Запасный вход - Никита Некрасова

Это Траян? Мой брат из Нижнего мира?

– Нет.

– Рыба? Скользкая, вертлявая молчунья?

– Нет.

– Птица? Свободная, не стрелянная?

– Нет.

– Крыса? Шустрая, любопытная?

– Нет.

– Это мужчина? Ненадежный, рискованный?

– Нет.

– Это женщина? Милая, приветливая?

– Мммм, да.

– Госпожа?

– Нет! – стиснув зубы, выкрикнул Лиён, и прервал сеанс.

Всевладий вздохнул, встряхнул руками, затем энергично растирая их, обратился к наблюдавшей компании:

– Девочки, вы видели ее? Я с ней не встречался, это точно, Что у вас?

Красава и Ариадна отрицательно замотали головами.

– Мне только вибрации знакомы, – растерянно прзналась Чан Ми.

– Это Ада! Трижды встречалась она на моем пути, и каждый раз ничего хорошего не происходило.

Оленька все так же стояла поодаль. Минуты, проведенные в объятиях любимого придали ей сил, и она уже чувствовала необыкновенную воодушевленность, вот только образ, мелькнувший перед ней, во время сеанса, заставил ее вздрогнуть и откуда-то снизу ядовитой змеей, в только что исцеленную душу медленно вползал липкий страх.

– «Укус женщины», она вспомнила конфеты. Дача Наташи. И отвратительную женщину-оборотня, что незримым сгустком витал над умирающей Чан Ми.

– В чем дело, девочка моя? Ты нам не все рассказала? Что ты прячешь в своей прелестной головке? Важна мельчайшая подробность, чтобы одолеть и ее, ну-ка выкладывай, все, что знаешь…

Всевладий взял ее за руку.

Она туманно посмотрела на него, и с трудом произнесла – это не моя тайна, пусть говорит тот, кому она принадлежит.

– Бабушка? – удивился Всевладий и резко повернулся – это еще что за новости, а ну, выкладывай!

Красава от изумления попятилась назад – Я?!? Понятия не имею о чем речь, вы, что, с ума все посходили? Что за мерзкие намеки?

– Лёка, говори ты, бабушка действительно не знает.

– Ада, это она стояла рядом с Госпожой возле Лиёна. Ада – дочь Красавы,– с трудом выдавила из себя Оленька, – бабуля, возможно, ты забыла? Сколько лет прошло?

– Как это? Как это? Забыла о своем ребенке?!? – ахнула Дана.

– А папенька, папенька то кто?

– Мама, о чем они говорят? Это правда?

Впервые, резкая, прямолинейная Красава, шагающая по жизни с девизом – «Существует только два мнения, мое и неправильное», – оторопела. Первое, что пришло ей в голову – они все сошли с ума, – и тут же себя поправила – обычно так думает, сам сумасшедший… Я сошла с ума? Да нет, нет, этого не может быть. Это Фабула требует сути. А что если и взаправду? Как такое возможно? Необходимо немедленно избавиться от этих унизительных и необоснованных обвинений. И враз, отбросив все сомненья, распахнула руки в небо, грозно закричала:

«Тень на плетень

В ясную звень

В туманы забрёл

Означенный день

Покровы с него срываю

Истину миру вещаю».

– Ооо, приэхали, – забурчал домовой, – присаживайтесь, робяты, кино смотреть будем.

Валюта вопросительно посмотрела на Филиппа, но тот невозмутимо устраивался возле Даны. Пожав плечами, она последовала их примеру. Свет постепенно меркнул, – и впрямь, как в кинозале, – она удивленно всматривалась, как сумрак поглощал светлую фигуру Красавы, что застыла с воздетыми к небу руками. И тут, она увидела пламя свечи, затем еще одну, еще, и наконец, взгляд ее выхватил из темноты кровать под золоченым балдахином. Там на спине лежала юная девушка. Одной рукой она поддерживала свой живот, что выпирал из-под одеяла, вторую, белую, с длинными изящными пальчиками, – «уверена, что эта дама ни разу не утруждала себя мытьем полов или другой неблагородной работой», – покрывал поцелуями юноша, что стоял на коленях подле нее.

