь. На телеграмму в русское консульство и на гостиницу без особых изысков тут хватит. Только не вздумай играть, ни под каким видом! - тут ведь шулер на шулере, а шериф в доле".

- ...Вот из той телеграммы я только и узнал о существовании на свете статского советника Аверьянова. Поначалу, признаться, просто не поверив - я на своем чиновничьем веку всякую начальственную безответственность повидал, но такого...

- История прямо-таки просится во французскую комедию!

- Верно. Только вот дальше вышло совсем не смешно. Советник, сообразив, что исполнение заглавной роли в такого рода "комедии" его карьеру никак не украсит, решился на вторую попытку; позабывши народную мудрость: "Не за то отец сынка порол, что - играл, а за то, что - отыгрывался". Решил нелегально перейти калифорнийскую границу за Эль-Пасо, добраться своим ходом до следующей, калифорнийской, станции на Транс-Амере, и сесть на поезд до Петрограда уже там; экипировался на деньги, что я ему прислал из консульства - местная одежка, лошадь, пара револьверов - и пустился в путь, наверняка предвкушая щебетанье петербургских барышень об этом своем романтическом приключении.

Ну и повстречал, само собой, на той границе разъезд коммандос, посоветовавших ему, уже открытым текстом, не строить из себя шута горохового и оформить наконец проездные бумаги надлежащим образом. На этом месте у советника случился "нервный срыв", и он погнал коня на прорыв с воплем: "Прочь с дороги, когда российский статский советник едет по государевой надобности!", паля для убедительности поверх голов из обоих стволов - как он вычитал, небось, в романах Капитана Майн Рида. Может, он и не хотел ничего плохого - но только вот коммандо-сержант Гонзалес подвернулся под пулю и умер, не добравшись до врача...

Ветлугин только присвистнул, ничего не сказав; да и что тут скажешь?

- Если б те коммандос просто пристрелили дурака на месте, а потом прикопали по-тихому в чапарале как "неопознанного контрабандиста" - это избавило бы и Россию и Калифорнию от целой кучи проблем. Но те сделали всё по-своему, по-честному... Министр колоний вскоре получил личное послание от Аверьянова, в коем тот излагал в деталях всю эту историю, напоминал, что по калифорнийским законам за такие дела полагается однозначная и безвариантная петля, но - барабанная дробь! - раскаянье его было столь глубоким и искренним, что калифорнийский Президент воспользовался своим правом помилования (что случалось за всю историю Колонии то ли пять, то ли шесть раз), и вот теперь он, принявший постриг инок Евлампий, отправляется служить Господу в отдаленный монастырь в Новой Сибири; засим - формальное прошение об отставке, число и подпись.

Это, опять-таки, был отличный вариант "разойтись краями" - если сохранить историю втайне, к чему калифорнийцы как раз и приложили все усилия. Однако министр - государственного, как уже сказано, ума мужчина - воспринял все это как личное оскорбление и растрезвонил о том... ну, не то чтоб по всему Петербургу, но куда шире, чем допустимо. Мало того - стал публично произносить в адрес Петрограда угрозы, взять которые назад было бы потом весьма затруднительно без серьезной потери лица... В общем, приключившийся через несколько дней с его превосходительством внезапный "приступ головокружения", когда тот шагнул вниз с галереи Исаакиевского собора, был, объективно говоря, последним шансом потушить тот разгоравшийся уже пожар: "Сумасшедший - что возьмешь!"

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});