Закон сильного - Ярослав Денисенко

Ящеролюдовы кандалы оказались на редкость действенным средством тренировки. До сих пор я полагал, что в жизни не научусь столь тонкому управлению силой. Уже на третий или четвертый раз я подгонял ауру точнехонько под вплетенные в серебро контуры, волосок к волоску. Вот только проку с того было мало. С таким ограничением силы и мечтать не стоило о том, чтобы выковырять магические нити из металла основы. Протянутые вовне щупы получались блеклыми, слабыми и нестабильными, начиная самопроизвольно рассеиваться где-то на полпути до внешних контуров. Кометы, кометы, кометы! Нет, я не сдамся этому ящеролюдову отродью. Не впаду в отчаяние, не ударюсь в панику. Я жив, пока шевелюсь. Пока не прекращаю бороться, пока тянусь к этим плетенкам…

Обещанный рассвет я встретил в полубреду. Но все равно не оставлял попыток добраться до спасительной плетенки. По крайней мере я полагал, что это был рассвет. Свидетельством тому являлся расплывчатый моток контуров, формой напоминающий человеческое тело. Он плавал из стороны в сторону по окружающему меня туману, и от его движений по залу зажигались ровные цветные огоньки. Еще он постоянно что-то бормотал – до меня доходили лишь отдельные слова. «Посвящение», «Далаар», «печать», «враги». Из последних сил я барахтался, пытаясь стряхнуть это мутное наваждение. На несколько мгновений сознание прояснилось, открывая мне всю отчаянность положения. Вокруг меня на равном, четко выверенном расстоянии друг от друга располагались замысловатые цветные плетенки. Их яркость заставила меня радостно встрепенуться – и тотчас же разочарованно выдохнуть. Совсем не вернувшаяся сила была тому причиной. Эти штуки были магическими светильниками. Украшениями к предстоящему ритуалу. Кометы! Я не могу дотянуться до контуров, удерживающих цепи. А как насчет контуров в теле Айхерна? Несколько раз сумасшедший маг уже приближался на неосмотрительно маленькое расстояние, надо только дождаться, и…

Рискованной задумке не было суждено осуществиться. Сладкая дымка вновь заволокла сознание, погружая меня в странный мир перемещающихся пятен и раскатистых гулких звуков. А потом пятна заглушило нарастающее сияние. Падучие звезды, это аура урода Айхерна. Ему надо помешать. Если не хочу заделаться адептом ветви Далаара. Точно.

Не успел я прийти к столь глубокому и содержательному заключению, как мысли вновь смешались, не позволив продолжить цепочку выводов. Я просто наблюдал за тем, как от светлого ореола ауры отделяется облаком причудливый узор печати. Это было притягательно, завораживающе красиво, и я глядел, не отрывая глаз, задыхаясь от восторга. Пока не очнулся в очередной раз – от боли. Такой сильной, что не смог заглушить даже наркотический дым от курильниц.

Хвостатые звезды, аура! Ящеролюды разберут, почему она пробудилась, я точно не делал ничего для этого. Кометы, больно. Почему я до сих пор в сознании? Красивая плетенка качнулась перед глазами, занимая свое правильное место, а затем линии начали расплываться, обрастая тончайшими ниточками, распространяющимися по ауре. К гулу контуров примешался странный, неуместный звук – лишь через несколько мгновений я с опозданием узнал в нем собственный крик. А потом все кончилось. Ушла непонятная сила, удерживавшая меня в сознании, и я провалился в долгожданное беспамятство.

Второе пробуждение оказалось не лучше первого. Холодный зал с магическими контурами по стенам, куда не проникало извне ни единого луча света. Только вместо шершавого камня под спиной ощущалось прикосновение жесткой, как мешковина, ткани. Я осторожно приоткрыл глаза и уткнулся взглядом в длинный коричневый рукав… нет, не рубахи. Странного одеяния вроде грубо пошитой мантии. «Вроде» – это я потому говорю, что мантии носят лишь маги да звездочеты. Так вот, никто из этой братии не наденет подобную штуковину и под угрозой ножа, приставленного к горлу.

Коричневый мешок был в общем-то главным из произошедших вокруг изменений. Браслеты остались на месте, к превеликому моему сожалению. Конструкция, до которой я так мечтал добраться, исчезла, но это не давало ничего. Ножные цепи вели теперь к железной скобе, вбитой в стену, а ручные соединились в одну. Я еще чувствовал на центральном звене следы заплавившей его магии. Движение рук они ограничивали сильно, но не настолько, чтобы на месте Айхерна я позволил бы себе зевать.

Этот урод, кстати, тоже присутствовал. Восседал в неизвестно откуда взявшемся массивном кресле, лениво наблюдая за моим вялым копошением. Если бы не он, произошедшее можно было бы счесть дурным сном – настолько нереальным все казалось. Ну, и кровавые ссадины на сбитых запястьях – они тоже были настоящими.

А еще у меня зуб на зуб не попадал от холода. Не то чтобы для катакомб такое было странно… Но этот холод шел изнутри. Меня трясло, будто от сильного жара во время болезни, и, судя по всему, то были последствия проведенного ритуала. Трехвостые кометы! Этот недобитый отступник добился своего. Влепил мне в ауру клеймо своей ящеролюдовой школы.

– Я так вижу, ты не слишком-то доволен честью называться моим учеником, – заявил Айхерн, вальяжно переваливаясь от одного подлокотника к другому.

– Пошел к звездам хвостатым! – огрызнулся я.

Бывший мастер лишь насмешливо фыркнул на мой недобрый выпад:

– В таком случае позволь разъяснить тебе подробнее все имеющиеся перспективы. А их ровно две. Либо ты примешь правду о том, что отныне – ты адепт ветви Далаара, либо умрешь.

Глава 15

– Грохнул бы сразу – меньше времени потратил, – прохрипел я, с презрением разглядывая развалившееся в кресле существо.

– Ты не понял, – отозвался «учитель». – Это не угроза, это факты. Любой, кто увидит твой знак посвящения, узнает ветвь Далаара. Поверь, в некоторых ситуациях это куда хуже, чем быть диким магом. Алатанские тихони правильные только на словах. Любой, кто видел, как эти святоши убивали наших братьев триста лет назад, поймет всю цену их «идеалам».

Я слушал молча его излияния. Возьми отступник хоть немного труда объяснить, кто такие все эти люди, я бы отнесся к его словам с большим вниманием. Пока я усвоил лишь одно: неведомые «алатанские тихони» входят в компанию, от которой мне стоит держаться подальше. Ничего я из этого сумасшедшего не вытрясу. Единственный слушатель, для которого нужны его речи, – это он сам. Надо соображать, как выбраться отсюда.

Увы, на ум не шло ничего толкового, кроме очевидной идеи: мое освобождение полностью зависит от этого съехавшего урода. А значит, надо по крайней мере не злить его. Неимоверным усилием над собой я принял заинтересованный вид. С безумцами лучше соглашаться. Я даже нашел подходящее место, чтобы глубокомысленно кивнуть…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});