Он был высокого роста, с непокрытой лохматой головой в желтом длинном кафтане, испачканный по низу, и грязные сапоги.

– Петруша, услада сердца моего, почто так забеспокоился, любезный друг мой, возвертайся. Молю. Дела государевы не терпят отлагательства.

– Ах, Красавушка, голубка моя, поспешал к тебе скоро. Весточки твои, купно получил, и за оныя благодарствую. А поспешал, дабы увериться, что разрешилась ты благополучно и прибываешь в здравии. Дай Бог и дитятко удачно выйдет.

– Соколик мой быстрокрылый, Петенька, не омрачай светлый взор свой муками моими – она попыталась забрать свою руку, которая уже розовела от прикосновений его жестких усиков.

– Нет! Нет, Красавушка, как я могу покинуть тебя? Позволь остаться, разделить с тобой и боль и радость.

– Ступай, ступай, не для тебя это зрелище. Иди, займись своими делами, будь моими ушами и глазами. Возлюбленный мой кликни Ладушку, чую, скоро начнется.

– Позволь хуш повитуху оставить, она дело свое знает, да и немая к тому же…не разболтает.

– Ааааа, Лада, Лада! – страшно закричала роженица, выгибая спину.

Молодой человек в ужасе отшатнулся, затуманенным взором оглядывая полати, ища поддержки.

– Ваше Величество, вам пора, – с легким поклоном обратилась к нему, бесшумно вошедшая девушка.

– Почто? Почто кричит так страшно? Не снесть мне муки таковой!

– Вот и не надо, уходите, уходите немедля.

– Красавушка, пава моя ненаглядная, скажи хуш имя?

– Аринушкой назову, Ариадной, а сейчас, прощавай…

– Ладушка, ну как же без лекарей-то, боязно, я тут повитуху, по случаю нашел, приволок, хуч она и сопротивлялась, пусть хотябы она поможет.

Роженица, по-видимому, совсем потеряла контроль над собой, она непрерывно кричала, призывая на помощь и богов и чертей и повитух, лишь бы кто помог ей утихомирить эту боль, что разрывала ее пополам.

В дверь скользнула толстенная баба, закутанная во множество одежек, от которых она освобождалась, бросая их на пол. Ее простоватое лицо с широким носом и пухлыми губами выражали страдание, во всяком случае, так казалось Валюте, в добавок ко всему, ее скорбные брови «домиком», были высоко подняты, но взгляд опущен, словно она с тревогой что-то выискивала у себя под ногами. Юноша глянул на нее, сделал умоляющий жест, означающий – «Помоги»! – и выскочил прочь.

– Я умираю, Ладушка, умираю!

– Ну, что ты, конечно, нет, кто ж тебе позволит умереть, Ксана, потерпи еще немного, а впрочем, я удивляюсь твоей безрассудности. Как ты могла, зная день и час так необдуманно отправиться к нему, в такую даль…

– Я должна воочию убедиться, что с ним все в порядке. Стрельцы бунтуют, Софья их подначивает…

– Что ты делаешь, любезная? Не омыв рук осматривать роженицу? – удивленно воскликнула Лада, преграждая путь повитухе, – вот кувшин с теплой водой, воспользуйся им, – и она опять повернулась, намереваясь продолжить разговор, но страшный грохот посуды заставил вздрогнуть Ладу, и у Красавы от неожиданности прекратились схватки. Толстая баба, уцепившись за край стола, кряхтя и охая, медленно опускалась на пол.

– Что с тобой? Да ты никак больна, голубушка! – Лада бросилась к бабе, которая уже растянулась на полу.

– Ааааааа!!! – снова закричала Красава.

– Ааааааа!!! – вторила ей баба на полу, ухватившись за свой огромный живот.

– Ничего не понимаю… Красавушка, наша повитуха тоже?!?

В наступившей на какое-то время тишине, вдруг один за одним раздался крик младенцев, которыми разрешились, наконец, две счастливые роженицы.

– Глянь-ко, Ксана, это тоже девочка, да красавица, под стать нашей Аринушке, – словно голубка ворковала Лада, пеленая второго малыша. – А давай и ее Ариной наречем, не возражаешь, милая?

«Милая баба» слабо кивнула головой в знак согласия.

– И вовсе она