Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

Впервые я увидел Эллона удивленным.

– Эли, – обратился он ко мне, забыв сказать традиционное «адмирал», – Эли, вы знаете, что это за форма? Она воспроизводит гравитационную улитку, при помощи которой я отшвырнул хищную планету!

Дракон был удивлен не меньше демиурга.

– Так красочно описанная тобой «проблема пинка в зад» получила, кажется, предметное оформление, – съязвил я. – Конструкция, которая сама себе наддает!

На сигналы звездолет не отзывался. Олег велел Осиме вести планетолет к чужому кораблю.

Планетолет облетел улитку, ощупал ее полями, поискал, но не нашел входы. Осима решил отделить кабину от корпуса. Вскоре мы увидели гибель звездолета. Кабина, охваченная нашими полями, сохранилась, а корпус, чуть ее срезали, мигом распался – бесформенное облачко поплыло к нашей эскадре, оно больше не мерцало.

– Полюбуйтесь, каких зверей я притащил! – сказал Осима, выпрыгивая из планетолета, возвратившегося на «Козерог». – Чужой корабль сохранить не удалось, чужие астронавты доставлены. Но они все мертвы! Они уже миллионы лет мертвы, если верить Эллону, что мы повстречали не звездолет, а времялет.

Внутри кабины лежало шесть тел, – несомненно, когда-то они были живыми. Прозрачные стенки ее напоминали силовые экраны, натянутые на каркас, тоже, впрочем, прозрачный. Наши силовые насосы быстро рассосали кабину. Мертвые тела выпали на площадку. Это были очень странные существа!

Они чем-то походили на нас – людей, демиургов, галактов, ангелов, даже драконов, – и были совершенно другими: у всех – головы, лица, волосы, но этим сходство, пожалуй, исчерпывалось. Волосы (каждый волосок – толщиной с мизинец) напоминали змей; глаз было три; рот представлял собой круглое, безгубое отверстие; небольшая голова покоилась на мощном черном теле паука, опиравшемся на двенадцать ног – восьмичленных, толщиной в человеческую руку.

– Живое! – закричал Лусин и бросился к одному из созданий. – Дергается!

Граций поспешно схватил Лусина за плечо, чтобы он не подошел к паукообразным слишком близко. Из мощных рук галакта Лусин выбраться не мог, но все настойчивей указывал на ближнее к нам тело и все взволнованней твердил, что незнакомец жив.

Вскоре и я увидел, что одна из ног дернулась, задвигались и волосы на голове. Незнакомец сделал слабую попытку приподняться и снова упал. Два его нижних глаза с усилием открылись, обвели нас мутным взглядом и опять закрылись. Движение, очевидно, стоило ему столько сил, что он опять впал в бесчувствие.

– Пятеро мертвы, но этого можно привести в чувство, – сказал Олег. – Куда бы его поместить?

Эллон попросил себе ожившего астронавта. В лаборатории тесновато, но для такого любопытного создания местечко найдется. И если понадобится экспериментировать для оживления звездного странника, делать это лучше в лаборатории, не так ли?

– Берите его, Эллон, – разрешил Олег.

Ромеро обратился сразу к Олегу и ко мне:

– Высокочтимые друзья, не будете ли вы возражать, если я присвою нашим новым двенадцатиногим знакомым название аранов?

Мы поинтересовались, почему Ромеро придумал такое название. Он объяснил, что словечко «аран» как-то связано в древних человеческих языках с обликом паука. Оспаривать, что незнакомцы похожи на земных пауков, мы не могли.

– Еще они похожи на альтаирцев, – заметил я. – Только те симпатичней.

– Те дружелюбней и сердечней, – ответил Павел. – И очевидно, значительно меньше развиты, чем араны.

Потом я часто припоминал, с какой точностью Ромеро с первого взгляда определил характер аранов.

3

Аран стоял на двенадцати ногах, запрокинув небольшую голову. Издали казалось, что он остановился сам и вот-вот пойдет опять или даже побежит, уверенно перебрасывая ноги. Поза эта была придана ему извне, сам он валился на бок, чуть ослабевало поддерживающее поле. Он был все в том же беспамятстве, в каком мы внесли его в лабораторию.

День, когда он раскрыл три глаза, запомнился всем.

С момента встречи со звездолетом прошло больше месяца. Мы оставили далеко за собой «черную дырку» коллапсара. Я зашел в лабораторию и разговаривал с Эллоном.

Нас прервал голос Ирины:

– Он парит, Эллон! Эли! Он парит.

Аран и вправду парил. И не только парил, но и двигался на нас. Эллон отпрянул назад, я тоже. Меня испугал третий глаз, я впервые видел его раскрытым. Верхний глаз не вглядывался, а высвечивал. Он был пронзительно, беспощадно зорок. Во взгляде двух нижних глаз тоже не было прежней замутненности, но это были глаза как глаза, умные, немного грустные, без особой проницательности. Позднее мы узнали, что верхний глаз аранов способен ослеплять. Он, конечно, не лазер, но что-то лазерное в нем есть. Эллон поспешно усилил защитное поле, и аран, подтянув расползающиеся ноги, снова медленно взмыл. Он явно стремился пододвинуться к нам.

