Рейтинговые книги
Читем онлайн Россия и Европа-т.3 - Александр Янов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 145

Мы, однако, не хотим прислушиваться. По многим причинам. Но главным образом потому, что даже в отсутствие политической модер­низации, даже в том полуевропейском состоянии, в котором жила страна после Великой реформы, даже с отчаянно нищим, как мы видели, крестьянством и жесточайшим полицейско-чиновничьим произволом, все равно оказалась способна Россия на беспример­ный культурный прорыв. Она создала всемирно известные школы - литературную, музыкальную, историографическую и художествен­ную. Великие имена Толстого, Достоевского, Чехова, Чайковского, Репина, Ключевского не позволяют нам думать о постниколаевском столетии как об ущербном, тупиковом, обреченном. И тем не менее, как свидетельствуют последующие события, относительное его бла­гополучие и впрямь ведь построено было на песке.

Акт за актом

История беспощадно продемонстрировала нам, что, несмотря на великолепный культурный прорыв XIX века, Россия, лишенная политической модернизации, оказалась действительно обречена повторить весь этот страшный цикл - от Николая до Сталина, от «выпадения» из Европы до полуевропейского перепутья. Причем повторить его в несопоставимо более трагическом варианте, с несо­поставимо большими жертвами, серьезно подорвавшими саму жиз­ненную силу народа.

Вот почему теперь, когда Россия снова на том же роковом пере­путье и её глухие к истории государственные патриоты снова задумы­вают очередное «выпадение» из Европы, необыкновенно важно понять столетие, о котором говорит Рязановский, как гигантскую тра­гедию, обрекшую страну в финале - на самоуничтожение. Ибо перед нами бесценный урок, преподнесенный историей, жестоко «про­учившей», как объяснил нам Василий Осипович Ключевский, страну, не желавшую её слышать. Восьми актам этой трагедии и посвящены две последние книги трилогии.

Я постараюсь предельно сжать каждый из этих актов, чтобы дра­матургия её стала совершенно ясна читателю. Конечно, нынешние реалии совсем не похожи на те, что пройдут сейчас перед нами. Только вопрос, который они ставят, остается прежним: суждено ли сегодняшнему перепутью стать первым актом новой трагедии или многократно «проученная» страна на этот раз все-таки выберет путь политической модернизации? И преследующая ее на протяжении четырех столетий цивилизационная неустойчивость, - наконец, завершится?

Но вот как разворачивалась трагедия постниколаевского столе­тия акт за актом.

Акт первый. Поколение декабристов, готовое - и способное - уничтожить пропасть между двумя Россиями, дать им возможность снова заговорить на одном языке, воссоединив таким образом стра­ну, разгромлено. В стране образуется интеллектуальный вакуум.

Акт второй. Николаевская диктатура вводит в оборот категорию «народности» -«в качестве кодового обозначения той второй России, что осталась по другую сторону пропасти. Из бездны интеллектуаль­ной катастрофы поднимается чудовище - тёмная националистиче­ская идея, способная «разрушить цивилизацию». Отныне народ пре­вращается для русской культурной элиты в «великого немого», в сфинкса, гигантскую загадку которого «умом не понять» и которую каждое новое поколение будет стараться разгадать по-своему, вкла­дывая в нее свои, преобладающие в его время стереотипы. Хуже того, связав в уваровской триаде загадочную «народность» с право­славием и самодержавием, диктатура начинает процесс деевропеи- зации или, если угодно, «национализации» культурной элиты.

Логика тут была простая. Поскольку ни в одной другой великой европейской державе нет ни православия, ни самодержавия, ни вообще государственной идеологии, Россия начинает выглядеть в глазах своей культурной элиты страной ни на кого непохожей, уни- · кальной, неевропейской. Беда усугубляется еще иллюзией военного всемогущества, вирусом сверхдержавной болезни. Деградация пат­риотизма началась. Еще не поздно преодолеть ее, есть еще время вернуться к рациональной декабристской самокритике, но...

Акт третий. Конкурирующая националистическая идеология, славянофильство, довершает вместо этого процесс деградации пат­риотизма. Перехватив из рук угасающей Официальной Народности знамя православия и самодержавия как системообразующих струк­тур государства российского, славянофилы добавляют к ним еще два элемента: крестьянскую общину и беззаветную преданность обще­славянскому делу, отождествленные ими с Русской идеей. То есть с сакральной миссией России на этой земле. Поскольку ни одно другое европейское государство никакой такой миссии не имеет, а кресть­янской общины и подавно, Россия окончательно превращается для своей культурной элиты в страну неевропейскую, в единственный сосуд истинного христианства в мире. Именно это и назвал Соловьев национальным самодовольством (начальной формой того, что име­нуем мы «национальным эгоизмом»).

