Люди талисмана - Ли Брэкетт

Сиран схватил жезл.

Серая лапа второго Калда потянулась к горлу Сирана через труп Рэма, и Сиран ударил лапу жезлом. Лапа отдернулась, а Сиран воткнул головку жезла в горло Калда.

Через некоторое время откуда-то донесся голос Маус:

— Он готов, Кири. Не пережаривай его.

От Калда пахло горелым, это верно. Сиран встал, посмотрел на жезл, который держал на отлете, и присвистнул.

Маус сказала:

— Хватит самолюбования. Пошли. Охотник сказал, что слышит звон цепей.

Сиран оглянулся. Первый Калд лежал на земле, вроде бы со сломанной шеей. На нем лежал темнокожий мальчик. Охотник сказал:

— Я думаю, он был бы рад, что послужил дубиной для убийства Калда, если бы узнал об этом.

— Да, — согласился Сиран и посмотрел на Маус. Она, казалось, была в полном здравии. — Говорят, женщины падают в обморок от такого зрелища.

Маус фыркнула:

— Я родилась в воровском квартале. И мы катали черепа вместо монеток. Черепов было больше.

— Когда я в следующий раз буду жениться, — сказал Сиран, — я, пожалуй, задам невесте больше вопросов. Пошли.

Они спустились по скату под Запретную Долину. Охотник вел их, как осторожное животное. Сиран замыкал шествие. И у обоих было по отнятому жезлу.

Отшельник не проронил ни слова и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь им.

В подземелье было очень темно, но вовсе не холодно, пожалуй, даже жарче, чем снаружи, и по мере того, как они спускались, становилось хуже.

Сиран слышал звуки, как будто сотни вооруженных людей бьют по щитам. Даже, пожалуй, громче. Было ощущение, что вокруг много людей, ходящих рядом, но не разговаривающих. Иногда слышался треск, скрежет металла, и Сиран не мог подобрать никакого объяснения этому, но это ему не нравилось.

Они шли по хорошей дороге с легким уклоном. Появился свет. Охотник призвал к осторожности и замедлил движение. Они прошли, точно четыре духа, через арку и сияние чистого голубоватого света. Остановились на узком выступе. Выступ в этом месте был гладким, обработанным человеческими руками, а по обе стороны его шли природные грубые стены и нагромождения сталактитов. Над выступом в темноте было высокое перекрытие арки, а впереди — свободное пространство, в конце которого Сиран разглядел каменную стену.

Внизу была шахта в виде бочки, и очень глубокая. Настолько глубокая, что Сирану пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть дно. Яркий бело-голубой свет на дне освещал две трети высоты шахты.

И там, в ослепительном свете работали люди. На такой глубине они казались не крупнее муравьев. Цепей на них не было, и даже стражей Сиран не видел. Но он тут же и забыл думать об этом: все его внимание приковала вещь, растущая там.

Она строилась из металла, поднимаясь и раскидываясь в стороны замысловатыми кривыми сверкающей белизны, заполняя всю нижнюю часть шахты. Сиран уставился на нее в странном оцепенении.

Вещь эта не была закончена. Сиран и не мог себе представить, для чего она, но ему вдруг стало страшно. Его пугали потрясающе огромные размеры вещи, непонятность ее металлической конструкции, не похожей ни на что — пугала вещь сама по себе.

Это была власть. Это была сила. Титан, растущий во чреве мира, готовый выйти, схватить мир и играть с ним, как Маус играла в детстве пустыми черепами.

Сиран, глядя на эту вещь, знал, что ни один человеческий мозг в этом месте и времени не поймет это сверкающее чудовище и ни единой крохой не участвует в нем.

Рыжий охотник сказал просто:

— Я боюсь. Это пахнет западней.

Сиран проглотил что-то — может, собственное сердце.

— Нравится нам или не нравится, друг, но мы здесь. И не лучше ли нам убраться с глаз долой, пока тот закованный отряд не наткнулся на нас.

В стороне, вдоль грубой части выступа, в тени с углублениями и каменными столбами, наверное, будет спокойнее. Здесь был спуск на дно пещеры — головокружительный зигзаг выступов, висячих лестниц, ступеней. Но спускаться по ним пришлось бы на виду.

Они шли по краю. Лицо Маус так побледнело, что клеймо между бровями казалось каплей крови.

Отшельник шел вроде как по собственному дому. Зрелище сияющего гиганта вызывало в его глазах странный блеск. Сирану это не понравилось, хотя он не понимал почему. В других отношениях отшельник был все равно что мертвый. Он не сказал ни слова после своих проклятий в овраге.

Они укрылись среди сталактитов. Сиран смотрел на выступ.

— Они охотятся по запаху! — прошептал он.

Охотник кивнул:

— Думаю, что другие люди перебьют наш запах. Здесь слишком много запахов. Но как случилось, что те двое ждали нас у входа в туннель?

Сиран пожал плечами.

— Телепатия. Передача мыслей. За морем много людей владеют этим. Почему бы не владеть этой способностью и Калдам?

— Ты что же, думаешь, что у них человеческий мозг?

— Не обманывайся. Они мыслят — это ясно, но у них не человеческий мозг и не мозг обычного животного.

— И они придумали это? — охотник указал на шахту.

— Нет, — медленно возразил Сиран. — Это придумали не они.

— А кто же? — охотник не закончил. — Тихо! Идут сюда!

Сиран затаил дыхание, выглядывая одним глазом из-за сталактита. Отряд рабов с серыми стражниками потянулся из туннеля и стал спускаться на дно. Ни в ком из этих людей не было заметно никакой тревоги. Было несколько пустых ошейников, и Калдов было мало. Видимо, некоторые из них остались снаружи, чтобы выследить четырех проклятых беглецов, и это означало, что назад хода нет.

Сирану пришла в голову идея. Когда последний с цепочке и стражи спустились за край, он шепнул:

— Пошли. Спустимся следом за ними.

Маус испуганно взглянула на него. Он же нетерпеливо пояснил:

— Они не станут оглядываться… я надеюсь. А пока они спускаются, никто другой не будет подниматься снизу. Но если у тебя есть лучшая идея, как сойти с этого проклятого насеста, то давай выкладывай.

У Маус идей не было, и охотник кивнул:

— Неплохо. Пошли.

И они стали спускаться, как настоящие демоны. Поскольку все они были профессионалами в своих областях, они производили не больше шума, чем падающие листья. Отшельник спускался беззвучно. Его глаза при всяком удобном случае поворачивались к сияющему монстру. В его косматой голове явно зрела какая-то идея. Сиран подозревал, что самым лучшим и надежным было бы скинуть отшельника с лестницы в пространство, но он противился этому просто потому, что одно дело — ударить человека ножом в уличной драке, и совсем другое — хладнокровно убить ничего не подозревающего старика. Потом он торжественно поклялся отбросить неуместный в данном случае гуманизм, но было уже поздно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});