Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

моими намерениями, то я вполне их одобряю.

Записка, которую эти принцы, как они заявили вам об этом, намеревались послать ко мне, действительно мною получена. Из нее я с удовольствием убедилась в том громадном доверии, которое они мне оказывают. Если я уже оправдала это доверие тем вниманием, которое я уже выказала к ним и к их делу, то я докажу его еще тою откровенностью, с которою выскажу им свой образ мыслей, главным образом о тех пунктах, которые они затронули в своих разговорах с вами, и о других обстоятельствах, о которых вы представляете мне отчет в ваших вышеупомянутых депешах.

Конгресс, если только пожелают дать такое никогда еще и ни одним двором не произнесенное название собранию общих посланников в нейтральном месте, по соседству с Франциею, явился идеею Вены и был предложен вследствие первоначальных заявлений, сделанных ею державам, чтобы заинтересовать их в делах королевства. Цель конгресса должна была заключаться единственно в том, чтобы обсудить и дать известное направление тем попыткам и мероприятиям, которые следовали бы за предварительно принятыми уже державами с общего их согласия и которые должны были заключаться во вручении общей, одинакового содержания, декларации от имени их государей, в отозвании их послов и посланников и в наступлении войск тех из государей, топографическое расположение владений которых всего более способствовало бы принятию этих мер. Если бы этот план был уже исполнен или его бы приводили уже в исполнение, то нельзя утверждать, что такого рода помощь оказалась бы менее действительною и менее благоприятною, чем та, которой могли желать принцы. Но в этом случае могли произойти три обстоятельства: во-первых, если бы иностранные войска вступили в королевство и проникли в столицу без всякого сопротивления; или же партия, захватившая теперь в ней в свои руки власть, нашла бы возможность противопоставить законной власти другую; или же, наконец, если эта партия после некоторой борьбы раскаялась бы и пожелала доставить себе возможное примирение. При первом предположении все было бы сказано: король снова сделался бы государем, а иностранные посланники поспешили бы возвратиться к нему. При втором присутствии посланников было бы необходимо по соседству с театром событий, чтобы иметь возможность следить за их ходом, сообщать о них как можно скорее своим государям и согласовать между собою мероприятия наиболее полезные общему делу. При третьем обязанность посланников могла бы сделаться весьма существенною: они могли бы устранять затруднения, препятствовать, по возможности, пролитию крови и облегчать переговоры, которые могли бы завязаться, не компрометируя ни их государей, ни короля и которые обнимали бы обоюдные интересы. Без сомнения печально, что при столкновениях между законною властью и властию насильственною приходится прибегать к примирительным средствам, но осторожность и благоразумие делают их иногда неизбежными. Так, Генрих IV, завоевав уже большую часть своего королевства, не почел нарушением своих прав, купив покорность нескольких сопротивлявшихся мятежников милостями и деньгами.

С какой бы точки зрения ни представить себе этот конгресс, который, быть может, никогда и не приведет ни к чему прочному или, по крайней мере, никогда не сделается рычагом способным управлять делами Франции, во всяком случае конгресс этот не может представить для принцев ничего опасного, и вы, изобразив его в настоящем свете, постараетесь успокоить их на этот счет. Вы обратите особое внимание принцев, как вы уже это и делали, на то обстоятельство, что так как я должна участвовать в этом конгрессе, если только ему суждено когда-либо состояться, то они не должны иметь ни малейшего основания подозревать, что он хочет скрывать в себе какое-либо намерение, которое могло бы быть для них вредно.

Принцам известно уже, что я еще раз писала в их пользу и притом в самых настоятельных выражениях императору и прусскому королю. Ожидание их ответа заставляет меня задерживать отправку настоящего письма. Но каков бы ни был этот ответ, я никогда не могу сомневаться ни в том, ни в другом, в особенности в намерениях императора: они слишком ясно определяются, как его собственными интересами, так равно и привязанностью его к королеве, своей сестре, и я не могу предположить, чтобы намерения императора противоречили намерениям принцев, которые, в чем я твердо уверена, руководятся в одно и то же время братскими и патриотическими чувствами. Принцы потеряли бы в моих глазах, если б поддались коварным внушениям, которые им, кажется, делаются со стороны Англии. Эта держава, вечная соперница Франции, естественно должна находить выгоду в волнующих ее в настоящее время смутах и будет стараться, по мере своих сил, усиливать и поддерживать их как можно долее. Делая вид, что желает помочь принцам, Англия употребит все, чтобы поставить их во главе партии и тем самым еще более усложнить смуты, и тогда принцы увидят себя незаметно увлеченными и вынужденными изменить тем самым принципам и чувствам, которым они следовали до настоящего времени и которые заслужили им уважение и рукоплескания всей Европы. Сверх того, принимая эту поддержку, принцы оттолкнут от себя не только императора, но и всех родственных им государей. Следует обратить внимание еще на то, что помимо того, что Георг III нисколько не похож на Елисавету, обстоятельства данной минуты являются совершенно иными. У Генриха IV враги были общие с врагами Елисаветы и в Испании, и в Савойе и при римском дворе, и это было одною из причин их союза. Теперь же совершенно наоборот: эти три державы связаны с принцами узами родства, государственными интересами и религиею. Прусский король всегда будет скорее за них, чем против них. Лишь бы Англия осталась нейтральною, – вот все, чего можно благоразумно требовать и желать от нее.

Так как мысли, переданные вам графом д’Артуа относительно Англии, я не могу приписать никому другому, как господину де Колонну, то поручаю вам расследовать, действительно ли это он внушил их этому принцу и в каких видах? В то же время вы постараетесь возвратить этого министра к мыслям, более отвечающим интересам принцев и Франции, убедительно настаивая на необходимости совершить поспешное примирение тех, которые составляют партию принцев, с лицами, принадлежащими к партии королевы. И те и другие должны были бы составлять лишь одну партию, так как я предпочитаю думать, что все они стремятся к одной и той же цели – к освобождению короля и к восстановлению его верховной власти. Эта цель есть единственная, которой я согласна содействовать, все же другие были бы не достойны славы этих принцев и моей поддержки.

То же спасительное учение вы будете проповедывать и барону де Бретейль в