– Настраивай дешифратор, – попросил я Ирину. – Возможно, нам удастся найти общий язык.

Одновременно я пригласил в лабораторию всех поисковиков. Появились Мери, Лусин, Ромеро, Орлан, Граций, приполз дракон.

Ирина запустила дешифратор на все диапазоны, но контакта не было. Если аран и генерировал какие-то сигналы, то до нас они не доходили. Ирина сказала:

– Он, несомненно, мыслящее существо, но наши приемники не способны понять его.

– Зато, мне кажется, он понимает нас и без специальных приемников, – задумчиво сказал Орлан.

Его, как и меня, поразил умный взгляд нижних глаз и пронзительность верхнего. Мне надоела возня с дешифратором, я поднялся. Мери тоже поднялась. Я кивнул ей, она подошла со мной вплотную к пауку-космонавту. Не знаю, почему мне понадобилось так пристально вглядываться в него. Вероятно, подействовало замечание Орлана. Меня возмутила мысль, что нас понимают, может быть, даже хладнокровно изучают, а мы покорно ждем – не соблаговолит ли наблюдатель обратиться к нам с ясной речью.

Я почти враждебно переводил взгляд с мощных восьмисуставных ног на круглое, покрытое черными волосками брюшко, с брюшка на голову – на ней стоймя стояли не то волосы, не то руки, не то змеи, – с головы на трехглазое, круглоротое, безбровое лицо. Взгляд нижних глаз, темных, круглых, грустных, я стерпел: они по-прежнему только смотрели, в них не было вызова, но верхний глаз зло сверкнул, надменный, пронзительный, – я должен был с ним побороться. Я бешено в него уставился. Я собрал всю волю, чтобы отразить поток ненависти, льющийся из него, чтоб смять, разорвать, растопить неприязнь, прожекторно ударившую в меня.

Мери с испугом схватила меня за руку:

– Эли, что с тобой? Ты так побагровел!

– Оставь! – сказал я сквозь зубы. – Хочу показать этому звездному проходимцу, что он встретился с высшей силой, а не с тупыми животными!

Теперь я могу только удивляться, откуда у меня взялись такие слова, такое страстное негодование. Паукообразный странник не оскорблял нас, а неконтролируемые ощущения чести никому не делали, тем более мне, руководителю экспедиции. И вероятно, в следующее мгновение я нашел бы в себе силы остановить себя: я мельком увидел удивленное лицо Орлана, укоризненный взгляд Грация, до меня донесся горестный вздох Лусина – все это подействовало бы на меня, если бы сам звездный странник не погасил мою неожиданную ярость. Верхний глаз вдруг потускнел, он уже не отличался от двух нижних, глаза были как глаза, глядящие, старающиеся понять, они могли вызывать удивление, интерес, даже сочувствие, только не бешенство. Мне стало стыдно своей вспышки. Я сказал, стараясь ни на кого не смотреть:

– Я пойду. Контакт с незнакомцем, несомненно, будет. Но не уверен, что он произойдет в следующую минуту.

Контакт произошел в следующую минуту. Не успел я сделать и трех шагов к двери, как раздался голос пришельца. Аран говорил на человеческом языке. Нет, он не говорил в нашем смысле. Не возникало того сотрясения воздуха, какое вызывается звуком. Да он и не мог бы говорить: у него нет нашего аппарата речи. Но голос его звучал у каждого в мозгу – и у всех по-разному, сообразно природе самого слушателя. Аран доносил свою речь непосредственно в клетки мозга, минуя уши.

– Я понимаю вас, – сказал он каждому на его языке. – Вы будете понимать меня. Я беглец из Гибнущих миров. Нас было шестеро. Мы хотели совершить поворот нашего времени, выйти во время дальнее и удержаться в нем. Нам не удалось удержаться, мы выпали из дальнего времени в свое. Мои товарищи погибли при первом повороте. Они не вынесли будущего. Они могли жить лишь в настоящем. Я уцелел, но потерял сознание при падении. Вы спасли меня. Задавайте вопросы.

Великую бы я совершил погрешность против истины, если бы не упомянул об изумлении, с каким мы слушали паукообразного астронавта. Нам встречались существа и более диковинной внешности. И в прямой речи, мыслью в мысль, без дешифраторов, особой странности не было – разве не так когда-то Орлан внедрял в мой мозг свои сообщения? Не было поводов удивляться! А мы растерянно переглядывались, ни один не мог скрыть изумления: слишком уж скор и прост оказался контакт со странником. Совершенство понимания нашего языка, нашего способа мыслить, нашей логики, наших чувств – вот что было непостижимо, и мы поразились, даже немного испугались того, как легко удалось постороннему проникнуть в наши мысли и заговорить внутри нас своим голосом на нашем языке. Здесь была не только неожиданность, но и опасность, мы ощутили ее сразу. И мы уже не так вслушивались в содержание передачи незнакомца, сколько старались понять, как она идет. Какой-то древний остряк пошутил: «Самым интересным у говорящей лошади являются не смысл ее слов, а тот факт, что она вообще разговаривает». Аналогия с говорящей лошадью была. Я похвастался перед всеми, что незнакомец повстречался с высшей силой. Обращением к нам он скромно показал, что мы повстречались с высшим разумом.