Второе поколение славянофилов сделает следующий, ставший теперь логически неизбежным маневр, объявив Россию устами Данилевского и Леонтьева страной антиевропейской. И войну с Европой - единственным инструментом реализации ее сакральной миссии. Все это, не забудем, говорили они вовсе не от своего имени, но от имени «великого немого», полагая именно свой ответ на его вековую загадку последним и окончательным (что, впрочем, не помешало третьему славянофильскому поколению предложить свою собственную разгадку таинственной «народности»: по их мнению, «народ» был на самом деле не столько антиевропейцем, сколько антисемитом).

Акт четвертый. Крымская катастрофа, сокрушившая николаевс­кую диктатуру, дает России уникальный исторический шанс покон­чить со всеми этими опасными гаданиями о «народности». Другими словами, довести до ума то, что еще в 1820-е пытались сделать декабристы: дать, наконец, народу возможность заговорить самому. Увы, для архитекторов Великой реформы, молодых реформаторов, очарование декабризма уже безнадежно померкло. Они вышли, по их собственному признанию, из николаевской шинели. Темная идея их уже «психологически искалечила».

Будучи вполне безразличны ко всей сложной мифологической архитектонике этой идеи, они тем не менее твердо усвоили два важ­нейших догмата славянофильской «народности»: незыблемость в России самодержавия и крестьянской общины. Таким образом, оста­ваясь русскими европейцами, западниками, оказались они в то же время первым поколением «национально ориентированной» интел­лигенции - и пропасть между двумя Россиями стала в результате Великой реформы непреодолимой.

Вот тогда и становится совершенно ясной природа «нравствен­ного недуга», поразившего, по словам Соловьева, страну. Судорога массовой патриотической истерии в 1863 году потрясает ее культур­ную элиту. Нет больше сомнений в том, что «Россия больна».

Акт пятый. Смутно чувствуя назревающее «разрушение цивили­зации», оппозиционная молодежь и ее лидеры пытаются сузить про­пасть, отделяющую их от «народа». Сначала ограничиваются они про­светительством, а затем яростно атакуют самодержавие как бастион средневековья и народной темноты. Ничего, казалось бы, не остается к этому времени от священных некогда атрибутов «народности»: отвернулись оппозиционеры и от самодержавия, и от православия. И все-таки полностью отречься от разрушительного наследства темной идеи не смогут и они. Средневековая догма славянофилов - крестьян­ская община как символ уникальности России - по-прежнему начерта­на на их щите. По-прежнему верят они в ее сакральную миссию, пусть и состоит она теперь для них в том, чтобы спасти Европу светом социа­лизма. Таким образом и оказались народники лишь вторым поколени­ем «национально ориентированной» интеллигенции.

Акт шестой. Пытаясь выжить в ситуации крушения своей внутри­политической стратегии, второе поколение славянофилов обращает­ся к геополитическому аспекту утопии, написав на своем знамени пламенный призыв к крестовому походу против «гнусного ислама» во имя освобождения славянства (а заодно, конечно, Царьграда и проливов). Полувековая теперь уже мистификация продолжается. Соратники Ивана Аксакова по-прежнему уверены, что говорят от лица «великого немого», который, хоть умом его и не понять, должен тем не менее переживать славянскую драму в полном с ними согла­сии.

После Берлинской конференции 1878 года, истолкованной ими как поворот Европы против России, их неистовство достигает апогея и привычное национальное самодовольство окончательно перехо­дит в национальное самообожание (т.е. в «национальный эгоизм» b его законченной, самоубийственной форме). Вторая судорога мас­совой патриотической истерии, потрясшая Россию в середине 1870-х, не оставила сомнений, что без новой Великой реформы стра­на обречена. Вот в такой ситуации и бросает Владимир Соловьев свой одинокий вызов русскому национализму. Поскольку никто не услышал его и не поддержал, в ретроспективе его безнадежная борьба может показаться и донкихотством. Но ведь не закончилась еще покуда история России...

1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 145
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия и Европа-т.3 - Александр Янов бесплатно.
Похожие на Россия и Европа-т.3 - Александр Янов книги

Оставить комментарий